Страж

— Пойду прогуляюсь. Давно здесь не был.

— Увидишь Пугало, скажи ему, где мы остановились.

Он не ответил мне ни да ни нет и свернул за угол. Порой старый брюзга становится невыносим, и я начинаю удивляться, почему терплю его рядом с собой.

Я пошёл вниз по Колбасной, чувствуя, как начинает припекать солнце. В княжестве царила настоящая жара, и поговаривали о скорой засухе. Судя по реке, протекающей под городскими стенами, если не будет дождей ещё недели две, — наступят не самые лучшие времена.

Трактир «Под русалкой» находился недалеко от Замшелых ворот, возле которых начинался оживлённый фирвальденский тракт. Но из-за высокой цены на проживание, еду и вино здесь было удивительно свободно, чего не скажешь о соседних заведениях. Народу туда набивалось, как альбаландских селёдок в тесную бочку — дверь не закроешь. Лично я в подобных местах стараюсь бывать как можно реже и предпочитаю возможность сидеть за столом в одиночестве, а не в окружении сомнительных личностей.

Впрочем, от недостатка клиентов трактир «Под русалкой» никогда не страдал. Здесь останавливались те, кто ценил тишину, комфорт и хорошую кухню и готов был платить за это гораздо большие суммы, чем принято в придорожных заведениях в этой части города.

Сейчас кроме меня в зале было совсем немного посетителей. Никто друг другу не мешал, все были заняты едой и беседой. Я сел за свободный стол, махнул хозяину, чтобы принесли холодного пива.

— И что теперь? — Проповедник — моя головная боль. Как и она, он любит появляться неожиданно. — В чём смысл очередного дурацкого поручения Братства?

— Я так надеялся, что ты отправился гулять надолго, — вздохнул я.

— А я так надеялся, что у тебя хватит ума отказаться.

— От некоторых вещей отказываться себе дороже.

— Так что они хотят?

— Просят помощи в поисках одного человека. Хартвига Нитца. Уроженца Тринса. Его поймали на мошенничестве два дня назад, отправили в Каменную пустошь, а затем куда-то перевели. Куда — никто не знает.

— И зачем, скажи мне, грешному, этот проходимец нужен стражам? И на кой, прости господи, чёрт, ты занимаешься тем, что ведёшь розыски пропавшего?

— Насчёт первого ничего не скажу, насчёт второго — потому, что меня попросили люди, гораздо более влиятельные, чем я. Я не могу игнорировать приказы, даже если ты продолжаешь считать, что каждый из стражей — вольная пташка, которая себе на уме.

Мне принесли пива, и Проповедник, скривившись ещё больше, чем обычно, отвернулся, не желая продолжать беседу.



Пугало так и не появилось, что меня, в отличие от вновь разговорившегося Проповедника, совсем не беспокоило. Он же, не переставая, ныл, что чёрт знает, чем оно может заниматься, когда остаётся без моего присмотра.

— Ты видел его серп? А его улыбку? Это же форменное сумасшествие! Да по сравнению с ним наёмные солдаты — агнцы Божьи, поющие «Господи, да будет воля твоя».

— На всякий случай напомню тебе, что один из этих агнцев лишил тебя жизни.

Проповедник скрипнул зубами, явно от досады, и сказал:

— Ты понимаешь, что если оно окончательно сбрендит и накромсает кого-нибудь на кусочки, а об этом узнают власти, у тебя будет куча неприятностей? Ты ответственен за то, что стянул его с ржаного поля.

— Пугало не так плохо, как ты думаешь, — беспечно отозвался я, слыша, как городские церкви начинают звон на комплету.

— Возможно, мы говорим о разных Пугалах? — ехидненько поинтересовался Проповедник, вытирая кровь со щеки. — Я о том, что похоже на оживший кошмар. Такое, знаешь ли, молчаливое, с изогнутым ножом для кровавой жатвы, порубившее в Вионе несколько человек.

— Если Пугало зарвётся без всякой на то причины, я это узнаю. И его ждут неприятности. Оно об этом, представь себе, тоже знает и будет следовать правилам. Но если тебя беспокоит одушевлённый, то терзай не меня, а его. Найди и приглядывай.

— Я что, похож на няньку? К тому же оно меня игнорирует.

— Тебя все игнорируют, кроме меня, — «утешил» я его. — Потому что у тебя невыносимый характер.

— Ага. Вон у тех типов он конечно же несравнимо лучше.

Я оглянулся.

В дверях стояли двое из попрошаек, что я нанял. Правда, нищими они уже не выглядели. Никакого рванья, никакой грязи. Горожане мелкой руки, живущие явно неправедным трудом. Хозяин и его прислужники закрыли им дорогу, полагая, что подобным людям здесь делать нечего, но я показал, что они пришли ко мне, и их с явной неохотой пропустили.

Первый был тот самый заводила, игравший роль главного. Второй, судя по лицу и повадкам, любил выбивать из людей деньги кулаками. Желательно в тёмном переулке.

— Угостите пивом? — бесцеремонно спросил глава маленькой шайки. — Говорят, здесь оно отличное.

Я усмехнулся, но попросил для них кувшин нефильтрованного. Они расценили мою добрую волю как проявление слабости, и громила, хрустнув костяшками пальцев, проронил:

— Надо бы добавить за дельце, добрый господин.

Проповедник зло сплюнул на пол, но, кроме меня, к сожалению, этого никто не видел.

— Цена уже обговорена. Я заплачу деньги, если ваши новости будут мне интересны. Если ты чем-то недоволен, можешь проваливать прямо сейчас, — негромко и вполне дружелюбно ответил я ему.

Он нахмурился, собрался было обидеться, но получил пинок под столом от своего товарища и занялся пивной кружкой, предоставив спутнику вести переговоры.

— Это было непросто, добрый господин. Пришлось попотеть, чтобы хоть одним глазком заглянуть в тюремные книги.


— Уверен, что в итоге ни ты, ни тюремщики внакладе не останутся. Переходи к делу.

«Нищий» ухмыльнулся, понимая, что не сможет выжать из меня даже медяка, отхлебнул пива, вытер рукавом пену над верхней губой и сказал:

— За четыре дня к ним поступило двенадцать человек. В тюряге осталось только шестеро. Про них рассказывать?

— Нет. Кого выпустили?

— Купца из Ровалии, попавшегося на неуплате пошлины городской управе. Точнее, он забыл дать взятку нужным людям, провёл в тюрьме день, вчера за него выплатили деньги, и он был отпущен. Сразу же покинул город. Одного забрала инквизиция. Аптекарь с Подвижнической, что у церкви Ангела. Вышел в срамном виде на улицу, это сочли бесовскими проявлениями. Сейчас его, наверное, уже поджаривают на решётке. Потом был мошенник, совсем недолго дурил местных, обещая даровать им чистоту для их грешных душ. Вчера его забрали из камеры и вывезли.

— Куда? — не показывая эмоций, лениво поинтересовался я.

— Никто не знает. Даже солдаты. Приехали какие-то люди и забрали, показав печать мэра.

Плохие новости.

— Продолжайте.

— Ещё одного отправили на кладбище из-за тюремной драки. И двое согласились встретиться с армейским вербовщиком. Их несколько часов назад перевели в полк, на северную границу. Это всё.

Я задумчиво постучал пальцем по столу, переглянулся с Проповедником. Нужной информации мне не предоставили, но зажимать монету я не стал и вручил им причитающуюся плату.

— Если вам что-нибудь ещё понадобится, добрый господин, только дайте нам знать. Всегда рады услужить, — сказал плут.

Их как ветром сдуло, и Проповедник с ехидцей спросил:

— И что ты будешь делать теперь?

— Постараюсь не обращать на тебя внимания, — буркнул я, вставая.

Мой собеседник не обиделся и остался сидеть на лавке, решив больше меня не раздражать. Во всяком случае, хоть какое-то время я смогу побыть в одиночестве.

В самом дурном из своих настроений я поднялся в комнату, отпер дверь и не слишком удивился, когда увидел сидевшего за столом высоченного плечистого детину с аккуратной смоляной бородой, пушистыми ресницами и пронзительными карими глазами. Кожаная рубаха на нём едва не трещала по швам, стоило гостю только пошевелиться и немного напрячь мышцы.

— Привет, Карл. Будь как дома, не стесняйся.

— Здравствуй, Людвиг, — любезно ответил страж, сверкнув белыми зубами. — Извини, что без приглашения. Это Гансик, можете быть знакомы.

Возле окна стоял ещё один гость — худой, белобрысый, с уставшими, покрасневшими глазами. Гансик, по первому впечатлению, умер собственной смертью, и лишь хорошенько приглядевшись, я увидел тёмное пятно на его правом боку. Душа кивнула мне без всякого интереса и энтузиазма.

— Ты надумал поиграть в шпионов? — Я снял куртку, бросил её на кровать. — Честное слово, к чему письма?

— Скажи это Братству. Я получил точно такое же.

— Интересно, — сказал я без всякого интереса.

— Ага. — Карл повозился, поудобнее устраиваясь на скрипнувшем под ним стуле. — Ещё как. Так что обратиться за помощью в «Клеменз и сыновья» было самой лучшей возможностью. Они не сдают своих клиентов.

— Как ты узнал, что я в городе?

— Увидел тебя утром, когда ты проходил в ворота. Братству подумалось, что ты по старой привычке заглянешь решить финансовые вопросы, как это сделал я. Мы с тобой не любим таскать с собой лишнюю наличность.

— Пора менять свои привычки, — пробормотал я. — Мне тебя нечем порадовать. Я не знаю, куда делся этот тип.

— Зато я знаю, — широко улыбнулся Карл. — Гансик, в отличие от нас с тобой, смог сесть чёрту на хвост.

— Надеюсь, это образное выражение, — кисло ответил я ему.

Когда я встречаюсь с Карлом, мой энтузиазм очень быстро пропадает, и порой я даже перестаю любить свою работу. Потому что обычно такие встречи ничем хорошим не заканчиваются.

— Разумеется. Парня упекли в монастырь иеравитов. Святого Августина, если быть точным.

— Это ведь конгрегация [17], да? Непорочное Сердце Девы Марии, если не ошибаюсь.

— Угу. Братья-затворники. Большие молчуны.

— Он политический заключённый?

— Людвиг, тебе ли не знать, что политических упекают не в монастыри, а под землю. И выбраться они оттуда смогут лишь во время Второго пришествия Спасителя.

— И зачем понадобился этот человек?

— Братство свалило на меня это дело так же неожиданно, как и на тебя. Буквально вчера я получил послание. Нашим старикам понадобился парень, но к тому времени, как я об этом узнал, его уже повязали на торговой площади, сочли преступником и отправили в тюрягу для дальнейшей экзекуции с помощью розг. Пока я пытался его вытащить, он внезапно исчез. Словно Дьявол, на которого побрызгали святой водой.