Странники

Для меня это сюрпризом не стало. Время для чужих в тех мирах, куда они провалились, течет по-другому, совсем не так, как для местных.

– Время – категория скорее философская, – повторял я сейчас для Теренса чужие слова, которые когда-то слышал в Углегорске от профессора Милославского. – Вот эти часы, минуты – это вовсе не время, это единицы его измерения. Они могут быть длиннее, короче, они могут называться как-то по-другому, но именно течение самого времени это никак не изменит. Не важно, проживешь ты сто лет или четыреста кварталов, но на самом деле это будет один и тот же отрезок. Это как измерять длину метрами или футами.

– Но длина, как и время, категория абсолютная?

– Разумеется. Но это вовсе не значит, что мы все находимся на одной шкале. Один умный, но очень плохой человек мне объяснял, что мы, проваливаясь, по факту отрываемся от времени, как от… несущей конструкции, наверное. Мы проваливаемся в другой мир, в котором тоже черт знает что творится, но не соединяемся с ним окончательно, время у нас свое. Физически мы живем в нем, то есть у нас рана заживает месяц, насморк лечится за семь дней, но стареем мы в десять раз медленней.

По идее, Теренс должен сейчас начать удивляться и падать в обморок, но мы эту стадию уже прошли раньше, я просто повторялся.

– То есть твой рак тогда не остановился совсем, но очень сильно затормозился. Он не был местным, ты принес его с собой, и время для болезни тоже изменилось. Что сейчас сказали? Тебе и остальным?

Я взял со столика рядом с грилем открытую бутылку пива, отхлебнул из горлышка.

– У всех пошел обратный процесс, опухоли… рассасываются, что ли, – развел он руками. – Все сработало, как ты и сказал.

– Думаю, что они не рассасываются, это другое. – Я поставил бутылку обратно и начал длинными щипцами переворачивать шипящие на жару колбаски. – Если бы кто-то смог посмотреть на… не знаю, снимки, например, самой опухоли… – И сразу перебил желавшего что-то уточнить Теренса: – Я не знаю, как там все это диагностируется, я просто пытаюсь донести свою мысль, так что погоди перебивать. – Тут я сам сбился, но затем продолжил: – Так вот, если бы кто-то посмотрел на снимки самой опухоли в хронологическом порядке, то заметил бы, что она не «рассасывается», а развивается обратно, ровно в том же порядке, каком и развивалась в сторону увеличения, с идеальной точностью.

– Почему? – Вид у Теренса был озадаченный.

Всю теорию целиком я пока ему еще не выкладывал, отделывался короткими объяснениями, откладывая основное на потом, то есть на сейчас.

– Есть мир, а есть его изнанка. Есть свет, а есть тьма… темнота – это не тьма, темнота это просто отсутствие света, – повторял я чужие слова. – Свет – это то что светит, тьма – это то, что темнит, не знаю, как еще сказать. Это нечто абсолютно обратное свету. Где нет света – там темнота, и вот в темноту приходит Тьма. То же самое происходит со временем.

– В смысле?

– Вот смотри. – Я выудил из кармана фартука блокнот с карандашом, специально для этой беседы припасенный, нарисовал некую поверхность, воронку из нее и снизу другую воронку, в которую переходила воронка первая, просто вверх ногами. – Это где мы, где свет. – Я потыкал острием карандаша в поверхность верхнюю. – Эта воронка – это всплески Тьмы в нашей действительности, в данном случае мутные пятна. Чем ближе к эпицентру вот этого водоворота, – я показал на воронку, – тем больше все идет наоборот.

– И время?

– И время. Оно по факту поворачивает назад, в обратном направлении. Я привез тебя… вас всех сюда – и вы, никак не привязанные к течению времени в этом мире, легко последовали за временем прокола… мы проваливаемся через маленькие проколы в действительности сами. Ты понимаешь?

– Ну… вроде бы понимаю. – Вид у Теренса был малость сконфуженный.

– То есть во время этих… сеансов… терапии ты просто помолодел. И твой рак вернулся в исходную стадию. Какая она теперь?

– Похожа на вторую вроде как. – Теренс развел руками. – Но я там чуть с ума не сошел, до сих пор кошмары снятся.

– Лечение приятным не бывает, – усмехнулся я.

Кошмары мне не снятся, но после этих наших «лечебных поездок» меня еще долго потряхивало. Очень трудно выдерживать целыми днями ощущение того, что нечто насильственно сводит тебя с ума. Пусть мы и были в безопасности от тварей в бронированных машинах, но миллиарды бормочущих голосов Тьмы уверенно проникали в мозг, раздирая его когтями на части.

– Это было больше похоже… даже не знаю на что, – скептически скривился он.

– Как бы то ни было, – я взялся переворачивать вырезку, – это действует против всего, что ты принес с собой. Если бы ты был беременным, то плод бы у тебя уменьшился, затем превратился бы в эмбрион, а потом просто исчез.

– Я не беременный, – коротко сказал Теренс.

– Возможно, я же не возражаю. Но возраст мы тоже привозим с собой.

– Я понял. – Теренс чуть нахмурился. – Ты это к чему сказал?

Он мужик умный, я давно это заметил. И сейчас опять оценил.

– Уоррен Блэйк. Ты же к нему вхож?

– В какой-то степени да.

– Он немолод. Он проживет тут раз в десять дольше, чем должен был жить там, откуда провалился, но это не предел, как ты теперь понимаешь. Он может стать моложе.

– Насколько моложе стал я?

– А сколько времени у тебя развивалась болезнь из второй стадии в четвертую?

Он пожал плечами.

– Не так уж долго. Год? Не знаю. И я пока не готов ехать туда снова, если честно. Я бы пока подождал.

– Но год этот к тебе вернулся. Через полгода наберешься духу выехать еще несколько раз?

– Да, наверное. – Теренс задумчиво потер свою короткую бороду.

– Тогда мы сможем за год… отбить еще год, так? То есть уже два.


Пусть в Углегорске о таком феномене знали многие, но омолаживались и лечились так только самые смелые и крепкие, потому что такие поездки действительно чистый экстрим. И опасность здесь на вторых ролях, больше за собственный рассудок боишься. И была такая теория, что те, кто находился рядом с Тьмой слишком долго, становились адаптантами – странной нелюдью, агрессивной и смертельно опасной. В этом мире их нишу занимают психанутые «синдромники».

Но если тебя припрет, как вот Теренса, то съездить к Тьме можно. Другое дело, что в следующий раз он поедет туда сам, без моего участия, потому что всему хорошему есть предел.

– То есть ты хочешь, чтобы я познакомил тебя с Уорреном? А ты предложишь ему скинуть возраст?

– Не знаю, как насчет «скинуть», это трудновато выдержать, а вот совсем остановить старение – вполне. Но не только это. – Я посмотрел Теренсу в глаза. – И кстати, насчет возраста… ты пока сам подумай над тем, что я тебе рассказал.

Теренс, как мне кажется, не понял пока главного – того, что ему отмерен век долгий до невероятности, если не погибнет, конечно. И мне. И всем остальным чужим. Просто мысль эта настолько невероятная, что даже при изобилии фактов сама, без подсказки, в голову не лезет. Вот как ему сейчас.

Он задумчиво посмотрел куда-то мимо меня, затем кивнул, решив что-то.

– Уоррен устраивает вечеринку в честь второй годовщины создания анклава, через субботу. Там будет не слишком много людей, и ты сможешь поговорить. Я организую тебе приглашение.

– Это было бы очень хорошо, – согласился я.

Колбаски уже точно готовы, скоро лопаться начнут, так что их можно снимать с решетки. Я взял со столика щипцы и начал перебрасывать колбаски одну за другой на блюдо.

– Откуда ты так много обо всем этом знаешь?

Вот и снова пришло время главного вопроса.

– Там, у Уоррена, я все расскажу. Или, если хочешь знать заранее, поехали завтра на рыбалку. А сейчас просто некогда, мясо почти готово, а рассказ длинный.

– На рыбалку мы можем поехать, – оживился он.

Теренс рыбак страстный и опытный, он и меня попутно учит, так что без улова с ним не вернешься. И я точно знал, что он согласится.

Прием у Уоррена… а вообще неплохо бы до того момента успеть сгонять в Вайоминг и, может быть, найти дополнительную информацию. И лететь надо чем быстрее, тем лучше, пока у нас заканчивают работу с техникой, потому что дальше мы просто двинем на войну. И самому лететь, чтобы ни на кого там не завязываться, может, взять Роба… или нет, Роб сейчас занят чертовски, взять надо Бобби Джо. Или Клода Люзеля, бывшего охотничьего гида и аутфиттера из Квебека, потому что если случится вынужденная, то с ним выжить проще всего будет. Ладно, позже подумаю, пора начинать на стол подавать.

Людей собралось с десяток, в основном соседи. В общем-то само барбекю было запланировано как способ установить отношения, тем более что соседи, жившие через дом от нас, Клодиа и Питер, в прошлые выходные зазвали нас к себе на Sunday roast, то есть на обед, если проще. Сейчас они были у нас. Питер из Нью-Йорка, зарабатывал себе на жизнь небольшим изобретательством всяких вещей вроде сейфа в кровати, который невозможно вытащить из квартиры, комплектов для укрепления дверей и всякого подобного, за счет чего, с его слов, жил вполне неплохо. С Клодией, которая жила в своей действительности в штате Вермонт, в городке, который в этой действительности даже не появился, они встретились просто на дороге, когда пытались выбраться хотя бы куда-нибудь. И все же выбрались, сначала добравшись до базы в Ниагара-Фоллз, а потом уже сюда. Сейчас Питер открыл мастерскую, где производил все подряд, от решеток на окна до опять же комплектов для укрепления дверей своего изобретения. Клодия же работала в бюро по трудоустройству и социальной адаптации анклава.

Сейчас Питер стоял с бутылкой пива в руке у дверей на заднюю террасу и убеждал Настю, что нам обязательно надо установить ту штуку, что он производит. При этом предлагал совершенно бесплатно, так что подозрения в том, что он здесь для того, чтобы продать товар, можно было отметать сразу.

Еще была приятная дама лет пятидесяти, представлявшаяся как Скай, которая снабжала нас, а заодно и половину городка печеньем, тем самым, какое я страсть как любил навернуть с утра под кофе. Был менеджер марины, который жил в следующем после нас доме и который научил меня обращаться с лодкой и мотором, потому как лодку я взял, а как за ней ухаживать – ни малейшего представления не имел.

В общем, разные люди, старающиеся, как и мы, жить обычной жизнью обычного пригорода в мире, который едва не разваливался на куски и в котором в темноте рыскали жуткие твари, у которых было лишь одно предназначение – убивать людей. Но тема тварей даже не поднималась в разговоре, ее неловко обходили и болтали о рыбалке, охоте, машинах, местных новостях, о новых людях – и ни слова о Тьме и ее производных. Она, Тьма, была как слон в комнате, которого старательно не замечали.





8




Моя «лайка» так и осталась на базе в Грейт-Фоллз работать разведчиком, так что вылетел в Вайоминг я на хорошо знакомом мне «фоксбэте» с дополнительным баком, попутно пожалев, что до сих пор не удосужился освоиться с «муни» – тем самым небольшим самолетом, что мы с Настей нашли в Форт-Мак-Мюррее и который, невзирая на скромные габариты, способен долететь из Колд-Лэйка до Майами примерно. И который заметно быстрее, чем «фоксбэт», то есть я и добрался бы быстрее, и дозаправляться бы не потребовалось, но… не освоил пока технику, Настя этот «муни» на наш аэродром сама перегоняла. Сейчас «муни» скромно стоял в дальнем ангаре и никуда не летал, а Настя старательно не упоминала о нем нигде. Потому что пусть стоит, мало ли.

В общем, ранним утром синий «фоксбэт» разогнался до пятидесяти узлов по полосе авиабазы и оторвался от земли, быстро набирая высоту и плавным виражом укладываясь на курс. Земля пошла вниз, почти перед самым носом пропеллер расплывался в прозрачный круг, а начинающийся рассвет неожиданно ускорился, по мере того как самолет набирал высоту.

В понедельник вылететь не получилось, все же надо было согласовывать командировку с командованием, но сегодня всего лишь вторник, так что потерял я только один день. Еще вчера я побеседовал с Шоном, который тогда и позвонил мне по поводу визита Мартенсена. Данные, взятые с убитого, у Шона уже были, я его сразу же по возвращении на базу ввел в курс дела, и отнесся он к новости более чем всерьез – неприятностей от федералов он ждал давно. И информацией о том, зачем чужие федеральной власти нужны, он тоже обладал, без всякого моего участия, к слову. Данные о том, что в нас видят исключительно доноров крови, пока были закрыты от населения анклава во избежание паники и всякого неадекватного поведения, но практически все руководство анклава ими владело.

– Думаю, что они начинают нас прощупывать, – сказал мне Шон вчера. – И думаю, что вы накрыли какую-то их разведгруппу, которая маскировалась под гражданских.

– А смысл высылать разведгруппу в таком виде? – чуть удивился я. – Что она разведает? У нас наверняка множество агентов федералов внедрено, мы же никого не проверяем, от них любая информация может поступить, какую ни попроси.

– Ну а зачем тогда они там крутились?

Крутились они там, я думаю, чтобы как-то организовать похищение вашего покорного слуги, а если точнее, то пути подхода-отхода найти, просто не повезло, они не знали о воздушной разведке. Переоцениваю свою значимость? Не думаю, потому что их действия по-другому и не объяснить. Но вот кто непосредственно похищать меня должен? Это уже вопрос.

Вообще-то есть еще вариант: это «гражданские подрядчики». Вроде тех самых людей из Южной Дакоты, с которыми меня однажды свела судьба. Федералы по факту их просто вынудили гоняться за мной, вот и сейчас могли в обмен на какие-нибудь обещания заслать таких же людей. Они и начали как сумели и как знали, то есть сразу же нарвались на проблемы.

Хотя тоже за уши притянуто, пожалуй. Но просто разведка – это вообще ни в какие ворота. Что так разведаешь? Да ничего. Разве что считать это все разведкой боем, вроде как «нарвусь – не нарвусь».

– Не знаю я, зачем они там крутились, если честно, – сказал я. – Все варианты объяснения перебрал, и ни один из них не подошел.

– Вот и у меня примерно тот же результат, – вздохнул Шон. – Так что до выяснения буду считать их разведгруппой федералов.

– Ну если только так.

В общем, никакой полезной информации у Шона не было. Мы разве что поговорили с ним о том, что нам не мешало бы обзавестись своим собственным тестом на «свой-чужой», но разговор прошел как-то так… мимо, что ли, поэтому я решил поднять этот вопрос перед самим Уорреном, если Теренс все же сумеет организовать приглашение на прием к нему.

С Теренсом же мы выбрались половить рыбу. И половили, причем довольно успешно, погода способствовала, так что вечером я еще и готовил, но главное было не в рыбе – мы с ним наконец поговорили. И я рассказал ему все, что рассказал когда-то Пикетту, – что я уже был в другом мире, что я знаю больше о Тьме, чем кто-то еще здесь, что меня из-за этого ищут федералы, меня и Настю, разве что не стал говорить о том, что я когда-то здесь жил, а теперь вернулся. Теренсу врать я не хотел, так что сказал честно о том, что у меня это уже второй мир. И что здесь у нас с женой были предшественники, которые умерли и место которых мы заняли. И именно поэтому наши отпечатки пальцев, равно как и фото, были во всех возможных базах данных, и именно поэтому мне удалось проскочить за своего в Гарден-Сити до того, как пришли результаты анализа крови.