Страж

— Идёт, — согласился я, понимая, что не каждый день с тобой сотрудничает инквизиция.

У Псов Господних свои рычаги и свои способы получать информацию. Такого количества осведомителей, стукачей и шпионов нет даже у князей и королей. Так что вполне вероятно, они знают гораздо больше нашего.

— Что мы должны делать? — спросил Вильгельм.

— Узнать, где бывал и с кем говорил ваш друг в первый день своего приезда в город. Начните с художника.

— Того, который нашёл тело? Они что, были знакомы?

— Разумеется. Художник его брат.

Мы с Львёнком ошеломлённо переглянулись. Никто в Дерфельде об этом даже не заикнулся.

— Я найду вас, когда закончу осматривать место смерти и поговорю с верными инквизиции людьми. Возможно, они знают какие-то подробности. — Отец Март накинул на голову капюшон.

— Вы видели камень? — спросил у нас подошедший монах и обернулся к инквизитору: — Там начертан символ Алгола [49].

— Видели, но не знали, что это символ звезды Сатаны, — сказал я, стараясь вспомнить всё, что мог слышать об этой звёздочке.

— Его упрощённый вариант, впрочем, не менее сильный, чем истинная формула. — Брат Курвус не выказал удивления, что я немного понимаю в астрономии.

— Здесь замешано колдовство? — спросил Львёнок и дождался небрежного кивка инквизитора:

— Я почти уверен в этом, хотя никаких следов его проявления нет. Кроме тела стража и символа.

— Обычно ведьмы скрывают следы ворожбы, — задумчиво произнёс я. — Они не оставляют знаков на видном месте, так, чтобы каждый любопытный обратил на их труд внимание. После ритуалов всё уничтожается.

— Именно это меня и смущает, поэтому я не желаю спешить, — сказал отец Март, убирая руки в рукава плаща. — Сейчас у меня есть чёткий след, оставленный домашний адрес, но, боюсь, если идти по нему, мы окажемся совсем не там, где хотим оказаться.

— Считаете, что кто-то хочет направить вас по ложному пути, святой отец? — Я посмотрел в сторону водопада, но Пугало так и не объявилось.

— Некоторые порой именно так и поступают.

— А вы не думали о том, что рисунок остался из-за банальной небрежности? — проронил Львёнок. — Такое ведь тоже случается.

— Случается, но не в этот раз, — ответил за инквизитора монах.

Чем «этот» раз отличается от «не этого», он объяснить не потрудился.

— Давайте не будем гадать, друзья мои. Встретимся через час после комплеты и обсудим, что успели узнать за день. Да хранит вас Господь, стражи.

За неимением выбора мы пошли прочь. Вскоре ущелье повернуло. Чёртов мост, водопад и клирики скрылись в промозглой туманной дымке, и Вильгельм спросил:

— Ты знаком с отцом Мартом?

— Мы познакомились в Вионе, он мне тогда здорово помог.

— Я слышал о нём. Отец Март, Пёс Господень, из клириков, имеющих доступ к Папе и действующий с разрешения коллегии кардиналов. Божий воин, наделённый серьёзными полномочиями. Епископы на местах должны оказывать ему всяческую поддержку, несмотря на его невысокий сан. То же касается местных правителей. Его прозвали Молотом Ведьм.

— Судя по всему, монах, путешествующий с ним, является наковальней, — нерадостно пошутил я. — Не хотел бы я оказаться между ними во время удара. Отец Март обладает мощной церковной магией, я видел, на что он способен. Можно сказать, почувствовал это на собственной шкуре. Где ты о нём слышал?

— Ходили слухи. В какой-то степени он очень похож на нас — выполняет грязную работу, мотаясь по городам и трактам. Ловит нечисть, изгоняет бесов, сжигает ведьм. Все они очень любят сжигать ведьм.

В школе ходили слухи, будто мать Львёнка была ведьмой, и её сожгли после скорого и безжалостного суда инквизиции. Так что я могу понять, почему он не испытывает особого восторга от отца Марта, хотя и старается держаться в рамках приличий.

— Ты ему доверяешь? — поинтересовался он.

— Как и любому малознакомому человеку. Ну, возможно, чуть больше из-за его помощи в Вионе. А что?

— Пёс Господень заинтересовался смертью стража. Как говаривал старина Ганс, мир его праху, это заставляет шерсть на моём затылке вставать дыбом. Во что влез мальчишка, раз сюда примчалась инквизиция?

— Будь я чуть наивнее, без труда поверил бы в подобное совпадение, — произнёс я. — Могу сказать лишь одно — малыш наткнулся на нечто действительно серьёзное, раз такое закрутилось.

— Символ Алгола несёт в себе много тайных смыслов. Рисунок звезды Сатаны используют для наведения сильной порчи. Это основа достаточно мощного колдовства. Разумеется, самого тёмного.

— Я в курсе, Львёнок. Значит, надо перекинуться парой слов с ведьмой, прежде чем до неё доберётся инквизиция.

— Ха! — Он пнул подвернувшийся под ноги камушек. — Ты большой оптимист, Людвиг. Найти ведьму или колдуна в таком городе, это всё равно, как если бы я…

— Не мели ерунды, — бросил я ему. — Не все ведьмы прячутся, и не всех ведьм сжигают. В Фрингбоу смотрят сквозь пальцы на тех, кого предпочитают называть знахарками. Разумеется, до той поры пока не начинает болеть скотина, умирать дети и скисать молоко…

Я в задумчивости остановился.


— В чём дело, Людвиг? — Он увидел моё озадаченное лицо.

— Назови мне причины скисания молока.

— Конечно же ты спрашиваешь не о естественных причинах, вроде того как выставить его на солнце?

— Верно. Скажи, что тебе приходит в голову?

— Ведьмины происки, — пожал он плечами. — Тёмное колдовство может дать такой эффект, особенно если заклинания пахнут дёгтем.

— Верно, но это происходит, лишь когда колдовство творится рядом. Сейчас меня интересуют случаи отдалённого воздействия.

— Нечисть, — уверенно сказал Львёнок. — Очень серьёзная нечисть. От такой киснет не только молоко, но и мозги тех, кто слишком падок на искушения. Чтоб меня черти взяли! — Его тоже осенило. — Вчера ты просил молока, но оно было скисшее! А этот мальчик тоже заказал кружку молока, но даже к нему не притронулся! И теперь я знаю почему!

— Оно скисло, как и моё, — подтвердил я его догадку. — А это означает, что проблемы если и не во всём Дерфельде, то в большей его части.

— Скорее там, где прошла нечисть, — уточнил Львёнок.

— Это должно быть нечто серьёзное, раз творится такое.

— Необязательно, — не согласился он. — Нет иных предвестников. Ни стай воробьёв, ни пламени, ни запахов, ни безумия людей. Возможно, это какая-то гнусь, практически не оказывающая влияния на окружающий мир.

— До поры до времени. Тебе ли не знать, что предвестники могут появляться со временем.

Мы начали подъём по скользкой тропе и теперь шли молча, размышляя. Поднявшись наверх, я отдышался, перевёл дух и озвучил мучающую меня мысль:

— Раз инквизитор здесь, значит, нечисть не мелкая, Львёнок. И мы приходим к самым важным вопросам: что это такое, и как оно появилось?

— Чёрт, бес, возможно — крайне сильный колдун, быть может… демон.

— Последнее вряд ли. Иначе бы в город приехал не один Пёс Господень, а целая армия. На счастье людей, демоны крайне редко вылезают из ада, предпочитая отправлять сюда своих подручных бесов.

— Всё когда-нибудь случается.

Я хмыкнул:

— Тогда нам пора сматываться из города.

— Ты считаешь, что стража одолел обычный бес? — привёл он контраргумент.

— Мы с тобой мыслим примитивно. Адских отродий не меньше, чем душ. Церковники создают по ним целые бестиарии и атласы, перечислив каждый легион адовых сил в шестистах томах. К сожалению, я не настолько подкован в этой области, чтобы рассуждать дальше известных каждому «чёрта» или «беса». Что до твоего вопроса, то мне кажется, с неопытным мальчишкой бес справится, особенно если тот не носит амулетов от одержимости. Чего уж проще, влезть в тело, заставить спрыгнуть и смыться. Что ты делаешь?

Львёнок рылся в своей сумке. И вместо ответа показал мне медный амулет на шнурке, а потом надел его себе на шею:

— Не собираюсь прыгать откуда бы то ни было по чужой воле. Эта штука должна защитить. А у тебя есть что-нибудь?

— Кольцо от Гертруды.

— Ну и чудесно. Проведаем художника?

— Всенепременно. А после заглянем в гости к ведьме.

— Откуда ты знаешь, что в Дерфельде живёт колдунья? — удивился он.

— Видел краем глаза. Мне кажется, она именно та, кем я её считаю. Обычно люди такой профессии больше всех связаны с тёмной пакостью, из-за которой я не могу уже второй день выпить нормального молока.



Бургомистр без дела слонялся по центральной городской улице, слушая разговоры горожан и уныло вздыхая всякий раз, когда из здания магистрата выходил какой-нибудь чиновник. Увидев нас, душа оживилась и, подойдя, спросила:

— Узнали что-нибудь?

— Конечно, — с иронией ответил я ему. — Например, о том, что вы не всё рассказали нам о художнике, который нашёл тело.

— Что же я такого не рассказал? — удивлённо захлопал глазами мёртвый градоначальник.

— Он ближайший родственник стража, погибшего в вашем городе. Если быть точным, его брат.

— Какая ерунда! — вскричала душа. — Быть такого не может! Я бы знал.

— Никому не суждено знать всё, — скучающим тоном произнёс Львёнок, наблюдая за тремя воробьями на карнизе.

Он искал очередные признаки присутствия нечистой силы, но птицы не собирались облегчать ему жизнь. Сидели, нахохлившись, порядком замёрзшие, и плевать хотели на весь мир.

— Вас обманули! — продолжал упорствовать бургомистр.