Список гостей

— И потом Джонно решил, что ему такая морока ни к чему, да? — вмешивается Уилл.

Я оценил, что он попытался спасти меня от позора. Но скрывать все равно ни к чему, лучше уж сказать.

— Он просто меня прикрывает, — продолжаю я. — Правда в том, что я все завалил. Мне фактически в лоб сказали, что на экране я смотрюсь паршиво. Не то что наш красавчик… — Я наклоняюсь к Уиллу и треплю его по волосам, а он уворачивается и смеется. — Но вообще он прав. Это все не для меня. Я бы не вынес весь этот грим и модные шмотки. Это я не в обиду, дружище.

— Разумеется, — говорит Уилл, махнув рукой.

Он был рожден для камеры. У него есть способность быть тем, кем его хотят видеть люди. Я заметил, как на съемках он говорит попроще, как один из «простых парней». Но на вечеринке среди образованных крутых людей — таких, кто ходил в похожую на нашу школу, только получше — он сразу становится таким же напыщенным.

— В любом случае, — говорю я Ханне, — все вышло так, как должно было. Кто вообще захочет купить кружку с таким-то лицом?

И я корчу рожу. Джулс отворачивается от меня, как будто я только что сболтнул лишнего. Заносчивая корова.

— А как ты вообще придумал это шоу, Уилл? — продолжает Ханна. Я оценил, что она попыталась увести беседу в другое русло, не смущать меня еще больше.

— Да, — подхватывает Феми. — Я тоже все хотел спросить. Все дело в «Выживании»?

— «Выживании»? — озадачилась Ханна.

— Это игра, в которую мы играли в школе, — объясняет Феми.

Тут встревает Джорджина, жена Дункана:

— О боже. Дункан мне про это рассказывал. Просто ужас. Как мальчиков вытаскивали из кроватей и бросали непонятно где…

— Да, так и было, — соглашается Феми. — Младшеклассников хватали ночью, уводили из школы как можно дальше и оставляли, например, в лесу.

— И не просто в подлеске, — подхватил Ангус, — а в какой-нибудь глуши. Ночью. Без всякого света.

— Звучит как-то по-варварски, — замечает Ханна с округлившимися глазами.

— Это традиция, — объясняет Дункан. — Так поступают сотни лет, с самого основания школы.

— Зато Уиллу это делать не пришлось, да, дружище? — поворачивается к нему Феми.

Уилл поднимает ладони.

— Ко мне никто не совался.

— Да, — соглашается Ангус. — Потому что все до смерти боялись твоего папашу. Парням сначала завязывают глаза, — рассказывает он, поворачиваясь к Ханне, — поэтому никто из них не понимает, где находится. Иногда привязывают к дереву или забору, так что приходится выбираться. Помню, когда меня привязали…

— То ты обоссался, — заканчивает за него Дункан.

— Это неправда, — спорит Ангус.

— Нет, правда, — протягивает Дункан. — Даже не думай, что мы забыли. Ссаные штанишки.

Ангус отпивает большой глоток вина.

— Ну ладно, но это случалось с кучей парней. Это ужас как страшно.

Я помню мое «Выживание». Хоть ты и знаешь, что рано или поздно это случится, подготовиться к такому все равно невозможно.

— А самое безумное, — говорит Джорджина, поворачиваясь к мужу, — что Дункан не находит в этом ничего дурного. Да, дорогой?

— Так я стал мужчиной, — отвечает Дункан.

Я смотрю на Дункана, который сидит, засунув руки в карманы и выпятив грудь, будто он король и хозяин всего сущего. И задаюсь вопросом, каким именно мужчиной он стал.

И задаюсь вопросом, каким мужчиной стал я сам.

— Пожалуй, это правда безобидно, — размышляет Джорджина. — Никто же не умер, да? — смеется она.

Я вспоминаю, как проснулся от шепотов вокруг. Держи ноги… а ты хватай голову. А потом громкий смех, пока меня держали и завязывали глаза. И голоса. Вопли и поздравления, наверное, но учитывая, что повязка закрывала еще и уши, это было похоже на крики животных: вой и карканье. И вот я на улице, ветер морозит мне ноги. Кочки на неровной земле — может, меня посадили в тачку — и так долго, что мы точно уже покинули территорию школы. Потом меня оставили в лесу. Совсем одного. Не считая биения собственного сердца и тихих звуков леса. Я снимаю повязку и вижу, что вокруг все так же темно, луна не светит. Ветки царапали щеки, и деревья были так близко, казалось, через них не пройти, и они меня раздавят. Так холодно, а в горле металлический привкус, похожий на кровь. Сухой треск под босыми ногами. Несколько километров я, наверное, прошел по кругу. Всю ночь, через лес, пока не наступил рассвет.

Когда я вернулся в школу, то чувствовал себя новым человеком. К черту учителей, которые говорили, что я никогда ничего не добьюсь. Как будто они бы смогли выжить в такую ночь. Я чувствовал себя несокрушимым. Как будто я смогу сделать что угодно.

— Джонно, — говорит Уилл, — мне кажется, пора уже достать твой виски. Протестируем его.

Он вскакивает из-за стола, чтобы принести бутылку.

— Ой, а можно посмотреть? — просит Ханна и забирает у Уилла бутылку. — Какой крутой дизайн, Джонно. Ты его с кем-то разрабатывал?

— Да, — признаю я. — У меня в Лондоне есть знакомый графический дизайнер. Он хорошо постарался, да?


— Правда, — соглашается Ханна, кивая и ведя пальцем по рисунку. — Этим я и занимаюсь. Я иллюстратор. Но теперь уже кажется, что это было в другой жизни. Я решила остаться с детьми.

— А мне можно посмотреть? — спрашивает Чарли. Ханна передает ему бутылку, и тот хмурится. — Пришлось сотрудничать с каким-то заводом? Потому что здесь написано, что виски выдержан двенадцать лет.

— Да, — отвечаю я с таким ощущением, что меня собеседуют или проводят тест. Как будто он пытается меня подловить. Может, издержки работы учителя.

— Что ж, попробуем! — говорит Уилл, грациозно открывая бутылку и поворачиваясь в сторону кухни. — Ифа… Фредди. Можно нам бокалы для виски, пожалуйста?

Ифа выносит несколько бокалов на подносе.

— Вы тоже попробуйте, — просит Уилл, как благодушный хозяин поместья, — и Фредди. Мы все попробуем!

Ифа качает головой, и Уилл добавляет:

— Я настаиваю!

Фредди шаркающей походкой подходит к жене. Он опускает глаза и теребит шнурок своего фартука, пока они оба неловко мнутся с ноги на ногу.

«Вот чокнутый», — произносит Дункан всем остальным одними губами. Видимо, хорошо, что Фредди смотрит в пол.

Я оценивающе смотрю на Ифу. Она не такая старая, как мне сначала показалось: едва ли больше сорока. Она просто так одевается. К тому же, Ифа симпатичная — этакая ухоженная женщина. Интересно, зачем ей такая тряпка в мужья.

Уилл наливает всем виски. Джулс просит ей только для пробы:

— Прости, но я никогда не любила виски.

Она делает глоток, и я вижу, как она морщится, прежде чем успевает прикрыть рот рукой. Но рука только привлекает еще больше внимания. И поэтому мне кажется, что она это делает специально. Джулс ясно дала мне понять, что не очень меня жалует.

— Хороший виски, — говорит Дункан. — Немного напоминает Лафройг.

— Ну да, наверное, — протягиваю я. Уж кто-кто, а Дункан в виски разбирается.

Ифа и Фредди как можно быстрее выпивают свои порции и бегут обратно на кухню. Я понимаю. Моя мама работала в местном загородном клубе — в такого рода заведение, наверное, и ходили родители Ангуса и Дункана. Она сказала, что посетители иногда пытались угостить ее выпивкой, думая, что демонстрируют свою щедрость, ей от этого было только неловко.

— Мне кажется, очень здорово, — говорит Ханна. — Я удивлена. Должна признать, Джонно, что обычно мне виски вообще не нравится.

И она делает еще глоток.

— Ну что ж, — заключает Джулс, — нашим гостям очень повезло.

Она переводит взгляд на меня и улыбается. Но знаете все эти выражения, когда улыбка не доходит до глаз? Вот у нее так.

Я улыбаюсь в ответ, но чувствую себя не в своей тарелке. Думаю, все дело в том разговоре про «Выживание». Сложно принять, что для них — как и для всех выпускников «Тревельян» — это просто игра.

Я оборачиваюсь на Уилла. Он держит руку на затылке Джулс и всем улыбается. Он выглядит так, будто добился в жизни всего. Пожалуй, так и есть. И я задумываюсь: а на него так не влияют все разговоры о прошлом? Даже слегка?

Надо сбросить с себя паршивое настроение. Я тянусь к середине стола и хватаю бутылку виски.

— Думаю, пора во что-нибудь поиграть.

— Ну… — начинает Джулс, наверное, чтобы отказаться, но ее заглушили одобрительные крики парней.

— Да! — вопит Ангус. — «Ирландский снэп»?

— Точно, — соглашается Феми. — Как мы в школе играли! Помните, как мы пили ополаскиватель для рта? Потому что поняли, что там половина алкоголя?

— А еще ты хлестал ту водку, Дунк, — вспоминает Ангус.

— Решено, — говорю я, вскочив из-за стола, — пойду принесу колоду.

Мне сразу стало лучше, когда появилось какое-то развлечение.

Я иду на кухню и вижу, как Ифа стоит спиной ко мне и рассматривает на стене какой-то список. Когда я кашлянул, она слегка подпрыгивает.

— Ифа, дорогая, — прошу я, — у вас есть колода карт?

— Да, — отвечает она, делая шаг назад, как будто боится меня. — Конечно. Кажется, в гостиной.

У нее приятный акцент, который заставил меня улыбнуться. Мне всегда нравились ирландки.

Ее муж тоже на кухне, возится над плитой.

— Завтра вы тоже будете готовить? — спрашиваю я его, пока жду Ифу.