Стальная империя

– Русский пустил мины, сэр! Две торпеды, с дистанции двенадцать!

– Право на борт! Пропустим торпеды слева и вернемся на прежний курс. Скорость держать в шестнадцать узлов: сейчас он продолжит поворот и мы накроем его продольным огнем на попытке отхода. Думаю, много ему не надо!

Два пенных, хорошо видимых следа прошли вдоль левого борта «Пауэрфула», но когда крейсер открыл огонь, еще одна торпеда, третья, выпущенная из кормового аппарата, ударила его под мидель. Черноморская вода хлынула сразу в две расположенные одна за другой кочегарки. А когда «Апостолы» описали полную циркуляцию, почти неподвижный крейсер подбросила еще одна мина, выпущенная в подходящий момент мичманом Колпакиди из только что починенного аппарата левого борта.





* * *


– Григорий Павлович, а давайте-ка мы с «Синопом» ход сбросим до восьми узлов. «Пауэрфул» тонет вполне благополучно, «Илластриесу» нашему немного осталось. Вон как он носом просел. Лучше будет, если мы мистеру Фишеру пряничком перед носом помашем, сделаем вид, что конвоируем «Апостолов». Они сейчас не более девяти дадут. Пусть господа британцы думают, что у них получилось нас хотя бы затормозить! А то ведь расстроятся и уйдут… Что потом с ними делать?

– «Илластриес» кренится! – закричал сигнальщик, – перевернется вот-вот!

– Сколько мы, Григорий Павлович, в него всадили-то?

– Наших снарядов выпущено пятьдесят два полных четырехорудийных залпа, из них пять попаданий коммонами в палубу и надстройки, и четыре фугасных. Плюс близкие разрывы, но их, прошу прощения, не сочли-с. И «Синоп» дал с дюжину залпов, все фугасами, и тоже пару-тройку раз попал, когда покончил с “Викториесом”.

– Что у нас со снарядами? Довольно ли?

– В кормовых погребах резерв в сорок бронебойных и двадцать шесть фугасов, коммоны кончились все. В носовых – восемьдесят бронебойных, коммонов шестьдесят штук… ЕСТЬ!

– Сохрани, Господи, души моряков английских. Может, и спасется кто… Дистанция до вражеской кордебаталии?

– Сто двадцать, и сокращается довольно быстро.

– Давайте-ка дадим «Апостолам» нас догнать и посмотрим, кто у британцев в колонне первым идет… Не «Кампердаун» ли?

– Не могу точно сказать, Дмитрий Густавович, не разбирают сигнальные! Орудий в носовом барбете – два, значит, не «Бенбоу», и вымпела адмиральского не замечено, стало быть, и не «Коллингвуд».

– А вот это хорошо, просто замечательно! Ни «Коллингвуда», ни «Бенбоу» нам пока лучше не трогать, а «Кампердаун», «Хау» или «Родней» – в самый раз… Вот что, Григорий Павлович, голубчик, пока британцы на семьдесят не подошли, прикажите-ка перекинуть из носовых погребов в кормовые пару десятков коммонов: на дальностях свыше шестидесяти кабельтовых они просто изумительно пробивают британские палубы… А уж потом на фугасные перейдем. И на “Синоп” то же самое передайте.

– Слушаюсь, – капитан Беляев быстро отдал указания. – А с чего бы «Коллингвуда» с «Бенбоу» не трогать, господин адмирал?

– На «Коленьке» сам Фишер идет, – пояснил Фелькерзам. – А он, сказывают, безумен после конфуза Персиянского, аки капитан Ахав. Не отступит, будет нас преследовать до последнего, особенно если мы сделаем вид, что ход держать не можем. Топить его будем только при удобном случае-с. А «Бенбоу»… Его шестнадцатидюймовки, Григорий Павлович, дуры, конечно, здоровые, только вот стреляют они раз в час, да и разрывает их внезапно и непредсказуемо.

– Понятно, – кивнул Беляев. – Догонять нас со ста двадцати до семидесяти они не меньше часа будут. Аккурат по пятнадцать коммонов на ствол матросики наши перебросить успеют: проводили мы таковые учения и даже тележки снарядные усовершенствовали.





* * *


– Разворачиваемся строем фронта, господа. «Кампердаун», «Родней» и «Хау» – с шестидесяти кабельтовых огонь по «Двенадцати Апостолам» из носовых орудий. Кормовые барбеты не открывать, иначе потеряем преимущество в скорости. Стрелять поочередно, с интервалом между залпами в сорок секунд. Мы пока не добьем, а «Бенбоу» лучше не стрелять без крайней необходимости. «Санс Парейль» с такими же пушками на десятом выстреле трещину заработал, прибережем ресурс орудий на случай, если русские на нас ринутся.





* * *


– Британцы разворачиваются строем фронта!

– Вот и замечательно. Минут десять лишних они будут в безответной зоне из-за этого перестроения, а нам того только и надо! Поворот вправо на тридцать, открыть правые носовые барбеты, скорость поднять до двенадцати узлов: тогда отходить по генеральному курсу на Кара-Дениз будем одинаково с Коландсом…

– Дистанция семьдесят!

Орудия «Екатерины» ахнули, отправляя в полет четыре полубронебойных снаряда, а еще через сорок секунд, почти одновременно с влетевшими перед британским строем бело-оранжевыми фонтанами, отстрелялись девятидюймовки «Синопа».





* * *


– «Кампердаун» горит, сэр! Шестидюймовая батарея правого борта уничтожена! Кэптэн Онслоу передает: пробита бронепалуба, подводная пробоина в носовой оконечности, помпы пока справляются, но надолго их не хватит! Просит разрешение снизить скорость!


– Дистанция до «Апостолов»?

– Шестьдесят один, сэр! До «Екатерин» – шестьдесят пять!

– Пусть Герберт стреляет первым и готовит второй залп. После второго разрешаю оттянуться назад.

– Слушаюсь, сэр!

– Поднять сигнал: «Англия будет разочарована, если мы вернемся без победы!»

Лейтенант сглотнул. В победу, несмотря на численный перевес, он уже не верил, а значит… А значит, они просто не вернутся. Такое случается.





* * *


– Взрыв у борта «Апостолов!» Коландс теряет ход! Сигналит «Не могу управляться!» Видимо последнюю кочегарку у них заливает…

– Остаток по снарядам, Георгий Павлович?

– Коммоны расстреляны все. В кормовой установке – по двадцать бронебойных и по одиннадцать фугасов неприкосновенного запаса на орудие. В носовых – чуть меньше половины боекомплекта.

– Значит, фугасов нам еще на семь минут отхода… Поднять сигнал «Следую своим курсом». Эх, помоги им, Господи… Так, «Кампердауну» довольно пока, не уйдет он уже. Орудиям дробь. Поворот все вдруг влево, на шестьдесят, открываем левые носовые. После поворота наводиться по «Роднею». Отрепетуйте на «Синоп» – ведем бой на отходе до исчерпания фугасов в кормовых барбетах, а затем устроим господам британцам знатный кегельбан-с. Чай не забыли, голубчик, для чего у нас в нос сразу четыре пушки смотрят?

Капитан Беляев хищно улыбнулся.





* * *


Адмирал Рожественский приник к прицелу носового минного аппарата, заряженного последней дальноходной торпедой. Надо признать, оное устройство было достаточно простым даже для адмирала, которому по службе достаточно уметь расписаться там, где укажет толковый адъютант.

Избитый и потерявший ход броненосец развернуло поперек курса отхода, матросы под руководством контуженного, но остающегося на ногах мичмана Колпакиди, бросали в воду койки и прыгали сами. Единственный относительно целый баркас был уже забит ранеными. Рожественский решил остаться. Да, он погибнет, но, во-первых, он погибнет с толком, а во-вторых, именно такой вот смертью он покажет отличную военно-морскую дулю и смертельно оскорбившим его британцам, и тирану, вознамерившемуся его опозорить.

Ни ареста, ни суда, ни тем более покаяния от него, героя русско-турецкой войны, сатрап, развязавший бойню с первой морской нацией мира, не дождется. Хотя два броненосца и два крейсера этой первейшей нации уже на дне, еще два горят, а еще один… Еще один как раз сейчас наползал на нужную марку прицела.

Что ж, лихим минным офицером он свою карьеру начинал, лихим минным офицером он ее и закончит.





* * *


– Пустите по нему мину, – приказал Фишер, – или лучше две, чтобы не отвлекаться в дальнейшем. И перенацеливайте орудия на «Екатерин» – до них, если я правильно оцениваю дистанцию, сорок восемь кабельтовых.

– Есть минная атака!

– Самодвижущаяся мина в воде по левому борту! – раздался заполошный крик сигнальщика и находившиеся в рубке не сразу поняли, что речь идет вовсе не об их снаряде.

Еще полсекунды ушло у командира броненосца Уильяма Риса на колебания: адмирал прямо-таки излучал нечеловеческую ярость от того, что его планы мести русским варварам вот-вот снова будут сорваны, но долг Мастера и Коммандора, Первого После Бога, перевесил:

– Право на борт! Правая машина полный назад! Левая полный вперед!





* * *


– «Коллингвуд» ворочает вправо, на «Хау»! Взрыв у кормы «Коллингвуда»! – закричал сигнальщик. – «Коля» ведет огонь по «Апостолам» кормовой установкой!

– Красиво «Апостолы» уходят, царствие им небесное. Это их мина была. Шапки долой, господа! – адмирал Фелькерзам перекрестился. – Пожалуй, пора. Орудиям дробь, поворот влево все вдруг, прямо на англичан. На сближении бьем фугасами, а с двадцати кабельтовых – бронебойными. «Алмазу» и «Ониксу» с эсминцами идти по флангам, атаковать торпедами с десяти до ближайшего, вперекрест, когда их фронт друг друга перекрывать будет: трехдюймовок дополнительных мистеру Фишеру не досталось, все на Балтику ушли, а шестифунтовки британские на милю уже так себе пляшут. С десяти кабельтовых и на встречных курсах наши торпеды должны и до середины строя дойти. Как есть должны! Но какая у супостата, не побоюсь этого слова, образовалась превосходная куча!

«Двенадцать Апостолов» уходил в воду на ровном киле, кормовая барбетная установка «Коллингвуда» всаживала в обреченный корабль снаряд за снарядом. Русские моряки пытались отгрести от гибнущего броненосца подальше, но разъяренный английский чугун нет-нет, да собирал новые жертвы.