Страж

Нам пришлось пробираться через мшистые угодья, где жили лохматые, похожие на ежей создания, ухающие, воющие и пытающиеся изгнать нас со своей территории, распространяя гнусную вонь. Затем в еловом лесу мы наткнулись на берлогу какой-то твари — вокруг были разбросаны лосиные, оленьи, кабаньи, медвежьи и даже человеческие кости, над которыми основательно поработали чьи-то зубы. Пришлось возвращаться, обходя это место по широкой дуге. На наше счастье тот, кто разбросал эти кости, либо спал, либо был далеко и так и не узнал о приходе чужаков.

Когда начались бесконечные рябиновые рощи, мы встретили сутулого жгуна, неспешно обвязывающего верёвкой большую вязанку дров. Он дружелюбно поздоровался, спросил, нет ли лишнего табачка, с сожалением вздохнул, когда мы виновато развели руками.

Я внимательно поглядывал по сторонам, но больше мне не удалось увидеть девушку в голубом платье. Погоня, следовавшая по небу, днём летать не решалась или просто моталась где-то в других краях, далеко от нас, и мне очень хотелось верить, что нас потеряли. Но, зная не понаслышке о том, как иногда хитро преследуют дичь, давая ей возможность расслабиться, успокоиться, потерять бдительность, а после добывают с лёгкостью, — я всё время ожидал неприятностей.

— Очень жалею, что у меня нет арбалета с двумя десятками болтов. И палаша, — пожаловался я на судьбу.

— Надо было взять один из трезубцев козлоногих, — укорил меня Проповедник.

— Ты пробовал их поднять? Они тяжелее двуручников, и по лесу с такими шестами ходить очень непросто.

— Ну-ну. Драться кинжалом, конечно, проще, — возразил он мне, но я не стал влезать в спор.

Тыква, наш новый бессловесный спутник, плыла то впереди, то позади, порой исчезая из видимости на долгое время. При других обстоятельствах я бы посвятил ей всё своё внимание, как явлению крайне необычному, но не сейчас, когда один герцог хочет вернуть украденное и наказать воров.

— Какая она? Душа, которую ты забрала? — спросил я у Гертруды.

— Девочка, не больше двенадцати лет. Её держали в фигуре, так что мне пришлось разрушить чужую работу, чтобы вызволить пленницу.

— Её, конечно же, убили?

— Несчастного ребёнка ударили по голове или чеканом, или молотком.

— Что она знает такого, что может быть опасна для целой династии Бьюргона? — с недоумением пробормотал я, совершенно не ожидая, что мне ответят.

— Судя по одежде, она из тех времён, когда пришёл конец прошлой династии. Остального не знаю и не желаю знать. Это смертельные тайны, и даже мне опасно к ним прикасаться. Предпочитаю доставить душу в Арденау, а там уже пускай с ней разбираются те, кто любит возиться с политикой.

— Ты очень нелюбознательная ведьма, — заметил Проповедник.

— Когда дело касается моей жизни — совершенно нелюбознательная. У меня было несколько знакомых ведьм, их страшно распирало любопытство, действительно ли Ситризаил столь красив, как об этом пишут в демонических книгах.

— И как? Книги были правы?

— Ведьмы не смогли рассказать. Представь себе, демон заставил их съесть собственную требуху, а затем утащил в ад оставшееся.

Проповедник долго оценивал услышанное, затем прочистил горло и произнёс:

— Очень… образный пример.

Гертруда усмехнулась, и тут мы услышали отдалённый собачий лай.

— Иисусова плащаница! — подскочил Проповедник. — А вот и охотнички по ваши души! Бежим!

— Псы бегают быстрее, — не согласилась Гертруда, оставшись на месте. — Разве не слышишь, что они взяли след? Теперь их должны спустить с поводка. Стоим на месте. Я смогу с ними справиться.

Лай приближался, становился звонче, злее, азартнее. По мне, здесь и хороший охотничий арбалет не поможет — пока прибьёшь одного, начнёшь перезаряжать, остальные с радостью вопьются тебе в глотку.

Четыре чёрных лохматых пса выскочили из рябинника, летя, словно выпущенные стрелы. Они едва касались лапами земли, в три секунды преодолев большую часть расстояния между нами.

Гера ничего не делала. Ровным счётом ничего. Но псы, словно почуяв что-то, замедлили бег, заскулили и поползли к ней на брюхе.

У Проповедника челюсть отвалилась в буквальном и переносном смысле.

— Это же йомернская порода. Они с щенячьего возраста признают лишь одного хозяина и слушаются только его!

— Я всё-таки ведьма, — с достоинством ответила Гертруда.

Она шевельнула пальцем, и звери, страшно зарычав, бросились назад. Туда, откуда только что прибежали.

— Пусть охотники сами разбираются с теми, кого выпустили, — мстительно произнесла колдунья.

Мы поспешили прочь. Разумеется, я прислушивался, но крики были столь слабы, что я счёл их своим разыгравшимся воображением.



— Скоро вечер, — напомнил нам Проповедник в очередной, кажется, двадцатый раз. — А мы до сих пор торчим в Кайзервальде.

— В отличие от нас, ты можешь этого не делать, — напомнил я ему. — Бери Тыкву за компанию, и дождитесь нас на границе леса.

— Боюсь, с такой скоростью, как у вас, я сам скоро стану Тыквой или Пугалом на том месте, где стоит вас дожидаться. Так мы заблудились?

— Нет. Направление верное.

— Тогда почему мы ещё в лесу?


— Потому что Пугало высадило нас там, где это было можно.

— Говорил я вам, Людвиг — идите по дороге. Тут безопаснее, тут безо… Опасность! — завопил он, глядя куда-то мне за спину и тем самым спасая жизнь.

Я машинально прыгнул в сторону, и арбалетный болт, пролетев мимо, ударился в древесный ствол.

Гертруда уже швырнула в высыпавших из-за деревьев охотников лиловое проклятие, и мы бросились прочь. Тыква летела у меня над головой и издавала хрюкающие звуки, что я расценил, как глумливое хихиканье. Её (или Пугало, которое ею управляло) погоня чертовски забавляла.

— Как жаль, что пёсики не прикончили всех ублюдков!

Я хотел сказать Проповеднику, что надо довольствоваться тем, что имеешь, но берёг дыхание. За спиной загудел ловчий рожок. Гертруда легко подпрыгнула, крича сущую бессмыслицу, ударила рукой по воздуху, тот со звоном отозвался, и снежный отпечаток ладони, висящий в двух с половиной ярдах над землёй, медленно угас.

Когда впереди загудел второй рожок, мы изменили направление, побежав вправо, тем самым надеясь сбить погоню со следа.

Тыква продолжала хрюкать, и я с раздражением подумал, что было бы здорово оставить её здесь. Ещё один болт пролетел ярдах в четырёх, теперь уже целились в Гертруду. Заклинание, оставленное девушкой за спиной, грохнуло и взвыло, когда мы пробрались через цепляющийся за одежду кустарник и вывалились на большую поляну.

А затем появились шестеро всадников в одеждах цветов герцога. Они тут же пустили лошадей в галоп, показывая тем самым, что не собираются брать пленных.

— Не думай обо мне! Защищай себя! — крикнула Гертруда, взлетев в воздух, словно птица, и сделав кувырок через голову, так что подол её перепачканного платья раздулся пузырём.

Мне стало не до того, что там происходило в дальнейшем, потому что один из этих господ едва не перерубил меня пополам. Я отскочил, он пролетел мимо, лишь для того, чтобы уступить место своему товарищу. Я не нашёл ничего иного, как воспользоваться фигурой искажения пространства, обратив её на себя. Человек к такому нечувствителен, он даже не увидит, что произошло, а животных это сильно смущает.

Лошадь, чтобы избежать столкновения с непонятным для неё препятствием, резко остановилась, и всадник, не удержавшись в седле, перелетел через голову, со всего маха грохнувшись на землю. В полёте он потерял эспадон, чем я тут же воспользовался, но применить оружие так и не успел. Всё было кончено.

Останки людей и лошадей пожирали появившиеся из ниоткуда отвратительные мучнистые черви. Они пульсировали, поглощали плоть, двигая оранжевыми мощными челюстями. Проповедник всем своим видом показывал, что его сейчас стошнит, Тыква хранила задумчивое молчание, а Гертруда сидела на изрытой копытами земле, баюкая сломанную левую руку. Её белые губы скороговоркой шептали одни и те же слова. Сущая бессмыслица, кроме четырёх строчек:

Жилы и мясо,

Кости и кровь.

Всё, что сломалось,

Сложится вновь!





От мертвецов к ней стягивались бледно-сизые дымки, которые окутывали острый осколок кости, выпирающий из разорванного рукава платья.

Ловчие рожки прогудели совсем близко, и мне стало понятно, что с поляны мы не уйдём. Тащить находящуюся в колдовском трансе Геру опасно, прежде всего для неё самой. Случаи, когда колдунов отвлекали во время создания заклинания, и это боком выходило и им самим, и окружающим, бывали. Гертруда ещё во время нашего с ней знакомства предупреждала, чтобы я не трогал её, когда она находится в таком состоянии. Девушка никогда не бросала слов на ветер и никогда не шутила с тем, что касается магии, и я хорошенько запомнил её слова.

На дальнем конце поляны, в просветах между деревьями, появились ловцы.

— Проповедник, ответь мне на один вопрос, — спокойно произнёс я, не реагируя на то, что один из охотников целится в меня из арбалета.

— У? — Он смотрел в том же направлении, что и я.

— Тебе ещё не наскучило со мной находиться? Потому что в ближайшие несколько минут я собираюсь умереть, если, конечно, ты мне не поможешь.

— Что надо сделать?

Удивительно, он почти не колебался, хотя в его голосе проскользнули нотки сомнения.

— Беги к ним как можно быстрее. Если поторопишься, и нам повезёт, мы с тобой ещё пообщаемся.

— Хочу напомнить, что они меня не увидят. При всём своём желании я не смогу их напугать даже своим голым задом, и взаимодействовать с ними у меня тоже не выйдет. Я ведь не тёмный.

— Просто беги, а? — раздражённо рыкнул я, потому что теперь в меня целились четверо, и у одного из них была аркебуза. — А когда я закричу, тут же мчись обратно со всех ног.

Слава господу, хоть я и редко возношу ему молитвы, Проповедник перестал спорить и задавать глупые вопросы. Подобрал сутану, чтобы было проще бежать, тем самым оголив бледно-синие щиколотки и волосатые ноги, и бросился в сторону наших преследователей. Тыква было увязалась за ним, но, почувствовав, какую фигуру я создаю, осталась на месте. В пустой Тыкве ума оказалось на десять Проповедников. Я ощущал «руку» Пугала в этой штуке, и оно, кажется, было без ума от свалившихся на нас приключений.

Я сделал шаг в сторону, закрывая собой Гертруду, продолжающую находиться в трансе, на тот случай, если они всё-таки будут стрелять, и поднял руки вверх, показывая, что не вооружён. Это несколько смутило преследователей, потому что подобного шага они от меня никак не ожидали. Мой поступок дал мне ещё двадцать секунд, чтобы как раз закончить задуманное и чтобы Проповедник успел до них добраться. Душа, оказавшись рядом с восьмёркой людей и десятком ангжисов, стала прыгать, махать у них перед носом руками и всячески поносить их, но они, как и следовало ожидать, ничего не видели и не слышали.

Пёс Господень был прав, когда говорил, что волшебство стражей не может причинить вред живым существам и опасно лишь для тех, кто уже давно мёртв. Ни у кого из нас нет атакующих заклинаний, чтобы остановить врага, как это сделает любой мало-мальски опытный колдун или священник-инквизитор. Ни проклятий, ни благословений. Лишь чёрные кинжалы с сапфирами на рукоятках. Но, как говорится, у любого правила есть свои исключения, а точнее хитрости, которыми некоторые из нас время от времени пользуются, несмотря на возможные серьёзные неприятности со стороны Ордена Праведности.

Мой дар не мог повлиять на охотников, но он отлично работал на Проповеднике. Хитрость в том, что у меня не получится использовать дар, если поблизости не окажется подходящего объекта — души. Именно на этом строился мой расчёт, и именно это я использовал, вызвав знаки. Они тремя круглыми шарами замерцали над лесом и камнем рухнули на находящегося рядом с охотниками Проповедника.

— Беги!!! — что было мочи гаркнул я, приведя преследователей ещё в большее замешательство.

Душа поняла, что должно произойти через несколько секунд, и понеслась так, что пятки засверкали. Невидимые знаки упали туда, где только что стоял Проповедник, и исчезли, не обнаружив своей цели. Но каждый из них, прежде чем отправиться в небытие, лопнул, разбрасывая вокруг неиспользованную силу.

Клочья вздыбившейся земли, сухой травы и человеческих тел взлетели высоко-высоко в небо. Проповедника тоже хорошо приложило по спине, он пронёсся над поляной, словно святой, обретший умение летать, вопя от ужаса. Впрочем, приземлившись, кричал он уже от злости и негодования.