Спящий агент
Часть 11 из 19 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Никакой реакции. Тот же рыбий взгляд, как у трески на рыбном прилавке.
– Мне надо хотя бы выпить кофе.
Удав мотнул головой в сторону электрочайника на столе. Там же в вазочке лежали пакетики с чаем и растворимым кофе.
Хайнц нажал на рычажок и вздрогнул – прозрачный чайник осветился изнутри колдовским синим светом.
Пот катился ручьями. Нервы… или, возможно, неправильно отрегулированный термостат. На улице минус пятнадцать, а в номере дышать нечем.
– Вам налить?
– Чай.
Хайнц опять вздрогнул – первое русское слово за все время разговора. Ни спасибо, ни пожалуйста. Чай. Несомненно, русский – произношение даже в таком коротеньком слове слышно сразу.
Из новых. Двадцать лет назад он был еще совсем птенцом – какой-нибудь стажер в СВР. Если вообще дорос до работы во внешней разведке.
Чайник щелкнул, погас и сделался похожим на обычный графин для воды. Синее сияние исчезло.
Налил кипяток в две чашки и похвалил себя за профессионализм: брать в руки еду при работе с такими веществами не рекомендуется.
Через час все было готово. Тщательно проинструктировал: защита, меры безопасности и прочее. Ему показалось, что удав слушал не особенно внимательно. Типично русская черта – все, что связано с техникой безопасности, всерьез не воспринимается. Вовсе не случайность, что самая крупная в мире ядерная катастрофа произошла именно в Советском Союзе.
– Вот и все, – Хайнц попытался улыбнуться.
– Хорошо. Контакт – так же, как и раньше, – удав встал. – Вы можете идти, – добавил он, заметив, что Хайнц мнется.
Хайнц взял портфель и потянулся за компьютером.
– Лэптоп останется здесь.
– Но это мой личный…
– На те деньги, что вы получили, можно купить много таких игрушек. Вы же, надеюсь, сделали back up?[11]
Спорить бесполезно.
– И, пожалуйста, неукоснительно следуйте протоколу, о котором я говорил. Понятно?
Хайнц вышел из номера. Ему показалось, что он слышит странный гул, словно десятки тысяч камней катятся с обрыва. Не сразу понял, что сознание отреагировало таким образом на происходящее. Камни катятся с горы, а когда докатятся и остановятся – никому не известно.
Том
Главная контора «Свекрафта», Стокгольм, январь 2014
Том смотрел, как Кнут собирает бумаги в пачки, аккуратно обстукивает по краям, кладет в пластиковые карманы и отправляет в портфель. В блеклом свете зимнего солнца особенно заметны седые нити в густых волнистых волосах. Сшитый на заказ костюм, под которым угадывается великолепно тренированное тело. А ведь ему уже пятьдесят пять.
Славный он человек, Кнут.
Том возвратился из России в 2009 году. Как определить его тогдашнее состояние? Моральная развалина? Он долго не работал, а перед самым отъездом убили его близкого друга, прокурора Сергея Шкурова, и Тома охватила серьезная депрессия. После возвращения – не лучше: Ксюша никак не могла приспособиться к новой жизни, а Ребекка постоянно воевала со своими работодателями.
Но Кнут в него поверил.
Предложил работу, и очень быстро они стали друзьями. Мало того, все знакомые Кнута и его жены Авроры открыли им двери просто и естественно. Кнут, должно быть, и не предполагал, как это важно для Тома и Ребекки. После долгих лет отсутствия их собственные друзья разлетелись кто куда. Как листья по ветру.
Сколько раз они собирались в квартире Кнута на Мусебакен, пили вино и разговаривали о жизни… Поражались, как все меняется; мало того что меняется: такое ощущение, что и скорость перемен все время нарастает. Говорили, естественно, и о России, о ее нынешнем крутом президенте. Лидере нации, как его все чаще называют, забывая, откуда растут уши у этого титула. А может, и не забывали. Намеренно.
Кнут внезапно насторожился и поднял глаза – должно быть, заметил, что Том за ним наблюдает.
– Что? – спросил он.
Интересно, как ответить на такой вопрос? «Конь в пальто», как любили говорить его русские знакомые? Но это, кажется, на вопрос «кто?» Однако он понял, что хотел сказать Кнут. С тобой все в порядке?
Нет, не все. Хотя и для энтузиазма причины есть: они направляются на совещание встречу с русским замминистра. Встреча многообещающая, она может стать результатом долгой, иногда азартной работы. «Западный поток»…
Нелегко сосредоточиться на делах, когда семья рушится, а он бессилен как-то поправить дело.
– Ребекка, – сказал он.
– Ребекка?
– Происходит какая-то необъяснимая чушь.
Кнут нахмурился.
– Какая чушь?
– Она собирается меня оставить.
Кнут начал в третий раз перебирать бумаги на столе – очевидно, не знал, что на это сказать.
– Не понимаю, – продолжил Том, так и не дождавшись реакции. – Выглядит, будто она решила окончательно. Как будто и не было всех этих лет. Никакие аргументы не действуют. Не знаю, что делать.
Кнут застегнул портфель и посмотрел долгим, как показалось Тому, печальным взглядом.
– Поговорим сегодня же. Попозже. Надо обсудить серьезно и не торопясь. У меня во второй половине дня несколько встреч, но я постараюсь их перенести.
Том удивился. Конечно, они с Кнутом предельно откровенны друг с другом, и Кнут всегда готов помочь. Но отменить важные деловые встречи ради сердечных дел приятеля – такого он не ожидал.
Он кивнул и одновременно пожал плечами. Вроде бы – спасибо, а с другой стороны – тебе виднее.
– Так и сделаем. А сейчас пора пощупать пульс у русских.
Они вышли на улицу. Откуда-то с севера натянуло свинцовую снеговую тучу, солнце еще суетилось на с каждой минутой уменьшающемся белесом пятачке неба, но в его робких лучах уже медленно опускались крошечные парашюты первых снежинок.
Секретарша заказала такси в отель «Дипломат», где остановился заместитель министра энергетики. Они втиснулись на заднее сиденье. Не успел Том вдохнуть хвойный запах Wunderbaum[12], в кармане задергался мобильник.
– Добрый день. Ректор Кристина Бовин.
Машину слегка занесло в снежной каше, и Том чуть не выронил телефон.
– Добрый день. Слушаю вас.
– У меня здесь сидит Ксения. Тут кое-что произошло. Мне бы хотелось, чтобы вы или ваша супруга пришли в школу.
– Произошло? Что именно?
– Магазинная кража.
– Ксения?! Украла что-то в магазине? – удивился он притворно. Не в первый раз.
– Да. Мы очень серьезно смотрим на такие вещи. Вам наверняка известно, что всех, попавшихся на мелких кражах, заносят в полицейский регистр. Это может сказаться на ее будущем. При устройстве на работу, например. Иногда мы даже исключаем хронических воришек, но… Естественно, проводим тщательный анализ потребностей ученика и наших возможностей их удовлетворить. Так что, думаю, в ваших интересах явиться к нам как можно скорее и обсудить ситуацию.
Том покосился на Кнута. Тот, отвернувшись, смотрел в окно, но наверняка понял, о чем речь.
– Сейчас?
– Да. Прямо сейчас.
– К сожалению, сейчас… Может, через пару часов?
– Я уже сказала: вся эта история может иметь далеко идущие последствия. Так что лучше всего, если вы или ее мать явитесь в школу немедленно. Это в ваших же интересах.
В мягких интонациях директрисы то и дело появлялись металлические нотки. Том удержался и не стал пояснять, что мать Ксении мертва и по этой причине явиться не сможет.
– Я вам перезвоню, – сказал Том, нажал на кнопку и посмотрел на Кнута.
– Ксения? – только и сказал тот.
– Директриса школы, – кивнул Том.
Кнут посмотрел на его руку, судорожно сжимавшую мобильник.
– Я проведу встречу сам, – решительно сказал он. – Ксения важнее работы.
– Подожди… попробую позвонить Ребекке.
Ответ Ребекки его ошеломил. В последние годы он терпеливо выслушивал ее бесконечные жалобы на «нездоровую обстановку» на работе. Их детьми занимался главным образом он. «Наши дети» – говорил он, потому что искренне считал детей Ребекки от первого брака своими. И что он услышал? Да, она сейчас свободна, могла бы сходить, но бежать сломя в голову в школу по первому свистку не считает нужным – незачем поощрять скверное поведение. Пусть учится отвечать за свои поступки…
Том, недослушав, оборвал разговор. Опять появилось неприятное ощущение, которое он старался подавить десять лет: Ребекке нет дела до ее приемной дочери. До его дочери.
– Мне надо хотя бы выпить кофе.
Удав мотнул головой в сторону электрочайника на столе. Там же в вазочке лежали пакетики с чаем и растворимым кофе.
Хайнц нажал на рычажок и вздрогнул – прозрачный чайник осветился изнутри колдовским синим светом.
Пот катился ручьями. Нервы… или, возможно, неправильно отрегулированный термостат. На улице минус пятнадцать, а в номере дышать нечем.
– Вам налить?
– Чай.
Хайнц опять вздрогнул – первое русское слово за все время разговора. Ни спасибо, ни пожалуйста. Чай. Несомненно, русский – произношение даже в таком коротеньком слове слышно сразу.
Из новых. Двадцать лет назад он был еще совсем птенцом – какой-нибудь стажер в СВР. Если вообще дорос до работы во внешней разведке.
Чайник щелкнул, погас и сделался похожим на обычный графин для воды. Синее сияние исчезло.
Налил кипяток в две чашки и похвалил себя за профессионализм: брать в руки еду при работе с такими веществами не рекомендуется.
Через час все было готово. Тщательно проинструктировал: защита, меры безопасности и прочее. Ему показалось, что удав слушал не особенно внимательно. Типично русская черта – все, что связано с техникой безопасности, всерьез не воспринимается. Вовсе не случайность, что самая крупная в мире ядерная катастрофа произошла именно в Советском Союзе.
– Вот и все, – Хайнц попытался улыбнуться.
– Хорошо. Контакт – так же, как и раньше, – удав встал. – Вы можете идти, – добавил он, заметив, что Хайнц мнется.
Хайнц взял портфель и потянулся за компьютером.
– Лэптоп останется здесь.
– Но это мой личный…
– На те деньги, что вы получили, можно купить много таких игрушек. Вы же, надеюсь, сделали back up?[11]
Спорить бесполезно.
– И, пожалуйста, неукоснительно следуйте протоколу, о котором я говорил. Понятно?
Хайнц вышел из номера. Ему показалось, что он слышит странный гул, словно десятки тысяч камней катятся с обрыва. Не сразу понял, что сознание отреагировало таким образом на происходящее. Камни катятся с горы, а когда докатятся и остановятся – никому не известно.
Том
Главная контора «Свекрафта», Стокгольм, январь 2014
Том смотрел, как Кнут собирает бумаги в пачки, аккуратно обстукивает по краям, кладет в пластиковые карманы и отправляет в портфель. В блеклом свете зимнего солнца особенно заметны седые нити в густых волнистых волосах. Сшитый на заказ костюм, под которым угадывается великолепно тренированное тело. А ведь ему уже пятьдесят пять.
Славный он человек, Кнут.
Том возвратился из России в 2009 году. Как определить его тогдашнее состояние? Моральная развалина? Он долго не работал, а перед самым отъездом убили его близкого друга, прокурора Сергея Шкурова, и Тома охватила серьезная депрессия. После возвращения – не лучше: Ксюша никак не могла приспособиться к новой жизни, а Ребекка постоянно воевала со своими работодателями.
Но Кнут в него поверил.
Предложил работу, и очень быстро они стали друзьями. Мало того, все знакомые Кнута и его жены Авроры открыли им двери просто и естественно. Кнут, должно быть, и не предполагал, как это важно для Тома и Ребекки. После долгих лет отсутствия их собственные друзья разлетелись кто куда. Как листья по ветру.
Сколько раз они собирались в квартире Кнута на Мусебакен, пили вино и разговаривали о жизни… Поражались, как все меняется; мало того что меняется: такое ощущение, что и скорость перемен все время нарастает. Говорили, естественно, и о России, о ее нынешнем крутом президенте. Лидере нации, как его все чаще называют, забывая, откуда растут уши у этого титула. А может, и не забывали. Намеренно.
Кнут внезапно насторожился и поднял глаза – должно быть, заметил, что Том за ним наблюдает.
– Что? – спросил он.
Интересно, как ответить на такой вопрос? «Конь в пальто», как любили говорить его русские знакомые? Но это, кажется, на вопрос «кто?» Однако он понял, что хотел сказать Кнут. С тобой все в порядке?
Нет, не все. Хотя и для энтузиазма причины есть: они направляются на совещание встречу с русским замминистра. Встреча многообещающая, она может стать результатом долгой, иногда азартной работы. «Западный поток»…
Нелегко сосредоточиться на делах, когда семья рушится, а он бессилен как-то поправить дело.
– Ребекка, – сказал он.
– Ребекка?
– Происходит какая-то необъяснимая чушь.
Кнут нахмурился.
– Какая чушь?
– Она собирается меня оставить.
Кнут начал в третий раз перебирать бумаги на столе – очевидно, не знал, что на это сказать.
– Не понимаю, – продолжил Том, так и не дождавшись реакции. – Выглядит, будто она решила окончательно. Как будто и не было всех этих лет. Никакие аргументы не действуют. Не знаю, что делать.
Кнут застегнул портфель и посмотрел долгим, как показалось Тому, печальным взглядом.
– Поговорим сегодня же. Попозже. Надо обсудить серьезно и не торопясь. У меня во второй половине дня несколько встреч, но я постараюсь их перенести.
Том удивился. Конечно, они с Кнутом предельно откровенны друг с другом, и Кнут всегда готов помочь. Но отменить важные деловые встречи ради сердечных дел приятеля – такого он не ожидал.
Он кивнул и одновременно пожал плечами. Вроде бы – спасибо, а с другой стороны – тебе виднее.
– Так и сделаем. А сейчас пора пощупать пульс у русских.
Они вышли на улицу. Откуда-то с севера натянуло свинцовую снеговую тучу, солнце еще суетилось на с каждой минутой уменьшающемся белесом пятачке неба, но в его робких лучах уже медленно опускались крошечные парашюты первых снежинок.
Секретарша заказала такси в отель «Дипломат», где остановился заместитель министра энергетики. Они втиснулись на заднее сиденье. Не успел Том вдохнуть хвойный запах Wunderbaum[12], в кармане задергался мобильник.
– Добрый день. Ректор Кристина Бовин.
Машину слегка занесло в снежной каше, и Том чуть не выронил телефон.
– Добрый день. Слушаю вас.
– У меня здесь сидит Ксения. Тут кое-что произошло. Мне бы хотелось, чтобы вы или ваша супруга пришли в школу.
– Произошло? Что именно?
– Магазинная кража.
– Ксения?! Украла что-то в магазине? – удивился он притворно. Не в первый раз.
– Да. Мы очень серьезно смотрим на такие вещи. Вам наверняка известно, что всех, попавшихся на мелких кражах, заносят в полицейский регистр. Это может сказаться на ее будущем. При устройстве на работу, например. Иногда мы даже исключаем хронических воришек, но… Естественно, проводим тщательный анализ потребностей ученика и наших возможностей их удовлетворить. Так что, думаю, в ваших интересах явиться к нам как можно скорее и обсудить ситуацию.
Том покосился на Кнута. Тот, отвернувшись, смотрел в окно, но наверняка понял, о чем речь.
– Сейчас?
– Да. Прямо сейчас.
– К сожалению, сейчас… Может, через пару часов?
– Я уже сказала: вся эта история может иметь далеко идущие последствия. Так что лучше всего, если вы или ее мать явитесь в школу немедленно. Это в ваших же интересах.
В мягких интонациях директрисы то и дело появлялись металлические нотки. Том удержался и не стал пояснять, что мать Ксении мертва и по этой причине явиться не сможет.
– Я вам перезвоню, – сказал Том, нажал на кнопку и посмотрел на Кнута.
– Ксения? – только и сказал тот.
– Директриса школы, – кивнул Том.
Кнут посмотрел на его руку, судорожно сжимавшую мобильник.
– Я проведу встречу сам, – решительно сказал он. – Ксения важнее работы.
– Подожди… попробую позвонить Ребекке.
Ответ Ребекки его ошеломил. В последние годы он терпеливо выслушивал ее бесконечные жалобы на «нездоровую обстановку» на работе. Их детьми занимался главным образом он. «Наши дети» – говорил он, потому что искренне считал детей Ребекки от первого брака своими. И что он услышал? Да, она сейчас свободна, могла бы сходить, но бежать сломя в голову в школу по первому свистку не считает нужным – незачем поощрять скверное поведение. Пусть учится отвечать за свои поступки…
Том, недослушав, оборвал разговор. Опять появилось неприятное ощущение, которое он старался подавить десять лет: Ребекке нет дела до ее приемной дочери. До его дочери.