Спасти мир в одиночку

Удар колокола дал сигнал к началу очередной схватки. Не успел ещё затихающий звон металла смолкнуть, как топот копыт и несущиеся друг на друга всадники заставили забыть обо всем, кроме того, что сейчас произойдёт. Рыцари скачут каждый по своей стороне разделительного барьера, но их копья нацелены на противоположную сторону. На шлеме одного красный плюмаж, у другого – белый. Они стремительно сближаются. Из-под копыт коней летит пыль и комья земли, расстояние быстро сокращается… Закованные в металл фигуры лишены гибкости и не могут пригнуться к гриве, хотя в эти минуты очень хочется съёжиться, уменьшится в размерах, чтобы копье противника пронзило воздух…

Собственно, кроме воздуха, турнирные копья ничего пронзать и не могут: от них ждут лишь красивого удара и эффектного разрушения. Поэтому у них нет острия, вместо него – разлапистый трилистник из небольших тупых зубцов и, вдобавок, полое древко из хрупкой пихты, которое ломается при прямом ударе, что, впрочем, не всегда мешает выбить противника из седла. Хотя гарантий безопасности тут нет – столкновение на большой скорости, да ещё падение с высоты может закончиться тем же самым, что и удар боевым копьем. Потому над ристалищем всегда кружат вечно голодные вороны, потому с таким напряжением следят за происходящим сотни глаз – прекрасных дам и благородных мужей на трибунах, простого люда, толпящегося у ограды, и особо важных гостей специальной ложи, с коврами и подушками на сиденьях и развевающимися знаменами позади.

Стремительная скачка достигла кульминации – рыцари сшиблись! Копье латника с красным плюмажем угодило точно в центр щита соперника – и разлетелось в щепки, а «белый плюмаж», хотя и уперся в стремена, но все же со звоном и грохотом упал на разрыхленную десятками копыт поверхность ристалища. Его же копье только скользнуло по щиту противника, который хотя и сильно покачнулся, но удержался в седле.

В настоящем бою или смертельном поединке он бы спешился и добил повергнутого противника. Но при обычном турнире падение заканчивает состязание – герольды протрубили победу, и «красный плюмаж» подъехал к украшенной ложе, где открыл лицо и получил от сидящего в первом ряду церемониймейстера тугой кошелёк с призовым вознаграждением. Ему рукоплескали дамы и поощрительно улыбались важные господа, которых он не знал, но об их высоком положении мог судить по дорогим доспехам, в которых они находились в соответствии с ритуалами и обычаями рыцарских игрищ, только, естественно, со снятыми шлемами.

Специально прибывшие из Вены Нойманн, Шефер и Крайцнер, подчиненные которого затерялись в толпе и ждали команды для того, чтобы схватить разыскиваемого столько лет изменника, прибыли вовсе не из-за турнира. Начальник Тайной стражи решил арестовать Кёнига наглядно и эффектно – после того, как тот скрестит копья с соперником.

Курт Шефер, хотя и не был сторонником помпезности в конспиративной деятельности своего ведомства, возражать герцогу не мог. Он завершил розыск и теперь расслабленно сидел на мягких подушках и вдыхал запах свежего дерева, отмечая, что запахи новых трибун и нового эшафота, несмотря на схожесть, отличаются коренным образом. Но сейчас ему не хотелось думать о чем-то сложном, он просто смотрел турнир и ждал развязки поиска, который растянулся более, чем на десять лет. Время тянулось медленно. Кройцман и Нойманн беседовали о чем-то своем, и Курт краем уха прислушивался к их разговору.

– Раньше на турниры съезжалось вдвое больше бойцов, а зрителей – со всей Европы, – говорил Нойманн. – Это было событие, о котором вспоминали годами… И поединки были другими – конные схватывались на копьях, потом, если на ногах стоят, – мечами или секирами рубились… Да как! Всё по-настоящему, почти в полную силу. Старались показать выездку, владение копьем, мастерство фехтования… А сейчас как-то так, пожиже… Проскакали, столкнулись, кто не упал – получил приз… Вырождается рыцарство, вот оно как!

Поверженный «белый плюмаж» с трудом поднялся на ноги и, поддерживаемый слугами, медленно направился к своему шатру. Для него турнир бесславно закончился. А новые участники готовились к схваткам и выходили на исходные позиции, еще не зная, какой исход приготовил им рок. Соревнования продолжались, в крутящейся карусели схваток судьба отдельного участника никого не интересовала. Хотя из этого правила имелось и исключение. Звали это исключение Кёниг, он должен был участвовать в третьей схватке.

– Так что, выходит, сарацины нас все же победили? – недоуменно спросил Крайцнер.

– Нет, не сарацины! – покачал головой Нойманн. – Аркебузы… Рыцарь несколько лет готовится к будущей службе императору: фехтованию на мечах учится, выездке, доспехи заказывает, оружие… Затратил массу сил, времени, денег, наконец, занял свое место в полку, а какой-нибудь смерд, не умеющий даже толком пасти свиней, пальнул из ружья ему в живот, пробил миланскую сталь – и отправил рыцаря на тот свет!

– Это да! – кивнул Крайцнер. – Мы этим аркебузерам всегда пальцы отрубали…

– Отрубанием пальцев рыцарства не спасешь! – буркнул Нойманн. – Похоже, заканчивается наше время…

– А ведь верно! Раз доспехи от пули не защищают – значит, они не нужны. Но тогда и меч не нужен, его вытесняет шпага, совершенно меняется техника фехтования и тактика боя, появляются другие требования и к солдатам, и к командирам!

– Вот то-то и оно!

Шефер особо не вникал в смысл разговора. Он осматривался по сторонам и думал о своем. За прошедшие дни здесь многое изменилось. На зелёном поле были разбиты уже пятнадцать ярких шатров, в отдалении стояли полукругом телеги с имуществом рыцарей, там же, в невзрачных палатках, жили их слуги. И действительно, участников было меньше, чем в былые годы. Может, начальники и правду говорят, что рыцарству конец?

Следующая схватка закончилась ничьей: оба всадника сломали копья, но остались в седлах, приза никто не получил. Во второй, без особого блеска, выиграл рыцарь из Германии: он не сбил противника с коня, но заставил выронить копье. Трибуны откликнулись на такую победу неодобрительными криками и улюлюканьем, немцу тоже решили не присуждать вознаграждения.

Третья пара сразу привлекла внимание не только тех, кто ждал именно ее, но и всех зрителей – нечасто бывает, когда участник выступает анонимно: за этим всегда прячется какая-то тайна… «Безымянный» на белом скакуне, в черной матовой броне и с белым жеребцом, вздыбленном на черном щите, выглядел грозно и устрашающе, даже зрительно он казался больше, чем его противник на гнедом коне и в сверкающих на солнце полированных доспехах. Соперники, ощетинившись копьями, замерли на своих местах в ожидании сигнала. Шум на трибунах стих.

Ударил колокол, и всадники, сорвавшись с мест, понеслись навстречу друг другу. Они отчаянно пришпоривали коней, уверенно управляли ими и умело закрывались щитами. Видно было, что оба опытные воины и исход схватки будет зависеть от удачи каждого и воли провидения. Опытные зрители склонны были ожидать ничейного результата: не было сомнений, что каждый правильно поразит щит противника. Но когда до столкновения оставалось несколько метров, «Безымянный» вдруг поднял копье, нацелив его в голову соперника! Это было столь же неожиданно, сколь и удивительно – опытные зрители знали: одно дело попасть на скаку в щит или корпус противника, и совсем другое – угодить в шлем! Конечно, если замысел удастся, то соперник неминуемо будет повержен, но в случае промаха сам потеряешь равновесие и кувыркнешься с коня!

Однако «Безымянный» не промахнулся: растопыренный трилистник его копья угодил прямо в забрало! Завязки лопнули, шлем слетел с головы, отлетел далеко назад и покатился по изрытой копытами почве ристалища. Всадник опрокинулся навзничь, вылетел из седла, описал дугу и тяжело грохнулся оземь… Кружащиеся над ареной вороны жадно спикировали к возможной добыче, трибуны разразились криками и бурными аплодисментами.

Победитель по инерции проскакал довольно далеко, когда скорость уменьшилась, ловко развернулся и неспешно поехал обратно. В воронёных доспехах с ребристыми наплечниками, «Безымянный» был сам похож на огромного хищного ворона, оседлавшего белого коня. Второй, белый конь, вставший на дыбы, победно скалился с чёрного щита. Зрелище было красивым и завораживающим, толпа неистовствовала, а когда победитель пустил скакуна парадным церемониальным шагом и в приветственном салюте вскинул копье, сотни глоток взревели, спугнув ворон, по-хозяйски усевшихся на запыленные латы поверженного рыцаря и уже собиравшихся выклевать ему глаза. Гнедой конь вернулся к недвижно распростертому на земле хозяину и сиротливо стоял, скорбно склонив морду к его бледному, словно мрамор, лицу. Размахивая руками, суетливо бежали уже ненужные оруженосцы и слуги. Но они сейчас никого не интересовали – толпа любит победителей и равнодушна к побежденным!

Под восхищённые возгласы «Безымянный» подъехал к увитой цветами центральной ложе. Руки, ноги, спина дрожали от напряжения, пот стекал под доспехами с разгорячённого тела, ему не терпелось освободиться от железной оболочки, закрыться в шатре и вытянуться на коврах с бокалом холодного вина в руке. Но этот момент отодвигался: надо было получить призовое вознаграждение, а для этого необходимо открыть лицо и назвать свое имя и титул. Либо чужое имя и титул. Либо не открывать лица… Все три варианта были рискованными.

«Безымянный» остановился напротив церемониймейстера, которого было легко отличить по красной повязке на рукаве. Через узкие смотровые щели он видел колышущиеся флаги с кривляющимися мордами хищников, впрочем, его собственный взгляд, ограниченный прорезями в броне, тоже был как бы не человеческим, а выглядывающим из волчьей головы, и со звериной цепкостью выхватил из числа зрителей особой ложи три лица: начальника Тайной стражи Нойманна, его лазутчика Курта Шефера и командира Летучего отряда Крайцнера…

Одиннадцать лет он скрывался от этих людей, и вот они здесь – все трое! Что это – случайность? В конце концов, они рыцари и должны посещать турниры если не в качестве участников, то почетных гостей и важных фигур, придающих больший вес состязаниям… Или это ловушка, хорошо подготовленная засада, из которой не удастся уйти? Вон как остро смотрит Шефер, будто хочет узнать его через смотровую прорезь!

Кёниг определил точно: Курт действительно внимательно рассматривал черное забрало и думал, что изменнику наверняка пришлось побриться: со сплошь заросшим лицом нельзя находиться в тесном шлеме даже пару минут…

Как бы то ни было, но при таких обстоятельствах чужое имя не спасет, остается прибегать к уловкам и ухищрениям, на которые тоже надежды мало. Скорей всего, сзади уже выстроились бойцы Летучего отряда или Тайной стражи…

Пауза затягивалась. Церемониймейстер встал.

– По правилам турнира безымянный участник обязан открыть лицо и назвать свое имя! – громко объявил он. – Мы не можем допустить, чтобы приз получил человек низкого происхождения или разыскиваемый преступник! Итак, мы ждём!

Но черный рыцарь на белом коне открывать лицо не стал.

– Вы совершенно правы, герр церемониймейстер! – глухо, но с почтительными интонациями прозвучал из-под шлема голос «Безымянного». – Однако из этого правила есть исключение, если его выполнение может поставить под угрозу честь или жизнь участника!

Он поднял руку над головой. Трибуны затихли. Ясно было, что что-то пошло не так, как положено. Поэтому зрители старались услышать и понять, что происходит.

– Клянусь, что я принадлежу к благородному роду, что я не преступник и что я нуждаюсь в праве на сокрытие имени! – громко заявил «Безымянный».

Шефер взглянул на Нойманна. Герцог кивнул. Курт встал, вынул из ножен кинжал и, держа за клинок, поднял над головой. Перекрестье и рукоятка крестообразно выделялись на фоне яркого неба.

– Я, Курт Шефер, на рыцарском распятии клянусь, что под прозвищем «Безымянный» скрывается государственный преступник, изменник Раймунд Кёниг! – произнёс он.

Шесть конных рыцарей Летучего отряда подковой окружили Кёнига сзади, устремив на него шесть боевых копий, двое пеших, схватив под уздцы белого коня, направили на всадника грозно отсверкивающие на солнце мечи.

– В таком случае «Безымянный» должен открыть лицо! – строго объявил церемониймейстер.

Кёниг поднял забрало. И Курт убедился, что лицо его действительно было чисто выбрито. Но сейчас это не имело значения.

Кёниг осмотрелся, оценивая обстановку. В боевом отношении она была безвыходной: копья и мечи целились в него со всех сторон. И держали их лучшие бойцы империи.


– Меня зовут Раймунд Кёниг! – по-прежнему громко сказал он. – Но никакой измены я не совершал! Я возглавлял стражу своего князя, не зная об измене, если она и в самом деле лежала на его совести! Этот человек обвинил меня ложно и сам сейчас совершил клятвопреступление!

Зрители возмущённо зашумели. «Безымянный» только что одержал блестящую победу, которая гораздо нагляднее чьих-то слов, и их симпатии были явно на его стороне. Воодушевлённый поддержкой, Кёниг понял, что сейчас получил единственный шанс избежать позорной казни на эшафоте. Хотя для этого тоже придется рискнуть жизнью.

– Пусть нас рассудит Божий суд! – прокричал он. – Я требую поединка со своим обвинителем! А вы все станете очевидцами высшего правосудия!

– Божий суд! Божий суд! – зашумела толпа простолюдинов.

– Божий суд! – выкрикивали трибуны. – Божий суд!

Церемониймейстер обвёл взглядом ложу, где размещались особо важные гости – все они, кроме троицы из Вены, сидящей в третьем ряду, тоже поддерживали победителя.

– Я слышал про Кёнигов, это знатный род, – объявил дородный седой мужчина в богатых одеждах – бургомистр Кремса. – И хотя про Шеферов ничего не знаю, но не сомневаюсь, что обвинитель тоже благородных кровей. Слово против слова! А если на каждой чаше весов истины лежат одинаковые золотые монеты, то только Высший суд способен определить – какая весомее… Для рыцарей таким судом является поединок!

– Согласен с вами, герр бургомистр! – кивнул городской судья. – Простой смертный не разберется, какая монета чище и тяжелее… Даже служитель правосудия в столь сложной ситуации чувствует себя бессильным.

У него было худое желчное лицо, на котором застыло выражение вечного недовольства. С первого взгляда можно было сделать вывод, что его приговоры не отличались мягкостью. Так же, как и исход назревающего поединка.

– Тем более что Кёниг только что достойно и смело сражался, как подобает настоящему защитнику веры и престола, – добавил председатель рыцарского собрания. Несмотря на почтенный возраст, он был в легкой, искусно изукрашенной кирасе и при мече, а на барьере перед ним стоял шлем с черным плюмажем.

– Пусть Божий суд разрешит этот спор! – подвел итог бургомистр. И остальные почетные гости согласно закивали.

– Божий суд! Божий суд! – пронеслось по рядам особой ложи. По всем, кроме третьего, где сидели приближенные к императорскому Двору венцы. По положению они были здесь самыми значительными и властными фигурами. И головы остальных повернулись к ним.

На фоне трепещущих флагов с хищными зверями и птицами выросла могучая фигура выпрямившегося во весь свой рост начальника Тайной стражи герцога Нойманна. Его знали все здесь присутствующие: слухи о самой могущественной и страшной фигуре империи проникали в каждую семью, и в любой толпе всегда находился кто-то, указавший на пугающую легенду, материализовавшуюся в реальном человека, во плоти и крови.

– Достопочтенные жители славного города Кремса, наши гости и все те, кто любит настоящую мужскую забаву – конный рыцарский турнир, – заговорил он громким трубным голосом, который хорошо был слышен на замолкших трибунах. Он был без шлема, как и все латники, находящиеся в ложе, ветер играл поседевшими волосами, а солнце высвечивало позолоту, серебрение, чернение – словом, все украшения на доспехах, стоивших десять годовых жалований рыцаря регулярной армии.

– Мы посмотрели несколько боев, были среди них и вполне достойные, а последний произвел на всех нас очень сильное впечатление…

И знать на трибунах, и стоящая вдоль ограждений ристалища чернь слушали его с одинаковым вниманием и общим чувством – как один человек. Они внимали каждому его слову и готовы были принять любое его решение. Стоило сказать, что измена Кёнига установлена совершенно точно, что его сообщники казнены, а он прятался, как крыса в норе, и больше десяти лет избегал справедливого возмездия, но теперь пришла пора ответить, и не перед Божьим судом, а перед палачом, который давно готов исполнить уже вынесенный императором приговор! И настроение вмиг изменится – все в один голос заорут: «Смерть изменнику, смерть врагу императора!»

А если нет?!

Оруженосцы и слуги уносили рыцаря в блестящих, хотя уже перепачканных землей латах и, судя по его позе, он уже вряд ли когда-нибудь сядет на коня или даже встанет на ноги… А ведь собираясь на турнир, он не ожидал такого исхода! Рассчитывал на победу, ну на ничью, в худшем случае на обидное поражение… Но, конечно, он не ожидал, что бесславно погибнет, и в этом состояла непростительная ошибка. А если бы он ее предвидел, то просто не поехал бы на турнир. И был бы жив и здоров!

– Но последняя схватка принесла и большую проблему! – Нойманн повысил голос. – «Безымянный» уверенно победил, но у моего заместителя есть к нему серьезный вопрос…

Шефер слушал вполуха, но последние слова царапнули его сердце. Разве вопрос к изменнику возник у него? Разве не Тайная стража одиннадцать лет искала Кёнига?! Разве не Нойманн регулярно требовал от него отчета?

Нойманн говорил, как всегда, уверенно, но дело в том, что он сам не знал, как закончит свою речь и какое решение примет… Начальник Тайной стражи не должен допускать ошибок, и обязан все предвидеть. А вдруг опьяненная красивой победой толпа не согласится с его решением? Вдруг встанут на сторону Кёнига? Бунты начинались и с меньшего… Здесь несколько сотен зрителей, не исключено, что и турнирные рыцари вступятся за своего собрата, начнется побоище… А он не готовился к подобному повороту: взял всего десяток своих бойцов да столько же солдат Летучего отряда привел Крайцнер… Будет много крови, трупов, разъяренная толпа выплеснется на улицы Кремса, а там, глядишь, и пойдет на Вену… Императору это не понравится! А ответит за все постаревший начальник Тайной стражи – хорошо, если лишится должности, но может и потерять голову…

– Вопрос об измене – очень серьезный, и мой заместитель, рыцарь Шефер, не из тех, кто задает непродуманные вопросы! – продолжил Нойманн и поощряющее посмотрел на Курта. – Наша служба действительно подозревает Кёнига в государственной измене, но он отрицает умысел на участие в заговоре против императора!

Надо было, наконец, озвучивать свое решение. В конце концов, согласие с просьбой «Безымянного» наверняка не вызовет бунта и связанных с ним неблагоприятных последствий для начальника Тайной стражи. Пусть бьются! Кто бы ни победил, зрители будут довольны и зрелищем, и своим удовлетворенным представлением о правосудии. Если Шефер победит, то земное правосудие свершится! А если победит Кёниг, то справедливость правосудия определит Всевышний! Толпа не разбирается в таких тонкостях… Конечно, жаль потерять хорошего заместителя, да и найти нового на его место – не простая задача, но, может, это и к лучшему?

– Таким образом, с учетом общего мнения пусть состоится Божий суд! – закончил выступление Нойманн, и трибуны вновь взорвались аплодисментами!

Такого оборота Курт не ожидал. Он собирался отправиться в таверну, съесть добрый кусок жареного мяса и выпить кувшин вина. А вместо этого предстоит драться с опасным противником для того, чтобы доказать… Что доказать? И кому? Толпе?!

Нойманн сел, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Осталось выбрать оружие! – объявил церемониймейстер. – В данном случае выбирает обвиненный в преступлении!

– Да, это так! – подтвердил искушенный в подобных делах председатель рыцарского собрания.

Их взгляды обратились на Кёнига.

– Я выбираю копьё и двустороннюю секиру! – объявил тот. – И мне надо сменить лошадь!

Окружавшие его бойцы сняли охрану, растерянно стоящие в стороне оруженосцы и слуги оживились, бросились к хозяину, помогли ему спешиться, усадили на табурет и увели застоявшегося белого коня.

Курт, взяв шлем, спустился с трибуны и подошел к давнему сопернику.

– Странный выбор! Ты что, прошедшие годы тренировался на секирах? Это редкое оружие для поединков…

– Нет, просто на мечах мы с тобой когда-то пробовали, – спокойно ответил Кёниг. – А я все эти годы жил в Италии, там больше в ходу шпаги. И с тремя своими сыновьями я тренировался на шпагах. А у тебя есть сыновья?

– Есть. Я тоже с ними тренируюсь, – ответил Курт.

Они разговаривали спокойно, как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Кругом бесновалась толпа в ожидании кровавого зрелища, которое являлось как бы бесплатным довеском к обычному спортивному соревнованию. Возбужденно кружились в небе и зло каркали вороны.

Слуги привели коней, оруженосцы принесли тяжелые, полнотелые дубовые копья с острыми гранеными наконечниками и секиры – каждая с двумя похожими на полумесяцы лезвиями – словно распахнутые крылья адских бабочек…

– И можешь быть уверен, если нашим потомкам придется встретиться в бою, мои не посрамят чести рода! – добавил Кёниг, прикидочно крутя в руке тяжелую секиру.