Стань моим завтра

– Да, это плей-офф. Но…

– Значит, есть повод для праздничного ужина, так? – спросила она.

– Да нет, не сказал бы, – отозвался я.

Она прекратила искать что-то под раковиной и, поднявшись с корточек, уперла руки в бока.

– Так ты хочешь пастрами или нет?

Я рассмеялся и приподнял руки в знак капитуляции.

– Хорошо-хорошо, если ты настаиваешь.

Зельда взялась за готовку и через несколько минут квартиру заполнил божественный аромат горячего пастрами и швейцарского сыра. Некоторое время спустя она принесла мне сэндвич – толстый, как карточная колода. Она порезала его пополам, и на месте разреза было видно, как между слоями пастрами растекаются расплавленные ломтики сыра. На другой половине тарелки лежали огурчики и чипсы с уксусом. Вдобавок ко всему этому Зельда вручила мне мое любимое пиво.

– Офигеть, – сказал я. – Зэл, это выглядит шедеврально.

– Думаешь, нормально? Я не уверена, не переборщила ли с горчицей.

Мне пришлось сдавить сэндвич, чтобы его откусить. Я закатил глаза от удовольствия.

– Черт побери, – проговорил я с набитым ртом. – Это просто нечто!

Она удовлетворенно улыбнулась и присела обратно на диван, держа в руке тарелку салата, который приготовила для себя. Но при этом вид у нее был совершенно рассеянный. За следующие несколько минут я два раза ловил на себе ее взгляд, но она тут же его отводила.

Когда это случилось в третий раз, я обернулся к ней.

– Так, ладно. Рассказывай, что происходит.

Она легонько, но как-то дергано пожала плечами.

– О чем ты?

– Что с тобой сегодня творится? Кофе, эпичный секс, эпичный сэндвич…

Она попыталась бросить на меня один из своих фирменных взглядов, но на этот раз у нее не получилось.

– Я просто хочу…

– Что ты хочешь, малышка?

Она взяла со столика пустые тарелки.

– Ты наелся? Пойду брошу посуду в раковину.

Я вытер салфеткой рот и пошел за Зельдой на кухню. Она стояла спиной ко мне, сгорбив плечи.

– Зельда, поговори со мной, – я повернул ее к себе лицом. – Что случилось?

Она покачала головой, и волосы упали ей на лицо.

– Ничего не случилось.

– Ну, я же вижу, что это не так. Давай, рассказывай.

– Я не знаю. Не знаю, что со мной не так. Просто… Ты мне важен, и я хочу… Я хочу…

Я приподнял ее подбородок и отбросил волосы с лица, а потом вытер две слезинки, которые катились по ее щекам.

– Ты хочешь делать мне приятное?

Я использовал такое банальное слово, что ожидал услышать от нее какой-нибудь остроумный комментарий, но ее глаза снова наполнились слезами, и она кивнула.

– У меня нет опыта в отношениях, и я не знаю, как быть для парня хорошей девушкой. И я проснулась сегодня с непреодолимым желанием… Не знаю. Мне хотелось сделать тебя счастливым. Это ужасно? Можно ли сказать, что я поступилась принципами феминистического движения?

Прежде чем я успел ответить, она насухо вытерла глаза.

– Не знаю, что сегодня со мной такое. Наверное, гормоны или что-то в этом духе. Не обращай внимания.

– Я не могу не обращать внимания, – сказал я. – И я тебя понимаю.

– Правда?


Я знал, что в ее груди живет чувство, похожее на надувающийся шарик. Такое чувство, которое испытываешь на американских горках, когда в первый раз оказываешься на самой высокой точке. Когда замираешь в небе, зная, что тебя ожидает падение. Резкий спуск вниз. Он одновременно внушает тебе ужас и восторг. Ты несешься к земле быстро, как молния, но вместе с тем нестерпимо медленно, пока тебя не поймает гравитация.

Я где-то читал, что мы влюбляемся точно так же, как засыпаем: сначала медленно, но потом все происходит мгновенно.

И мне, и Зельде было тяжело озвучивать свои чувства. Она рисовала их чернилами на бумаге, а я вкладывал их в слова и отправлял в конверте, чтобы так и не получить ответа. Но вот высказать их вслух…

– Я люблю все, что ты делаешь для меня, – сказал я.

Той ночью я снова прижимал Зельду к себе и ощущал в ее маленьком, но сильном теле все, что она чувствовала, но не могла выразить словами. Возможно, именно поэтому я так крепко обнимал ее каждую ночь. Чтобы мои чувства просочились сквозь ее кожу посредством какой-нибудь диффузии. Я лежал без сна, прислушиваясь к дыханию Зельды и грудью ощущая мягкое тепло, исходящее от ее тела. Я думал о том, что миссис Джей уезжает в Австралию – на другой конец света.

Я выбрался из кровати – так аккуратно, как только мог – и пошел к столу. Чтобы написать одно последнее письмо.

Дорогая миссис Джей,



Рой сказал мне, что вы переезжаете в Австралию. В глубине души мне кажется, что вы связались с ним специально, чтобы он передал ваши слова мне. Это так? Иначе вы могли бы просто уехать. Вы не обязаны ничего объяснять ни мне, ни ему.

Я знаю, что пора прекращать вам писать. Возможно, вы прочитали все мои письма. Или, возможно, вы просто устали получать их от такого хорошего человека, как Рой, лишь для того, чтобы выбросить их в мусорную корзину или сжечь.

Какова бы ни была причина, я уважаю ваше решение. Это будет наше последнее письмо. Самое важное письмо.

Я все больше влюбляюсь в Зельду Росси, и мое неидеальное сердце надеется, что она тоже в меня влюбляется. Я не могу ничего с этим поделать. Передо мной никогда не стояла необходимость принимать решение, но, даже если бы она была, я бы не стал ничего менять. Я хочу Зельду. До конца жизни, если она согласится провести ее со мной.

И я хочу попросить вас благословить нас, миссис Джей.

Я думаю, ради Зельды я мог бы стать лучшим человеком – если бы знал, что в глубине души вы тоже так считаете.

Мне очень жаль. Мне всегда будет очень жаль.

Бекетт Коуплэнд





30. Зельда




21 января

– Господи, как же я нервничаю, – проговорила я, расправляя юбку. Она была длиннее, чем те, которые я обычно носила, и доходила мне до середины икры. В довершение образа я надела свободный бордовый свитер и черные сапоги, заплела косу набок и не стала перебарщивать с косметикой.

– Как я выгляжу? – спросила я у Бекетта. – Достаточно профессионально? Или как человек, которому на самом деле нечего делать в этой сфере?

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Бекетт и наклонился, чтобы меня поцеловать. – А я? В последний раз уделял столько внимания выбору одежды в день моего слушания по досрочному освобождению.

– Ты красавчик, Коуплэнд.

На самом деле он выглядел сногсшибательно прекрасно. На нем были брюки классического покроя, официальная рубашка и галстук. Сверху он натянул свою обычную куртку.

Я несла портфолио под мышкой и поддерживала его второй рукой, словно это был чемодан, полный денег, наручниками прикованный к руке охранника. В этом портфолио лежало наше будущее. У графического романа «Мама, можно?..» еще не было концовки, но Айрис сказала приносить то, что есть. Из этого мы и исходили.

Мы доехали на метро до Манхэттена и поднялись на 12-й этаж высотного дома на Седьмой авеню. Когда двери лифта открылись, перед нами предстал ряд шикарных офисов. Можно было бы подумать, что они принадлежат какой-нибудь бухгалтерской фирме, если бы на стенах не были развешаны плакаты с обложками графических романов.

Я указала на тот, что висел над стойкой администратора, и наклонилась к Бекетту.

– «Седьмой сын»! Я читала его раз сто, не меньше! При свете фонарика, укрывшись одеялом с головой.

Бекетт улыбнулся мне.

– Ты самая сексуальная фанатка комиксов, которую я встречал в своей жизни.

– Тише ты! – я подошла к стойке администратора. – Здравствуйте. Зельда Росси и Бекетт Коуплэнд. У нас назначена встреча на час дня.

– Да, конечно, – ответил администратор. – Заходите в конференц-зал, вторая дверь справа. К вам скоро подойдут.

Нужная нам дверь была открыта. В этом кабинете стоял небольшой стол для конференций, на котором стояли тарелки с печеньем, графины с водой и кофейник.

Айрис зашла еще до того, как мы успели сесть. Выглядела она в высшей степени профессионально. На ней была белая блузка, черный пиджак и черная юбка-карандаш. Черные волосы были забраны в аккуратный высокий хвост, а на носу надеты очки в черной оправе, похожие на мои. Губы она накрасила красной помадой.

– Рада снова вас видеть, – сказала она, пожимая мне руку, после чего обернулась к Бекетту. – А вы, судя по всему, Бекетт Коуплэнд, шрифтовик и партнер Зельды? Я Айрис Ганновер, ассистентка ответственных редакторов.