Столп огненный
Часть 50 из 54 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А сейчас, когда ветерок с реки играл с его золотистыми кудрями, он выглядел совершенно неотразимым. Однако девушка собрала волю в кулак и не дала себя отвлечь.
– Мы помолвлены уже больше года. Это слишком долго.
Все остальное в жизни Сильви было просто отлично. Книжная лавка отца процветала, Жиль подумывал открыть вторую, на другом берегу реки, в Университетском квартале. А торговля из-под полы Библией на французском и прочими запрещенными книгами шла еще лучше. Пожалуй, в последнее время не случалось ни дня, когда Сильви не ходила на тайный склад на рю де Мюр за той или иной книгой для очередного покупателя-протестанта. В самом Париже и по всей стране протестантские общины множились словно грибы после дождя, и семейство Пало не только распространяло истинное вероучение, но и радовалось изрядно выросшим доходам.
Но поведение Пьера смущало девушку и озадачивало.
– Мне нужно закончить обучение, а отец Муано отказывается учить женатых студентов, – напомнил юноша. – Я тебе объяснял это, и ты согласилась подождать.
– Я ждала год. Занятия все равно кончаются через несколько дней, лето же. Мои родители нас благословили. Денег достаточно. Жить мы можем над лавкой, по крайней мере, пока дети не появятся. А ты все молчишь.
– Я написал матушке.
– И мне не сказал?
– Хотел дождаться ее ответа.
– О чем ты ее спрашивал?
– Позволит ли здоровье приехать в Париж на свадьбу.
– А если она ответит, что нет?
– Давай не будем гадать. Ответит, тогда и подумаем.
Сильви расстроили эти слова, но она решила не показывать своего огорчения.
– Где будет венчание? – Пьер покосился на громаду собора Нотр-Дам, и девушка засмеялась. – Нет, там не получится. В соборе венчается знать.
– В приходской церкви, наверное.
– А потом повенчаемся по-настоящему, среди своих. – Сильви подразумевала старый охотничий домик в лесу. В некоторых городах протестанты уже проводили моления открыто, но в Париже подобное до сих пор было невозможно.
– Надо бы пригласить маркизу, – проговорил Пьер и скорчил рожу.
– Ну да, дом принадлежит ее мужу… – Как некстати Пьер ухитрился рассориться с маркизой Луизой и так и не нашел способа с нею помириться! На самом деле чем настойчивее он старался ее очаровать, тем холоднее и суровее становилась Луиза. Сильви надеялась, что однажды Пьер попросту отмахнется от этих хлопот с привычной беззаботной улыбкой, но почему-то этого не происходило. Он злился, и Сильви наконец догадалась, что ее жених, такой самоуверенный на вид, весьма озабочен мнением других о своей персоне.
Эта открывшаяся уязвимость заставила девушку полюбить его сильнее прежнего, а вдобавок подарила повод для беспокойства, причем сама Сильви не могла объяснить, из-за чего тревожится.
– Думаю, придется смириться. – Пьер говорил вроде бы весело, но его выдавал взгляд.
Сильви поспешила перевести разговор на более приятную тему.
– Ты наденешь что-нибудь новое? – Она знала, что ему очень нравилось покупать себе одежду.
Он улыбнулся.
– Ага, чудесный наряд мышиного цвета, как положено протестантам, верно?
– Верно, – согласилась Сильви.
Пьер посещал службу каждую неделю. Он быстро перезнакомился со всеми в общине, а также завел знакомства с людьми из других парижских общин. Больше того, время от времени он ходил на моления этих общин. Ему отчаянно хотелось побывать на майском общем синоде – французские протестанты впервые решили устроить нечто подобное, – однако приготовления велись в строжайшей тайне, а на само собрание позвали только тех, кто уже давно доказал свою приверженность истинной вере. Если не считать этого случая, Пьер стал для общины своим, и Сильви была этому счастлива.
– Должно быть, найдется портной, шьющий темные одежды для протестантов, – продолжал Пьер.
– Конечно. Это Дюбеф с улицы Сен-Мартен. Мой отец ходит к нему, когда матушка его заставляет. Вообще-то он может позволить себе покупать новый камзол каждый год, но не желает тратить деньги на всякую, как говорит, бахвалу. Наверное, он оплатит для меня свадебное платье, но расстроится.
– Пускай расстраивается. Зато мне будет приятно.
Сильви остановилась, притянула Пьера к себе и поцеловала.
– Люблю тебя! Ты чудо! – прошептала она.
– А ты – самая красивая девушка в Париже. Нет, во всей Франции.
Она усмехнулась, зная, что это не так. Впрочем, в своем черном платье с белым воротником она и вправду выглядела обворожительно, ибо протестантские цвета удачно сочетались с ее темными волосами и румянцем щек. Потом Сильви вспомнила о деле и снова посерьезнела.
– Когда получишь ответ от своей матушки…
– Да?
– Нужно будет выбрать день. Что бы она ни написала, я не желаю ждать до скончания времен.
– Хорошо.
На мгновение она растерялась, поскольку не ждала, что он уступит.
– Ты серьезно? – Радоваться Сильви не спешила, памятуя о минувшем годе, который обернулся сплошным разочарованием.
– Конечно. Мы с тобой назначим день свадьбы.
– Я люблю тебя, – повторила она с широкой улыбкой и снова поцеловала Пьера.
2
Не знаю, как долго я смогу это терпеть, признался себе Пьер Оман, расставшись с Сильви у дверей лавки ее отца. Он торопливым шагом двинулся через мост на правый берег. В отдалении от реки ветерок стих, и юноша вскоре вспотел.
Ожидание свадьбы и вправду затянулось настолько, что становилось подозрительным. Печатник Жиль из-за этого сделался грубее обычного, а матушка Сильви, прежде всегда благоволившая Пьеру, теперь разговаривала с ним через губу. Даже сама Сильви, влюбленная и счастливая, начала беспокоиться. Им казалось, что юноша морочит голову своей невесте, – что ж, они были правы.
Зато этот год принес невиданно обильный урожай. Книга в черном кожаном переплете заполнилась именами сотен парижских протестантов и указаниями мест, где те проводили свои еретические службы.
Даже сегодня удалось узнать кое-что полезное – имя портного, обшивающего протестантов. Пьер упомянул о его существовании в разговоре с Сильви всего лишь в шутку, но шутка оказалась правдой, и глупышка Сильви выдала очередного еретика. Отменный улов!
Кардинал Шарль составлял по донесениям Пьера длинные списки. Как ни удивительно, никого из протестантов до сих пор почему-то не арестовали. Пьеру не терпелось спросить кардинала при встрече, почему бездействует стража.
Сейчас он как раз направлялся на встречу с кардиналом, но располагал временем, чтобы кое-что проверить, если действовать быстро. Пьер двинулся вдоль по улице Сен-Мартен, высматривая лавку портного Рене Дюбефа. Обычный парижский дом, разве что окна чуть больше, чем в соседних домах, а над дверью вывеска.
Юноша вошел внутрь. Его поразило непредставимое сочетание кавардака и порядка. На первый взгляд помещение, в которое он попал, загромождали портновские запасы, но все при этом подчинялось некоему строгому укладу: рулоны шелка и шерстяной ткани ровным рядами лежали на полках, пуговицы в мисках на столе были рассортированы по цвету, на выдвижных ящиках шкафов виднелись пометки и значки, говорившие о содержимом.
Над столом склонился лысый человечек, осторожно и уверенно отрезавший кусок ткани большими портновскими ножницами, весьма острыми на вид. В дальнем конце стола, под железным канделябром, сидела красивая женщина; она шила при свете дюжины свечей. Пьеру подумалось, нет ли у нее на платье нашивки с надписью «Жена портного».
Еще одна семейная пара протестантов для списков кардинала, но куда важнее узнать, кто их заказчики.
Мужчина отложил ножницы и шагнул навстречу Пьеру. Он назвался Дюбефом, опытным взглядом оценил дублет с прорезями и составил, похоже, определенное мнение о посетителе. Пьер даже слегка забеспокоился, не счел ли портной его наряд слишком пышным для протестанта.
Юноша назвал свое имя.
– Мне нужен новый камзол. Не слишком цветистый. Быть может, темно-серый.
– Как скажете, мсье, – настороженно отозвался портной. – Вы пришли ко мне сами – или вас кто-то надоумил?
– Второе. Печатник Жиль Пало.
Дюбеф расслабился.
– О, я хорошо его знаю.
– Он скоро станет моим тестем.
– Поздравляю.
Итак, первый шаг сделан, Пьера признали своим.
Несмотря на малый рост, Дюбеф ворочал тяжелые рулоны ткани на полках с легкостью, выдававшей давнюю привычку. Пьер выбрал ткань, серый цвет которой казался почти черным.
К его разочарованию, другие посетители не спешили заходить в лавку. Пьер стал прикидывать, какую пользу способен принести этот портной-протестант. Не будешь ведь торчать тут целый день в ожидании заказчиков. Можно, конечно, установить наблюдение за лавкой – Гастон ле Пан, начальник стражи де Гизов, наверняка подберет неприметного соглядатая, – но так не узнать имен тех, кто будет приходить, а значит, вся затея окажется бессмысленной.
Пьер велел себе думать; уходить из лавки с пустыми руками не хотелось.
Между тем портной взял длинный кожаный пояс и принялся обмерять Пьера и вкалывать разноцветные булавки в кожу, отмечая ширину плеч юноши, длину его рук, обхват груди и талии.
– Вы прекрасно сложены, мсье Оман, – сказал он. – Камзол на вас будет смотреться восхитительно.
Пьер пропустил эту лесть портного мимо ушей. Как, ну как же ему узнать имена заказчиков Дюбефа?
Покончив с измерениями, портной достал из ящика шкафа записную книгу.
– Могу я узнать, где вы живете, мсье Оман?
Пьер зачарованно уставился на книгу. Ну разумеется, Дюбеф должен знать, где проживают его заказчики! Иначе любой мог бы к нему прийти, сделать заказ, а потом сказать, что передумал. И потом, даже если у портного особенная память, даже если он запоминает все имена и все заказы, наличие письменного свидетельства избавляет от споров об оплате. Значит, этот Дюбеф, одержимый порядком, судя по его лавке, должен все записывать и где-то хранить эти записи.
Нужно как-то заглянуть в эту книгу. Именам, которые в нее внесены, самое место в его собственной книге, с черным переплетом, где перечислены все протестанты, выявленные до сегодняшнего дня.
– Где вы живете, мсье Оман? – повторил портной.
– Мы помолвлены уже больше года. Это слишком долго.
Все остальное в жизни Сильви было просто отлично. Книжная лавка отца процветала, Жиль подумывал открыть вторую, на другом берегу реки, в Университетском квартале. А торговля из-под полы Библией на французском и прочими запрещенными книгами шла еще лучше. Пожалуй, в последнее время не случалось ни дня, когда Сильви не ходила на тайный склад на рю де Мюр за той или иной книгой для очередного покупателя-протестанта. В самом Париже и по всей стране протестантские общины множились словно грибы после дождя, и семейство Пало не только распространяло истинное вероучение, но и радовалось изрядно выросшим доходам.
Но поведение Пьера смущало девушку и озадачивало.
– Мне нужно закончить обучение, а отец Муано отказывается учить женатых студентов, – напомнил юноша. – Я тебе объяснял это, и ты согласилась подождать.
– Я ждала год. Занятия все равно кончаются через несколько дней, лето же. Мои родители нас благословили. Денег достаточно. Жить мы можем над лавкой, по крайней мере, пока дети не появятся. А ты все молчишь.
– Я написал матушке.
– И мне не сказал?
– Хотел дождаться ее ответа.
– О чем ты ее спрашивал?
– Позволит ли здоровье приехать в Париж на свадьбу.
– А если она ответит, что нет?
– Давай не будем гадать. Ответит, тогда и подумаем.
Сильви расстроили эти слова, но она решила не показывать своего огорчения.
– Где будет венчание? – Пьер покосился на громаду собора Нотр-Дам, и девушка засмеялась. – Нет, там не получится. В соборе венчается знать.
– В приходской церкви, наверное.
– А потом повенчаемся по-настоящему, среди своих. – Сильви подразумевала старый охотничий домик в лесу. В некоторых городах протестанты уже проводили моления открыто, но в Париже подобное до сих пор было невозможно.
– Надо бы пригласить маркизу, – проговорил Пьер и скорчил рожу.
– Ну да, дом принадлежит ее мужу… – Как некстати Пьер ухитрился рассориться с маркизой Луизой и так и не нашел способа с нею помириться! На самом деле чем настойчивее он старался ее очаровать, тем холоднее и суровее становилась Луиза. Сильви надеялась, что однажды Пьер попросту отмахнется от этих хлопот с привычной беззаботной улыбкой, но почему-то этого не происходило. Он злился, и Сильви наконец догадалась, что ее жених, такой самоуверенный на вид, весьма озабочен мнением других о своей персоне.
Эта открывшаяся уязвимость заставила девушку полюбить его сильнее прежнего, а вдобавок подарила повод для беспокойства, причем сама Сильви не могла объяснить, из-за чего тревожится.
– Думаю, придется смириться. – Пьер говорил вроде бы весело, но его выдавал взгляд.
Сильви поспешила перевести разговор на более приятную тему.
– Ты наденешь что-нибудь новое? – Она знала, что ему очень нравилось покупать себе одежду.
Он улыбнулся.
– Ага, чудесный наряд мышиного цвета, как положено протестантам, верно?
– Верно, – согласилась Сильви.
Пьер посещал службу каждую неделю. Он быстро перезнакомился со всеми в общине, а также завел знакомства с людьми из других парижских общин. Больше того, время от времени он ходил на моления этих общин. Ему отчаянно хотелось побывать на майском общем синоде – французские протестанты впервые решили устроить нечто подобное, – однако приготовления велись в строжайшей тайне, а на само собрание позвали только тех, кто уже давно доказал свою приверженность истинной вере. Если не считать этого случая, Пьер стал для общины своим, и Сильви была этому счастлива.
– Должно быть, найдется портной, шьющий темные одежды для протестантов, – продолжал Пьер.
– Конечно. Это Дюбеф с улицы Сен-Мартен. Мой отец ходит к нему, когда матушка его заставляет. Вообще-то он может позволить себе покупать новый камзол каждый год, но не желает тратить деньги на всякую, как говорит, бахвалу. Наверное, он оплатит для меня свадебное платье, но расстроится.
– Пускай расстраивается. Зато мне будет приятно.
Сильви остановилась, притянула Пьера к себе и поцеловала.
– Люблю тебя! Ты чудо! – прошептала она.
– А ты – самая красивая девушка в Париже. Нет, во всей Франции.
Она усмехнулась, зная, что это не так. Впрочем, в своем черном платье с белым воротником она и вправду выглядела обворожительно, ибо протестантские цвета удачно сочетались с ее темными волосами и румянцем щек. Потом Сильви вспомнила о деле и снова посерьезнела.
– Когда получишь ответ от своей матушки…
– Да?
– Нужно будет выбрать день. Что бы она ни написала, я не желаю ждать до скончания времен.
– Хорошо.
На мгновение она растерялась, поскольку не ждала, что он уступит.
– Ты серьезно? – Радоваться Сильви не спешила, памятуя о минувшем годе, который обернулся сплошным разочарованием.
– Конечно. Мы с тобой назначим день свадьбы.
– Я люблю тебя, – повторила она с широкой улыбкой и снова поцеловала Пьера.
2
Не знаю, как долго я смогу это терпеть, признался себе Пьер Оман, расставшись с Сильви у дверей лавки ее отца. Он торопливым шагом двинулся через мост на правый берег. В отдалении от реки ветерок стих, и юноша вскоре вспотел.
Ожидание свадьбы и вправду затянулось настолько, что становилось подозрительным. Печатник Жиль из-за этого сделался грубее обычного, а матушка Сильви, прежде всегда благоволившая Пьеру, теперь разговаривала с ним через губу. Даже сама Сильви, влюбленная и счастливая, начала беспокоиться. Им казалось, что юноша морочит голову своей невесте, – что ж, они были правы.
Зато этот год принес невиданно обильный урожай. Книга в черном кожаном переплете заполнилась именами сотен парижских протестантов и указаниями мест, где те проводили свои еретические службы.
Даже сегодня удалось узнать кое-что полезное – имя портного, обшивающего протестантов. Пьер упомянул о его существовании в разговоре с Сильви всего лишь в шутку, но шутка оказалась правдой, и глупышка Сильви выдала очередного еретика. Отменный улов!
Кардинал Шарль составлял по донесениям Пьера длинные списки. Как ни удивительно, никого из протестантов до сих пор почему-то не арестовали. Пьеру не терпелось спросить кардинала при встрече, почему бездействует стража.
Сейчас он как раз направлялся на встречу с кардиналом, но располагал временем, чтобы кое-что проверить, если действовать быстро. Пьер двинулся вдоль по улице Сен-Мартен, высматривая лавку портного Рене Дюбефа. Обычный парижский дом, разве что окна чуть больше, чем в соседних домах, а над дверью вывеска.
Юноша вошел внутрь. Его поразило непредставимое сочетание кавардака и порядка. На первый взгляд помещение, в которое он попал, загромождали портновские запасы, но все при этом подчинялось некоему строгому укладу: рулоны шелка и шерстяной ткани ровным рядами лежали на полках, пуговицы в мисках на столе были рассортированы по цвету, на выдвижных ящиках шкафов виднелись пометки и значки, говорившие о содержимом.
Над столом склонился лысый человечек, осторожно и уверенно отрезавший кусок ткани большими портновскими ножницами, весьма острыми на вид. В дальнем конце стола, под железным канделябром, сидела красивая женщина; она шила при свете дюжины свечей. Пьеру подумалось, нет ли у нее на платье нашивки с надписью «Жена портного».
Еще одна семейная пара протестантов для списков кардинала, но куда важнее узнать, кто их заказчики.
Мужчина отложил ножницы и шагнул навстречу Пьеру. Он назвался Дюбефом, опытным взглядом оценил дублет с прорезями и составил, похоже, определенное мнение о посетителе. Пьер даже слегка забеспокоился, не счел ли портной его наряд слишком пышным для протестанта.
Юноша назвал свое имя.
– Мне нужен новый камзол. Не слишком цветистый. Быть может, темно-серый.
– Как скажете, мсье, – настороженно отозвался портной. – Вы пришли ко мне сами – или вас кто-то надоумил?
– Второе. Печатник Жиль Пало.
Дюбеф расслабился.
– О, я хорошо его знаю.
– Он скоро станет моим тестем.
– Поздравляю.
Итак, первый шаг сделан, Пьера признали своим.
Несмотря на малый рост, Дюбеф ворочал тяжелые рулоны ткани на полках с легкостью, выдававшей давнюю привычку. Пьер выбрал ткань, серый цвет которой казался почти черным.
К его разочарованию, другие посетители не спешили заходить в лавку. Пьер стал прикидывать, какую пользу способен принести этот портной-протестант. Не будешь ведь торчать тут целый день в ожидании заказчиков. Можно, конечно, установить наблюдение за лавкой – Гастон ле Пан, начальник стражи де Гизов, наверняка подберет неприметного соглядатая, – но так не узнать имен тех, кто будет приходить, а значит, вся затея окажется бессмысленной.
Пьер велел себе думать; уходить из лавки с пустыми руками не хотелось.
Между тем портной взял длинный кожаный пояс и принялся обмерять Пьера и вкалывать разноцветные булавки в кожу, отмечая ширину плеч юноши, длину его рук, обхват груди и талии.
– Вы прекрасно сложены, мсье Оман, – сказал он. – Камзол на вас будет смотреться восхитительно.
Пьер пропустил эту лесть портного мимо ушей. Как, ну как же ему узнать имена заказчиков Дюбефа?
Покончив с измерениями, портной достал из ящика шкафа записную книгу.
– Могу я узнать, где вы живете, мсье Оман?
Пьер зачарованно уставился на книгу. Ну разумеется, Дюбеф должен знать, где проживают его заказчики! Иначе любой мог бы к нему прийти, сделать заказ, а потом сказать, что передумал. И потом, даже если у портного особенная память, даже если он запоминает все имена и все заказы, наличие письменного свидетельства избавляет от споров об оплате. Значит, этот Дюбеф, одержимый порядком, судя по его лавке, должен все записывать и где-то хранить эти записи.
Нужно как-то заглянуть в эту книгу. Именам, которые в нее внесены, самое место в его собственной книге, с черным переплетом, где перечислены все протестанты, выявленные до сегодняшнего дня.
– Где вы живете, мсье Оман? – повторил портной.