Создатель звезд

Даже здесь условия совсем недавно, должно быть, были куда более суровыми, поскольку большая часть растительности выгорела и часто попадались мертвые животные. Но, очевидно, ярость стихии, вызванная всеобщим взрывом, начала теперь ослабевать.

Тем временем путешественники стали осознавать правду. Они припомнили полушутливые предсказания, что новая энергия рано или поздно разрушит планету – предсказания, которые, очевидно, имели слишком верные основания. Произошла мировая катастрофа; и они сами, лишь благодаря удаленности и соседству арктических льдов, избежали судьбы, которая, вероятно, поразила всех их соплеменников.

Горстку истощенных людей на истощенной планете ожидала столь ужасная перспектива, что некоторые с отчаяния решились на самоубийство. Другие прилагали усилия к тщетным попыткам спасти неожиданно забеременевшую женщину. В ней пробудился сильный родительский характер ее нации, и она просила окружавших ее сделать все, чтобы спасти ребенка. При напоминании о том, что ребенок будет рожден лишь для того, чтобы испытать жизнь, полную лишений, она лишь повторяла, скорее с упорством, чем с основанием: «Мой ребенок должен жить».

Окружавшие ее только пожимали плечами. Но как только они восстановили силы после недавней борьбы, то начали раздумывать над серьезностью их положения. Именно один из биологов высказал мысль, которая уже посетила и остальных. Есть, по крайней мере, шанс на выживание, и если когда-либо у мужчин и женщин был священный долг, то, несомненно, это в полной мере относится к ним. Потому что они были теперь единственными носителями человеческого духа. И сколько бы ни был тяжел труд и страдания, они должны вновь заселить Землю людьми.

Теперь эта общая цель возвысила их и еще больше сблизила. «Мы обычные люди, – сказал биолог, – но так или иначе мы должны стать великими». И они, разумеется, старались быть ими, столь великими, насколько позволяло их особое положение. В благородных умах общая цель и общие страдания вызывают глубокую страсть к взаимопомощи, проявляющуюся, возможно, не в словах, а в действиях, выражающих преданность. Эти же люди, в своем одиночестве и в осознании чувства долга, испытывали не только тягу к дружбе, но и пылкую общность друг с другом, как орудия священного общего дела.

Эти несколько человек начали строить поселение около реки. И хотя весь район был, без всякого сомнения, опустошен, из корней и семян, укрывшихся в земле или занесенных ветром, вскоре появилась растительность. Окрестности теперь зазеленели теми растениями, которые смогли приспособиться к новому климату. Животные же пострадали куда сильнее. За исключением полярной лисы, выжили немногие мелкие грызуны и случайное стадо северных оленей; никого больше не осталось, кроме обитателей арктических морей, белых медведей, различных китов и тюленей. Что касается рыбы, то ее было множество. Птицы большими стаями направлялись к югу – и тысячами гибли из-за отсутствия корма, но некоторые виды уже приспособились к новой окружающей среде. Конечно, вся оставшаяся фауна и флора планеты прошла через фазу быстрого и очень болезненного приспособления. Многие хорошо обосновавшиеся виды полностью вымерли, отыскивая опору в новом мире, в то время как отдельные мало известные в прошлом виды получили возможность с трудом продвинуться вперед.

Оставшаяся в живых группа людей нашла возможность вырастить маис и даже рис из тех семян, что они забрали из разрушенного склада в Норвегии. Но сильная жара, частые проливные дожди и отсутствие солнечного света сделали сельское хозяйство слишком трудоемким и рискованным. Более того, атмосфера стала опасно загрязненной, и человеческий организм приспособлялся к ней пока без особого успеха. В результате эта группа людей всегда быстро уставала и была подвержена болезням.

Беременная женщина умерла при родах, но ее ребенок остался жив. Он стал самым священным объектом этой компании, потому что он возродил в душе каждого сильное родительское чувство, столь характерное для жителей Патагонии.

Мало-помалу число поселенцев уменьшилось из-за болезней, ураганов и вулканических газов. Но со временем они добились некой разновидности равновесия с окружающими условиями, и даже определенной, полученной не без усилий, комфортности жизни. Однако, по мере того как обстоятельства их жизни улучшались, стало слабеть их единство. Разница в характерах начала становиться опасной. Среди мужчин выдвинулись два лидера, или, вернее, один лидер и один критикующий его противник. Первоначальный руководитель экспедиции оказался неспособным к деятельности в новых условиях и в конечном итоге совершил самоубийство. Тогда оставшиеся выбрали своим руководителем второго штурмана, причем выбрали единогласно. Другим прирожденным лидером группы был молодой биолог, человек совершенно иного типа. Отношения этих двоих оказали заметное влияние на будущую историю человека и его размышлений над своей судьбой, но здесь мы только мельком остановимся на них. Во все периоды сильных потрясений власть штурмана была непререкаема, потому что все зависело от его инициативы и героизма. Но в менее напряженное время против него поднимался ропот из-за строгой дисциплины в тех случаях, когда она казалась необязательной. Между ним и молодым биологом вырастала странная смесь враждебности и влечения, потому что последний, хотя и критиковал, любил и восхищался первым, заявляя, что выживание их группы целиком зависит от практического гения одного этого человека.

В течение трех лет после схода на берег эта группа, хотя уменьшившаяся числом и потерявшая часть жизненного задора, хорошо освоилась с новыми способами охоты, ведения сельского хозяйства и строительства. Три достаточно здоровых младенца и радовали, и беспокоили старшее поколение. С точки зрения уверенности в будущем инициативы и героизма штурмана оказывалось недостаточно, тогда как знания ученых становились более ценными. Разведение растений и домашней птицы находилось в стороне от дел героического лидера, и столь же бесполезен он был и в поиске минералов. Неизбежно с течением времени он и другие штурманы стали чувствовать нарастающее беспокойство и раздражение, и наконец, когда лидер решил, что вся группа должна сесть на корабль и отправиться на поиски лучшей земли, произошел серьезный спор. Все моряки были восхищены предложением, но ученые, отчасти из-за более ясного понимания бедствия, свалившегося на планету, отчасти из-за антипатии к трудностям морского перехода, отказались плыть.

Произошел невероятный взрыв эмоций, но обе стороны сдержались благодаря устоявшемуся взаимному уважению и преданности своей общине. Затем, неожиданно, последовала новая вспышка, будто на сухое дерево попала искра, причиной которой явилась сексуальная страсть. Женщина, которая, по общему согласию, собиралась стать королевой их поселения и считалась священной принадлежностью лидера, заявила о своей независимости и отправилась спать с одним из ученых. Лидер же неожиданно удивил всех: в приступе неожиданной ярости убил этого молодого человека. Маленькая община тут же распалась на две вооруженно противостоящие части, и была пролита новая кровь. Однако очень скоро вся глупость и святотатство этой ссоры стали очевидны для этих немногих сохранившихся представителей цивилизованной расы, и после переговоров было принято важное серьезное решение.

Группа должна разделиться. Одна ее часть, состоящая из пяти мужчин и двух женщин, под руководством молодого биолога останется в поселении. Сам же лидер, с остальными девятью мужчинами и двумя женщинами, отправится на корабле в Европу в поисках лучшей земли. Они обещали известить о себе, если будет таковая возможность, в следующем году.

Приняв такое решение, обе партии стали вновь дружественны и миролюбивы. Все старались помочь пионерам. Когда же наступило время отплытия, произошло торжественное прощание. Они обрели избавление от болезненной несовместимости; но и расставание тех, что так долго были товарищами по священному предприятию, было мучительным.

Это расставание оказалось еще более важным, чем предполагали. Потому что из этого события возникли две разделенные расстоянием человеческие породы.

Те, кто остался, так больше ничего и не услышали о путешественниках и спустя долгое время решили, что они попали в беду. Но на самом деле их отнесло на запад и юго-запад мимо Исландии, теперь представлявшей собой группу вулканов, к Лабрадору. В этом путешествии сквозь небывалые штормы и океанские катаклизмы они потеряли почти половину людей и в конце концов оказались неспособны управлять кораблем. Когда же, наконец, они потерпели крушение у прибрежных скал, то на берег выбрались лишь помощник плотника, две женщины и пара маленьких обезьянок.

Спасшиеся люди оказались в климате, куда более знойном, чем климат Сибири; но подобно Сибири на Лабрадоре сохранились нагорные земли, покрытые буйной растительностью. Мужчина и эти две женщины столкнулись с трудностями при поиске пищи, но со временем адаптировались к диете, состоящей из ягод и кореньев. Однако тяжелые климатические условия со временем привели к тому, что их потомки окончательно одичали, выродившись в тип, который можно было считать человеческим лишь по происхождению.

Маленькое поселение в Сибири по-прежнему испытывало затруднения, но зато действовало целеустремленно. Расчеты показали ученым, что планета не вернется к своему обычному состоянию даже за несколько миллионов лет, потому что, хотя первое и поверхностное бедствие уже прекратилось, огромная выделенная и накопленная энергия внутреннего взрыва будет еще миллионы лет вырываться наружу через вулканические разрывы. Лидер этой группы, на редкость гениальный человек, определил общую ситуацию следующим образом. Миллионы лет планета будет необитаема, за исключением узкой кромки побережья Сибири. Человеческая раса обречена на целые эпохи очень тяжелых, неблагоприятных окружающих условий. Все, на что можно надеяться, заключается в выносливости единственных остатков цивилизованного человечества, которые должны оказаться способны в «состоянии спячки» дождаться более благоприятных времен. Принимая во внимание эту цель, оставшаяся группа должна размножаться и при этом создать возможности для цивилизованной жизни своего потомства. Прежде всего, следует записать в той или иной постоянной форме как можно больше того, что можно вспомнить о культуре Патагонии. «Мы являемся зародышем, – сказал он. – Нужно играть наверняка, планировать на долгое время, сохранять человеческое наследие. Наши шансы очень малы, но надо победить любым способом».

Именно так они фактически и поступили. В самом начале несколько раз едва не погибшие, эти немногочисленные изможденные личности сохранили в себе искру человечности. Близкое знакомство с их жизнями обнаружило бы глубокую личную драму, потому что, несмотря на святую цель, объединяющую их, почти как мышцы одной руки, они были индивидуумы с различными характерами. Более того, их дети стали причиной ревности между томящимися по родительским чувствам взрослыми. Было даже подавленное, а временами и открытое соперничество, чтобы получить привязанность или даже любовь этих молодых существ – немногих и драгоценных бутонов на стволе человечества. Возникали также и резкие разногласия по поводу их образования. Потому что, хотя все старшие и обожали их просто за детскую непосредственность, склонный к некоторому прожектерству лидер этой общины думал о них главным образом как о потенциальных носителях человеческого духа и полагал, что они должны быть сформированы очень строго для выполнения их великой функции. И в таком вот бесконечном подавленном антагонизме целей и темпераментов это маленькое общество жило день за днем, словно конечность, шевелящаяся из-за конвульсионных напряжений ее мышц.

Взрослые члены общины посвящали большую часть своего досуга во время долгой зимы героической работе по конспективной записи всех человеческих знаний. Эта задача была очень дорога их лидеру, но остальным она частенько надоедала. Для каждого была выделена одна из сфер культуры; и после того как он или она продумывал раздел и быстро записывал его на грифельной доске, это подвергалось критическому обсуждению, после чего итог вырезался на пластинах из твердого камня. Многие тысячи таких пластин хранились в пещере, специально подготовленной для них. Таким образом было записано кое-что об истории Земли и человека, конспекты по физике, химии, биологии, психологии и геометрии. Каждый из «авторов» записывал также и свои собственные специальные знания и добавлял изложение своих собственных взглядов по поводу существования. Много изобретательности было проявлено в создании визуального иллюстрированного словаря и грамматики, с помощью которых, как надеялись, в отдаленном будущем можно будет разобраться со всей библиотекой.

Прошли годы, пока выполнялась эта тотальная запись человеческой мысли. Основатели поселения состарились и ослабели, в то время как старшие представители следующего поколения еще оставались подростками. Из двух женщин одна умерла, а другая была почти немощной калекой, обе принесли себя в жертву материнству. Молодежь, мальчик-младенец и четыре девочки разного возраста, определяла теперь будущее человека. К несчастью, эти столь дорогие им существа страдали от избытка родительской любви. Их воспитание было испорчено. Они были одновременно как избалованы, так и сильно стеснены. Полагалось, что самое лучшее для них – чрезмерная забота и учеба. Поэтому они начали стараться держаться от взрослых подальше и устали от возложенных на них идеалов. Привнесенные в разрушенный мир без их согласия, они отказывались принимать столь тяжелый груз обязательств по отношению к невероятно отдаленному будущему. Добыча пропитания и повседневные трудности в их молодом возрасте и без того предоставляли их духу достаточно возможностей упражняться в мужестве, преданности общему делу и взаимодействии с другими личностями. Они собирались жить только настоящим, и только для осязаемой реальности, а не для некой «культуры», о которой знали лишь понаслышке. Особое отвращение они испытывали к тяжелому труду гравирования на гранитных пластинах бесконечных пустословий.

Кризис наступил тогда, когда старшая девочка достигла порога физической зрелости. Глава общины сказал ей, что ее обязанность состоит в том, чтобы скорее производить на свет детей, и приказал ей вступить в связь с его собственным сыном, приходящемся ей двоюродным братом. Помня свои переживания при последних родах, которые убили ее мать, она отказалась, а когда ей стали докучать с этим, бросила свои гравировальные инструменты и убежала. Это был первый случай открытого неповиновения. Еще через несколько лет старшее поколение полностью утратило власть. Новый образ жизни, более активный, более опасный, полный острых ощущений и беззаботности, привел к снижению комфортности и организованности общины, но зато и к обретению более крепкого здоровья и больших запасов жизненных сил. Старания по выращиванию растений и разведению скота были почти прекращены, был приостановлен и ремонт жилищ; но зато достигнуто великое мастерство в охоте и исследовании местности. Свободное время было отдано играм, основанным на азарте и смекалке, танцам, пению и пересказам романтических историй. Музыка и пересказ небылиц, конечно, теперь были самыми главными средствами сохранения утонченной натуры в этих существах и стали средством перехода к смутному религиозному опыту. Интеллектуальное наследие старших было осмеяно. Да и что могли рассказать их чистые науки о реальности – многоликой и всегда непостоянной, восхитительно нелогичной и вечно живой Реальности? Разума человека вполне хватало для занятия охотой и земледелием в мире простых чувств и всем понятных ощущений; но если он вторгался дальше, за эти пределы, то оказывался будто бы в пустыне, и душа начинала страдать. Позвольте разуму жить, как подсказывает природа. Позвольте ему держать в своем сердце живого молодого бога. Позвольте ему дать свободу рвущейся наружу, противоречивой, темной жизненной силе, которая ищет самовыражения в нем не в качестве здравого смысла, а лишь как красота.

Каменные пластины теперь гравировали только старики.

Но однажды, когда прежний мальчик-младенец достиг возраста юноши Патагонии, его любопытство привлекли похожие на хвост задние конечности тюленя. Старики робко воодушевили его. Тогда он сделал и другие биологические наблюдения и постепенно был подведен ими к тому, чтобы представить себе всю драму жизни на планете и почувствовать привязанность к тому общему делу, которому они служили.

Тем временем сексуальное влечение и потребность заботиться о ком-то взяли верх там, где не помогало вразумление. Молодые существа неминуемо влюбились друг в друга, и со временем появилось несколько младенцев.

Вот так, поколение за поколением, маленькое поселение поддерживало свое существование с переменным успехом, переменчивой – то остротой, то отсутствующей – заботой о будущем. С изменением внешних условий численность населения колебалась: то сокращалась даже до такого низкого уровня, как двое мужчин и одна женщина, то вырастала до нескольких тысяч, но пределы ее роста были ограничены возможностью пропитания на узкой полосе обитаемого побережья. За многие годы, хотя обстоятельства и не мешали физическому выживанию, их постигла умственная деградация: на побережье Сибири сохранялась тропическая зона, огражденная с юга, будто густым лесом, вулканическими хребтами и сопками, и потому многие поколения не имели потребности в живости ума и проницательности. Возможно, что подобный результат частично объясняется и интенсивным родственным спариванием между особями; но этот фактор имел и еще один положительный эффект. Хотя разум и слабел, у них консолидировались определенные желательные черты. Основатели этой группы людей были из самых лучших представителей первого человеческого рода. Они оказались в экспедиции благодаря их смелости и мужеству, привязанности к общественным интересам и устойчивому интересу к познанию. В результате, несмотря на периоды депрессии, раса не только выжила, но и сохранила любознательность и чувство общности. Даже в то время, когда способности людей понижались, их стремление к взаимопониманию и их чувство расового единства не исчезали. И хотя их общая концепция человека и вселенной постепенно вырождалась в примитивный миф, они сохранили устойчивое необъяснимое преклонение перед будущим и перед священной теперь для них каменной библиотекой, которая довольно быстро стала для них совершенно непонятной. И потому даже спустя тысячи и даже миллионы лет после того, как человеческое племя существенно изменило свою природу, все еще оставалось неясное восхищение перед совершенством ума, смутное поклонение величественному прошлому и трагическая привязанность к еще более прекрасному будущему. Главное же, что междоусобная вражда была столь редкой, что служила лишь для поддержания осознанного желания сохранить гармонию и единство расы.





2. Второй Век Тьмы


Теперь мы очень быстро проследуем через Второй Век Тьмы, прослеживая только те воздействия, которым было суждено повлиять на будущее человечества.

Век за веком накопленная в глубинах земли энергия обширного взрыва выходила на поверхность планеты; но прошло еще много сотен тысяч лет, пока образовавшиеся в изобилии вулканы начали затухать, и только через миллионы лет заметная часть планеты вновь стала пригодной для обитания.

В течение этого периода многое изменилось. Атмосфера стала прозрачней, чище и менее беспокойной. С падением температуры в арктических районах временами стали появляться снег и мороз и со временем вновь сформировались полярные шапки. Между тем обычные геологические процессы, усиленные напряжениями, которым кора планеты была подвергнута из-за возросшего внутреннего тепла, изменили континенты. Большая часть Южной Америки исчезла, провалившись в образовавшиеся под ней пустоты, но при этом на поверхность поднялась новая суша, соединяя Бразилию с Западной Африкой. Ост-Индия и Австралия стали единым континентом. Значительная часть Тибета опустилась глубоко в недра своего разрушенного подножья, горная местность сместилась к западу, стягивая Афганистан в цепь горных пиков, возвышающихся почти на сорок тысяч футов над уровнем моря. Европа утонула в Атлантическом океане. Реки изменяли свое направление, извивались по континентам, словно израненные черви. Образовались новые наносные области. Под новыми океанами возникли ряды новых наслоений. Из нескольких сохранившихся арктических разновидностей и пород вывелись новые виды животных и растений и через Азию и Америку распространились к югу. В новых лесах и на новых пастбищах появились адаптировавшиеся в процессе эволюции различные потомки северных оленей и несметные количества грызунов. На них охотились большие и мелкие потомки арктических лис, из которых одна разновидность, огромное, похожее на волка существо, при новом укладе жизни быстра стала «царем зверей» и оставалась им до тех пор, пока не была вытеснена медленнее изменявшимся потомством других северных зверей. Отдельные популяции тюленей, возвратившихся к древним привычкам земного обитания, развились в существа с узким и гибким, как у змей, телом и с весьма быстрым способом извивающегося передвижения среди прибрежных песчаных дюн. Они имели обыкновение подкрадываться к своей добыче, главным образом грызунам, и даже преследовать их в норах. Повсюду появилось множество птиц. Многие места, остававшиеся недоступными для заселения новой фауной, были освоены птицами, которые отучались там от привычки летать и развивали способности к передвижению по земле. Насекомые, почти полностью уничтоженные величайшим пожаром, позже размножились так быстро и с таким разнообразием видоизменили свои типы, что вскоре почти достигли своего былого изобилия. Еще более быстро произошло становление новых микроорганизмов. В общем, среди зверей и растений Земли наблюдалось большое изменение привычек поведения и последующее преобладание старых форм тела с новой внутренней сущностью, адаптированной к новым условиям жизни.

Жизнь двух поселений людей проходила по-разному. То, что было на Лабрадоре, изнемогавшее от более жаркого климата и не имевшее силы воли оставшихся в Сибири людей, стремящихся сохранить человеческую культуру, опустилось до животного поведения, но в конечном счете заселило весь Запад многочисленными племенами. Человеческие существа в Азии оставались единственной горсткой разумных обитателей на протяжении всех десяти миллионов лет Второго Века Тьмы. Вторжение моря отрезало их от юга. Прежний полуостров Таймыр, где сгруппировалось их поселение, стал самым северным мысом острова, включавшего в себя прежние низменности при дельтах Енисея, Нижней Тунгуски и Лены. По мере того как климат становился менее жестоким, освоенная людьми область расширилась до южного побережья острова, но море остановило их. Смягчившиеся условия дали им возможность восстановить некоторую степень культуры. Но у них теперь не было способности извлекать большую выгоду из произошедшего смягчения природы, потому что предшествовавшие годы тропических условий подточили их. Более того, к концу длившегося десять миллионов лет периода Второго Века Тьмы арктический климат распространился к югу, захватывая их остров. Посевы вымерзали, грызуны, составлявшие основной домашний скот для людей, сокращали численность, немногочисленные стада оленей постепенно исчезали из-за недостатка пищи. Постепенно эта малочисленная человеческая раса превратилась в настоящих северных дикарей. И в таком обличье они оставались миллионы лет. Они были так травмированы психологически, что почти полностью потеряли способность к нововведениям. Когда их священные источники информации, укрытые в горах, оказались скрыты ледником, у них не хватило ума использовать камень, находящийся в долинах, и они перешли к тому, чтобы делать орудия из костей. Язык их деградировал, превратившись в набор отдельных звуков, выражающих наиболее важные действия, и более сложные сочетания для выражения эмоций, потому что эмоционально эти существа все еще сохранили определенное совершенство. Кроме того, хотя они почти полностью утратили способность к разумному созиданию, их инстинктивные реакции зачастую были такими, словно подтверждали наличие более просвещенного ума. Они были весьма дружелюбными, глубоко уважали личную жизнь, имели хорошо выраженные родительские чувства и зачастую очень серьезно относились к своей религии.

Вскоре после того, как остальная часть планеты в очередной раз обрела жизнь, и еще до окончания десяти миллионного периода после катастрофы в Патагонии группа этих дикарей, дрейфующих на айсберге, была отнесена через море на юг, к Азиатскому материку. Это была удачная случайность, потому что условия в Арктике ухудшались и со временем все островитяне погибли.

Спасшиеся поселились на новой земле и переместились, столетие за столетием, в центральную часть Азии. Их численность росла очень медленно, потому что они были неплодовитой и заторможенной расой. Но условия для них были теперь чрезвычайно благоприятными. Климат стал умеренным – потому что Россия и Европа были мелководными морями, подогреваемыми течениями из Атлантики. Здесь не было опасных животных, за исключением небольших бурых медведей, боковой ветви полярных видов, и крупных, похожих на волков лисиц. Большое количество грызунов обеспечивало изобильную пищу. Были здесь и всевозможные птицы, разных размеров и привычек. Деревья, плоды, дикие злаки и съедобные растения обильно росли на хорошо увлажненной вулканической почве. К тому же долгий период вулканических извержений в очередной раз обогатил металлами верхние слои каменистой земной коры.

И хватило нескольких сот тысячелетий в этом новом мире, чтобы человеческие племена разрослись от небольшой горстки людей до множества рас. Именно через столкновения и смешивания этих рас, а также благодаря усвоению из новой вулканической почвы определенных химических веществ это человечество в конце концов восстановило свою жизнеспособность.






Глава VII. Возвышение Вторых Людей





1. Появление новых видов


Примерно через десять миллионов лет после катастрофы в Патагонии при очередной вспышке биологических изменений, некоторые из которых были весьма ценными, появились первые представители новой человеческой породы. Новые, и к тому же стимулирующе воздействующие внешние условия несколько сот тысячелетий работали над этим сырым материалом, пока в конце концов не появился Второй Человек.

Хотя и более мощного телосложения, и с более вместительным черепом эти существа в основных пропорциях несильно отличались от своих предков. Разумеется, их головы были велики даже для их тела, а шеи слишком массивны. У них были огромные руки, но форма их была той же самой. Их почти титанический размер влек за собой подобающе чрезмерную силу поддержки: их ноги были более массивными, даже в пропорциях, чем ноги более ранних людей. Ступни утратили разделенные пальцы, и ноги, за счет усиления и срастания вместе внутренних костей, стали более эффективным средством передвижения. В период выхода из Сибири Первые Люди приобрели густой покров из шерсти, и многие расы, представляющие Второго Человека, сохранили после своего жизненного пути кое-что из этой покрывавшей их светлой щетины. У них были большие глаза, обычно зеленого нефритового цвета, жесткие, будто вырубленные из гранита черты, однако разнообразные и хорошо отличимые. О племенах второго человеческого рода можно сказать, что Природа наконец-то повторила и значительно улучшила благородный, но невезучий тип, который уже однажды, очень давно, использовала для Творения – с первыми племенами, в доисторических диких охотниках и наскальных художниках.

Внутренним устройством Вторые Люди отличались от ранних племен тем, что они отбросили большую часть тех примитивных реликтов, которые мешали Первым Людям гораздо больше, чем казалось. У них не только отсутствовали аппендикс, миндалины и другие бесполезные наросты, но также и вся их структура была более жестко связана в одно целое. Их химический состав был таков, что ткани тела поддерживались в отличном состоянии. Их зубы, хотя, в пропорции к размерам тела, более мелкие и меньше числом, были почти совсем невосприимчивы к кариесу. У них была такая организация желез, что половая зрелость не наступала до двадцати лет и до пятидесяти они еще не достигали поры возмужания. Почти в сто девяносто лет их силы начинали слабеть, и после нескольких лет пребывания в созерцательной задумчивости они неизменно умирали прежде, чем могло наступить полное одряхление. Это выглядело примерно так, что, когда работа человека заканчивалась, он, впадая в умиротворение, обдумывал весь свой жизненный путь, когда ничто из дальнейшего не отвлекало его внимание и не препятствовало углубиться в вечный сон. Женщины вынашивали зародыши в течение трех лет, выкармливали младенцев грудью пять лет и в течение этого срока и еще семи лет после него не могли иметь детей. Климакс наступал у них где-то в возрасте ста шестидесяти лет. По внешнему сложению такие же массивные, как и их мужчины, они показались бы Первым Людям высокими великанами; но даже те ранние получеловеческие существа восторгались бы женщинами этих новых племен как за их грандиозную жизнестойкость, так и за их ярко проявляемую человеческую заботливость.



Шкала времени 2

Масштаб в 100 раз превышает масштаб предыдущей шкалы.

Несомненно, весьма неточная.





По характеру Вторые Люди весьма значительно отличались от представителей ранних племен. У них наблюдались те же самые составные части натуры, но в совершенно ином соотношении и в куда большей зависимости от обдуманных желаний индивидуума. Вновь возродилась сексуальная энергия. Но сексуальные склонности необычайно изменились. Древний восторг от физического и ментального общения с противоположным полом был увязан теперь с неким видом присущего им от природы и возвышенного и не в меньшей степени возбуждающего восприятия уникальных физических и душевных форм всех видов живых существ. Менее возвышенным натурам трудно даже представить себе подобное расширение врожденного сексуального интереса, потому что для них не является очевидным, что чрезвычайное восхищение, которое в первую очередь само по себе направлено на противоположный пол, является вполне уместным отношением ко всем видам красоты тела и духа и зверей, и птиц, и растений. У новых людских рас усилился также и родительский инстинкт, но претерпел при этом унификацию. Он превратился в сильное врожденное влечение и привязанность ко всем живым существам, которые, как казалось, требовали помощи и поддержки. У ранних рас этот страстный стихийный альтруизм проявлялся лишь в отношении исключительных и незаурядных личностей. Однако в новых племенах все заурядные мужчины и женщины переживали этот альтруизм как страсть. И тем не менее в то же самое время примитивные родительские чувства стали удачно сочетаться с менее собственническим и более предметным чувством любви, которая среди Первых Людей была распространена гораздо меньше, чем им хотелось верить самим. Изменилась и их внутренняя самооценка. Прежде значительная часть энергии человека тратилась на утверждение собственного превосходства над остальными индивидуумами и значительная часть природного благородства становилась основой эгоизма. Но у Вторых Людей этот соперничающий дух самоутверждения, эта борьба за первенство среди своих собратьев наиболее выделяющегося животного была существенно сглажена. Во времена древней цивилизации самые главные предприятия общества никогда бы не состоялись, если бы не было возможности подчинить всех эгоизму его ведущих борцов. Но у второго типа людей существовали в основном лишь групповые интересы. Немногие из людей могли позволить себе испытывать неудобства от того, что выкладывались из последних сил всего лишь ради чужих целей, если не считать тех случаев, когда эти цели представляли интерес или важность в смысле общественного мероприятия. Это была разница лишь во взгляде человека на всемирное единение отдельных личностей и на его собственные функции в этом единении, способные возродить в нем дух борьбы. Поэтому скорее внутри человеческого характера, чем во внешнем его проявлении, имелись серьезные отличия Вторых Людей от Первых. И эти отличия более всего затрагивали их природную склонность к космополитизму. У этих людей были племена и нации, но им была совсем неизвестна война – даже в их первобытные времена привязанность людей более всего была направлена к расе как единому целому, и приступы мягкосердечия к врагу так затрудняли войны, что они тут же оказывались отчаянными спортивными состязаниями, ведущими к вспышкам тесной дружбы.

Было бы неверно утверждать, что интересы этих существ носили социальный характер. Они никогда не поклонялись абстракции, носящей название государства, или нации, или даже содружеству. Потому что их главной отличительной чертой была не простая стадность, а нечто новое: врожденный интерес к личности как с точки зрения разнообразия типов, так и с точки зрения идеи развития. У них была удивительная сила живой интуиции по отношению к своим собратьям как к уникальным личностям с особыми потребностями. Индивидуумы более ранних племен страдали от почти непреодолимой духовной изоляции друг от друга. Не только любовники, но даже и гении с особым подходом к внутреннему миру личности едва ли достигали правильного взгляда друг на друга. Но представители второго людского рода, обладавшие более глубоким и более точным самосознанием, были также способны и к более глубокому и точному взаимопониманию. Они достигали этого не за счет уникальных способностей, а исключительно благодаря созревшему искреннему интересу друг к другу, тонкому наблюдению и более деятельному воображению.

Они обладали также и замечательным врожденным интересом к высшим формам умственной деятельности или скорее к утонченным предметам такой деятельности. Каждый ребенок инстинктивно проявлял утонченный эстетический интерес к окружающему миру и к собственному поведению, а также к научным исследованиям и обобщениям. Например, маленькие дети с восторгом собирали в свои коллекции не только такие предметы, как яйца или кристаллы, но и математические формулы, выражающие различные формы яиц и кристаллов или бесчисленных групп раковин, листьев и разветвляющихся стеблей травы. И еще было изобилие традиционных волшебных сказок, основой которых были философские головоломки. Маленькие дети приходили в восторг, когда слышали, как примитивные вещи, называемые иллюзиями, изгонялись из Реального Мира, как одноразмерная Линия, пробуждаясь, становилась двумерным миром и как смелый молодой мотив побеждал звериную какофонию и завоевывал этим нежную мелодию-девушку в необычной стране, где вся видимость состояла из звуков, а все живые существа были музыкой. Первые Люди проявляли интерес к науке, математике, философии только после сложного обучения, но у Вторых Людей наблюдалась природная склонность к подобной деятельности, не менее сильная, чем первобытные инстинкты. Разумеется, они не были избавлены от необходимости обучения, но проявляли в этих занятиях тот же пыл и рвение, что и их предки, наслаждавшиеся только скромными сферами.

Конечно, нервная система у ранних племен поддерживала в теле весьма ненадежную связь и была слишком подвержена возмущениям любой из своих составных частей. Но у новых племен при подчинении низших центров высшим наблюдалась почти полная гармония. Поэтому моральный конфликт между мгновенным возмущением и продуманной реакцией, а с другой стороны – между личными и общественными интересами играл весьма второстепенную роль в поведении Вторых Людей.

И в самих познавательных способностях эти более поздние племена также опережали своих предков. Например, сильнее развилось зрительное восприятие. Новые племена различали в световом спектре новый первичный цвет, расположенный между зеленым и голубым, и за голубым они видели не желтый, а еще один новый первичный цвет, который плавно переходил, за гранью восприятия, в прежний ультрафиолет. Эти два новых первичных цвета были комплементарны друг другу. С другого конца спектра они видели инфракрасный как специфический пурпурный. Затем, благодаря очень большому размеру их сетчатки и увеличению числа палочек и колбочек, они различали в поле своего зрения более мелкие детали.

Улучшенная разрешающая способность зрения сочеталась с удивительным богатством мыслительного воображения, порождающим весьма сильную способность проникать в сущность новых ситуаций. В то время как у Первых Людей прирожденная сообразительность возрастала только до четырнадцати лет, у Вторых Людей она прогрессировала до сорока. Поэтому средний подросток был способен непосредственно разобраться в явлениях, которые лишь некоторые даже из наиболее одаренных Первых Людей могли понять только после длительного размышления. Эта превосходная ясность ума давала возможность новым племенам избежать большинства тех веками длившихся недоразумений, которые калечили их предков. И наряду с высокими умственными способностями образовалась удивительная гибкость воли. В действительности эти люди были куда более способны, чем Первые, избавляться от желаний, которые больше не казались им достаточно оправданными.

Подводя итог, следует сказать, что обстоятельства вызвали к жизни весьма достойное племя. По существу, оно было того же самого типа, что и ранние племена, но подверглось весьма значительным исправлениям. Многое из того, что Первые Люди могли достичь только в процессе долгого обучения и самодисциплины, Вторые Люди выполняли с легкостью, не требующей усилий, и с удовольствием. В особенности две способности, которые были для Первых Людей недостижимыми идеалами, теперь могли быть реализованы в любом индивидууме: способность хладнокровного познания и способность любви к ближнему как к самому себе, без всяких сомнений и оговорок. Разумеется, в этом отношении Вторых Людей можно было бы назвать «природными христианами» – так легко и постоянно они любили всех и каждого на манер Христа и с добротой и любовью распространяли все социальные нормы жизни. В самом начале своего жизненного пути они думали о религии любви и были одержимы ею вновь и вновь, в самых различных формах, до самого конца своего существования. С другой стороны, дар бесстрастного осмысления фактов помогал им очень быстро подойти к этапу поклонения судьбе. И будучи по природе строго рассудительными, они испытывали гораздо большее беспокойство от конфликта между их религией любви и преклонением перед судьбой.

Вероятно, может показаться, что на этой стадии была полная готовность для победного и скорого прогресса человеческого духа. Но хотя новые человеческие племена и были реальным улучшением более ранних, им недоставало некоторых способностей, без которых нельзя было сделать следующий большой скачок вперед в умственном развитии.

Более того, и само их совершенство включало один новый недостаток, от которого Первые Люди были почти полностью свободны. В жизни простых индивидуумов зачастую бывало, когда ничто, кроме героической попытки, не могло вырвать их личное преуспевание из стагнации или упадка и сделать их пионерами в новых сферах деятельности. Среди Первых Людей подобная попытка вызывалась к жизни страстным вызовом по отношению к самому себе. И это происходило на приливной волне безграничного эгоизма, слепо рвущейся в одном направлении, так что она выносила первые племена людей вперед. Но, повторяю, у Вторых Людей чувство собственного достоинства никогда не было руководящим мотивом. Только призыв к преданности обществу или личная любовь могли заставить человека выкладываться в безнадежных попытках. Всякий раз, когда достижимый результат казался лишь частным успехом, они были склонны предпочесть умиротворение трате усилий и наслаждение спортом, дружбой, искусством или игрой ума – рабству по отношению к собственному эгоизму. И потому за долгие годы развития, хотя Вторые Люди и были удачливы в своей почти полной невосприимчивости к пылу страстей и личному самоутверждению (которые сокрушающе били по более ранним племенам, ввергая их в индустриализацию и милитаризм), и хотя они многие века наслаждались мирной идиллией, зачастую на высоком культурном уровне, их движение вперед, к тому, чтобы стать полностью сознательными хозяевами планеты, было удивительно медленным.





2. Соединение трех племен


За несколько тысяч лет новые племена освоили район от Афганистана до Китайского моря, населили Индию и проникли далеко вглубь нового Австралийского континента. Их продвижение носило скорее характер проникновения культуры, нежели колонизации. Оставшиеся племена Первых Людей, с которыми эти новые племена обычно не скрещивались, были неспособны подняться к более высокой культуре, которая, как прилив, затопляла все и вся вокруг и поверх них. И они постепенно исчезли.

На протяжении нескольких следующих тысячелетий Вторые Люди оставались на положении величественных дикарей, а затем быстро прошли в развитии через скотоводство к стадии земледелия. В эту эпоху они отправили экспедицию через новый громадный Гиндукуш для исследования Африки. Здесь-то они и наткнулись на носивших получеловеческий облик потомков того корабельного экипажа, который уплыл из Сибири за миллионы лет до этого. Эти полулюди-полуживотные продвинулись к югу через Америку, пересекли новый Атлантический перешеек и добрались до Африки.

Низкорослые, доходящие лишь до колена представителям высших племен, согнутые, потому что зачастую использовали свои руки при передвижении, с приплюснутым черепом и вытянутым в виде рыла лицом, эти создания теперь скорее напоминали бабуинов, чем людей. Однако и в дикой стадии они имели к этому времени очень сложную организацию каст, основанную на чувстве обоняния. Разумеется, их способности различать запахи развились на основе развитых умственных способностей. Определенные запахи, ставшие священными из-за чрезмерного нерасположения к ним, выделялись индивидуумами, страдающими определенными болезнями. К таким индивидуумам относились с уважением все их собратья, и хотя на самом деле они были истощены и ослаблены болезнью, их так боялись, что никто не отваживался им противиться. Сами эти запахи по характеристикам располагались по степеням величия и благородства, так что те индивидуумы, что были носителями менее отталкивающего запаха, должны были оказывать уважение тем, у кого обширное гниение тела издавало самую тошнотворную вонь. Эти бедствия имели особый эффект в виде стимуляции репродуктивной активности; и этот факт был причиной как того, что они все же были достойны уважения, так и огромной плодовитости племени, такой плодовитости, что, несмотря на болезни и тупоумие, оно населило два континента. Потому что хотя болезни и были фатальными, они развивались очень медленно. И хотя индивидуумы, глубоко пораженные болезнью, были зачастую не способны прокормить себя, они пользовались преданностью здоровых, которые бывали очень рады, если им удавалось заразиться и самим.

Но самым поразительным фактом относительно этих созданий было то, что многие из них становились рабами другого полуразумного племени. Когда Вторые Люди проникли еще дальше в Африку, они попали в лесной район, где стада мелких обезьян оказали сопротивление их вторжению. Вскоре стало очевидно, что любые вмешательства и контакты со слабоумными и бездеятельными недочеловеческими обитателями этого региона встречают сопротивление со стороны обезьян. И поскольку последние использовали примитивные луки с отравленными стрелами, их сопротивление создавало серьезные неудобства для захватчиков. Использование оружия и других приспособлений и удивительная согласованность действий во время сражения указывали на то, что в развитии эти обезьяноподобные племена значительно опередили всех существ, за исключением человека. Разумеется, в данном случае Вторые Люди столкнулись лицом к лицу лишь с племенами, обитающими на Земле, которые спустились с деревьев и эволюционировали настолько, что оказались в состоянии состязаться с человеком в многосторонности и практической сметке.

Когда нежданным пришельцам удалось продвинуться вглубь, они обнаружили, что обезьяны окружают и собирают в табуны целые стада низкорослых примитивных людей и куда-то далеко угоняют их. Было также замечено, что эти окультурившиеся существа были полностью свободны от болезней, распространенных среди их диких родственников, которые по этой же самой причине ни во что не ставили здоровых работяг. Позже выяснилось, что дикие людские племена использовались обезьянами как животные для переноски тяжестей и что их мясо было самой вкусной составной частью их питания. Также было найдено высоко на деревьях поселение из переплетенных ветвей, находившееся, несомненно, в состоянии строительства, потому что дикари тащили бревна и поднимали их наверх, подгоняемые заостренными копьями обезьян. Было также очевидно, что власть обезьян поддерживается скорее устрашением, нежели силой. Они смазывали себя соком особого ароматичного растения, запах которого нагонял ужас на их несчастный домашний скот и склонял его к подобострастному послушанию.

Вторгнувшиеся в чужую культуру путешественники были лишь горсткой первопроходцев. Они ходили по горам в поисках металлов, выброшенных на поверхность земли за период вулканической активности. Будучи дружелюбной расой, они не испытывали враждебности к обезьянам, а скорее удивлялись их повадкам и изобретательности. Но обезьяны очень негодовали по поводу самого пребывания здесь этих более могущественных существ; и вскоре, собравшись в огромном числе на вершинах деревьев, они уничтожили весь отряд своими отравленными стрелами. Одному человеку удалось бежать в Азию. Через несколько лет он вернулся с целой толпой. Однако это была не карательная экспедиция, потому что Вторые Люди, будучи мягкосердечными, никогда не впадали в негодование. Утвердившись на окраинах лесного массива, они все же смогли наладить связи и бартерный обмен с низкорослым населением, обитавшим на деревьях, так что по прошествии некоторого времени им было позволено безопасно посещать территорию и начать свои глобальные металлургические изыскания.

Подробное изучение отношений этих очень разных интеллектов было бы весьма познавательным, но для этого у нас нет времени. В пределах своей сферы обитания обезьяны, возможно, и показали гораздо более проворную сообразительность, чем люди; но их интеллект вообще работал только в очень узких пределах. Они были ловкими и проворными в поисках новых средств для большего удовлетворения их собственных аппетитов. Но у них полностью отсутствовал критический подход к самим себе. Сверх обычного комплекта инстинктивных потребностей у них было развито множество приобретенных традиционных наклонностей, большинство из которых были причудливыми и опасными. С другой стороны, хотя Вторые Люди и бывали часто обмануты обезьянами, в процессе долгого развития их отношений они оказались несравненно более предусмотрительными и более разумными.

Разница между этими двумя племенами наиболее отчетливо проявлялась в их отношении к металлам. Вторые Люди отыскивали металлы исключительно для сохранения и развития уже достаточно передовой цивилизации. Но обезьяны, когда в первый раз увидели эти блестящие слитки, были буквально очарованы ими. Они тут же начали проявлять ненависть к захватчикам, отстаивая свое превосходство как местных жителей и стремясь сохранить такое богатство; и теперь эта ревность соединилась с первобытным стяжательством, чтобы изготовлять пластины из меди и олова, ставшие в их глазах символами власти. Для того чтобы им не мешали в их работе, пришельцы заплатили пошлину товарами из своей страны: корзины, гончарные изделия и различные специально изготовленные миниатюрные инструменты. Но едва обезьяны увидели самородный металл, они потребовали часть этого благороднейшего продукта, лежавшего на их собственной территории. Это было с готовностью выполнено, поскольку не было связано с необходимостью доставлять продукцию из Азии. Но обезьянам не было никакой реальной пользы от металла. Они только накапливали его и становились все более и более жадными. Ни один из их племени теперь не пользовался уважением, если он, куда бы ни шел, не таскал с собой, испытывая заметное напряжение, большой слиток металла. И через некоторое время стало считаться непристойным, если кого-то видели без этого предмета. В разговорах между представителями разных полов этот символ совершенства держали всегда таким образом, чтобы он прикрывал гениталии.

Чем больше металла накапливали обезьяны, тем больше они жаждали его. Часто проливалась и кровь в спорах за обладание тайными складами. И со временем эта междоусобная борьба сменилась согласованными действиями, направленными на запрет вывоза металла с их территории. Некоторые из обезьян даже сообразили, что находящиеся в их распоряжении слитки могут быть использованы для изготовления более эффективного оружия, с которым можно изгнать пришельцев. Но эта политика не была одобрена, не только потому, что не было никого, кто смог бы обработать сырой металл, но и потому, что они пришли к общему согласию, что пускать этот священный материал на любые изделия было бы низким и подлым поступком.

Желание избавиться от пришельцев было усилено спорами по поводу человекообразных существ. Эти жалкие и презренные существа жестоко притеснялись своими хозяевами. Они не только изнурялись на работе, но еще и терпели жестокие хладнокровные истязания, производимые не столько от страсти к жестокости, сколько от странного чувства юмора или восторга от несообразности. Например, обезьяны получали до странного невинное и сумасбродное удовольствие, заставляя свой скот выполнять работу в выпрямленном состоянии, которое теперь было для них весьма неестественным, или есть собственные экскременты или, даже, собственный молодняк. А если эти издевательства заставляли некоторых наиболее незаурядных человекообразных устраивать бунт, обезьяны впадали в высокомерную ярость при таком отсутствии чувства юмора – вот до какой степени они были неспособны к пониманию субъективных восприятий других существ. В отношениях друг к другу они могли, разумеется, быть добрыми и великодушными, но даже и в своей среде бес шутливости временами вызывал стычки. В любом деле, когда отдельный индивидуум не был понят своими собратьями, он без колебаний с ликованием подвергался травле и частенько истязался до смерти. Но, как правило, от этого страдали лишь представители племени рабов.

Пришельцы были грубо оскорблены столь жестоким тупоумием и отваживались выражать протесты. Для обезьян же протесты эти были непонятны. Для чего же еще нужен скот, как не для того, чтобы быть на службе у высших существ? Очевидно, думали обезьяны, пришельцам, кроме всего, еще и не вполне хватало ума, раз они не могли оценить всю прелесть экстравагантности.

Разногласия по этим и другим причинам привели в конце концов обезьян к поискам способа навсегда освободиться от неудобств. Вторые Люди убедились в своей ужасающей склонности к болезням, бытовавшим среди их жалких получеловеческих родственников. И только за счет очень строгого карантина им удалось подавить эпидемию, которая вскрыла этот факт. Теперь отчасти из-за реваншизма, но отчасти также и благодаря злобному восторгу из-за неразберихи обезьяны решили извлечь пользу из этой человеческой слабости. Имелся некий орех, очень приятный как для представителей обоих человеческих племен, так и для обезьян, который произрастал в весьма отдаленной части этой страны. Обезьяны уже начали обменивать этот орех на дополнительный металл, и изыскатели приспособились отправлять целые караваны, груженные орехами, в свою собственную страну. И в этой ситуации обезьяны увидели для себя возможность. Они тщательно инфицировали большие партии орехов заразой, свирепствовавшей среди тех первобытных людей, которые не были приручены. Очень скоро караваны зараженных орехов отправились в различные места Азии. Воздействие этих микробов на прежде абсолютно здоровую расу было крайне губительным. Оказались истреблены не только поселения изыскателей, но также и основная масса племен. Первобытные людские племена давно приспособились к микробам и даже быстрее размножались из-за их наличия, но не так все было с более тонко организованными новыми племенами. Они умирали, будто осенние листья. Цивилизация разваливалась на куски. Через несколько поколений Азия была населена только горсточками разбросанных по большой территории дикарей, больных и большей частью искалеченных.