Создатель звезд

На четвертый месяц моей жизни на острове колонию обнаружило британское гидрографическое судно. Мы заранее знали о его приближении благодаря телепатическим способностям островитян. Знали также, что на нем стоит гироскопический компас и увести судно в сторону будет непросто.

Корабль под названием «Викинг» к тому времени находился в плавании уже несколько недель, следуя своему плану исследований. Двигаясь зигзагообразно, он приближался к острову. Когда судно вошло в зону действия отклоняющего устройства, его командный состав, вероятно, изумился неожиданным расхождениям в показаниях магнитного и гироскопического компаса, но корабль продолжил двигаться прежним курсом. Один раз он прошел в двадцати милях от острова, но среди ночи. Значило ли это, что на следующем шаге он оказался бы достаточно далеко он нас? Нет. Приблизившись с юго-запада, судно заметило нас по левому борту. Правда, это привело к неожиданному результату. Так как никакого острова на этом месте быть не должно, командование судна решило, что гирокомпас все-таки ошибался, хотя положение солнца вроде как подтверждало его показания. Остров, следовательно, принадлежал к архипелагу Туамото. «Викинг» взял курс прочь от нас. Цомотри, телепатически следивший за происходившим на борту, доложил, что команда чувствовала себя так, будто блуждала в темноте.

В следующий раз «Викинг» заметил нас спустя месяц. На этот раз корабль сменил курс и направился к острову. Издалека он казался крошечной белой игрушкой, которая все приближалась, подпрыгивая на волнах. Оказавшись в нескольких милях от острова, судно сделало круг, обследуя его. Затем приблизилось еще на пару миль и описало еще один круг, на этот раз медленнее и используя лот. Наконец, корабль стал на якорь и с него спустили моторную шлюпку. Отойдя от «Викинга», она рыскала туда-сюда вдоль берега, пока не обнаружила вход в гавань. Во внешней гавани лодка подошла к берегу и высадила офицера в сопровождении трех матросов. Они стали пробираться в глубь острова через заросли.

Мы все еще надеялись, что они ограничатся лишь поверхностным осмотром и вернутся на корабль. На склонах, разделявших внутреннюю и внешнюю части гавани, растительность была достаточно плотной, чтобы заставить отступиться даже самого упрямого исследователя. Сам вход во внутреннюю гавань был скрыт занавесом вьющихся растений, свисавших с натянутой поперек него веревки.

Незваные гости некоторое время побродили по относительно открытому пространству на берегу внешней гавани и повернули обратно к шлюпке. Тут же один из них наклонился и что-то поднял с земли. Прятавшийся рядом со мной Джон следил за каждым движением и мыслью четырех незнакомцев. «Проклятие! – воскликнул он. – Он нашел окурок одной из твоих чертовых сигарет, совсем свежий». Я в ужасе вскочил на ноги и объявил: «Тогда пусть они найдут и меня». Крича, я бросился вниз по склону. Пришельцы остановились, с удивлением глядя на приближавшегося к ним голого, грязного и исцарапанного ветками кустарников человека. Едва переводя дыхание, я поведал им придуманную на ходу историю: я был единственным выжившим после крушения шхуны. Сегодня я выкурил свою последнюю сигарету. Поначалу они мне поверили и, пока мы шли к шлюпке, буквально засыпали меня вопросами. Но к тому времени, как мы добрались до «Викинга», у них стали появляться подозрения. Хотя после торопливого путешествия через прибрежные заросли я на первый взгляд мог показаться грязным, в целом я выглядел достаточно прилично: волосы аккуратно подстрижены, никаких следов бороды, чистые ногти. Отвечая на вопросы капитана судна, я все больше путался и в конце концов в отчаянии рассказал всю правду. Разумеется, поначалу все решили, что я сошел с ума. Но капитан принял решение продолжить исследование острова и на этот раз сам высадился на берег. Меня он на всякий случай тоже взял с собой.

В надежде, что им все-таки не удастся ничего найти, я попытался притвориться полным кретином. Но матросы скоро обнаружили искусственный занавес, скрывавший вход во внутреннюю гавань, и направили лодку прямо туда. Поселение открылось перед нами во всей красе. Колонисты решили, что прятаться нет смысла, и во главе с Джоном ожидали нас у одного из пирсов. Когда лодка подошла к берегу, Джон вышел вперед, чтобы поприветствовать гостей. Он представлял собой странное, но впечатляющее зрелище: ослепительно-белые волосы, тонкое гибкое тело и глаза какого-то ночного существа. Позади него толпились голые юноши и девушки с громадными головами. «Господи Иисусе, вот так компания!» – воскликнул один из офицеров «Викинга». Вид обнаженных девушек, среди которых были представительницы белой расы, смутил экипаж корабля.

Мы пригласили офицерский состав судна на террасу перед столовой и предложили им легкие закуски и лучшее белое вино. Джон достаточно подробно поведал им о жизни колонии. И хотя пришельцы, разумеется, не могли понять высокого смысла всей затеи и с некоторым недоверием отнеслись к идее «нового вида», в целом отнеслись к колонистам с пониманием. В их глазах начинание было по меньшей мере увлекательным. Кроме того, все были впечатлены тем фактом, что я, единственный взрослый и физически нормальный человек среди этой компании юных уродцев, оставался на острове совершенно незначительной фигурой.

Потом Джон показал им силовую станцию (принцип ее работы оказался за пределами их понимания) и «Скат», который впечатлил моряков больше, чем что-либо другое. Для них яхта была воплощением безумия в форме морского судна. После этого гостям показали остальные здания колонии, а также земли вокруг. Я был удивлен тем, что Джону будто бы просто не терпелось все продемонстрировать чужакам. Еще удивительнее было то, что он не просил гостей не упоминать об острове и его обитателях в отчетах. После завершения экскурсии Джон сумел убедить капитана позволить всей команде шлюпки сойти на сушу и присоединиться к ним на террасе за обедом. Так они провели еще полчаса. Джон, Ло и Марианна беседовали с офицерами. Другие островитяне занимались матросами. Прощаясь со всеми на пристани, капитан заверил Джона, что напишет полный отчет обо всем, что видел на острове, и добрым словом помянет местных жителей.

Некоторые островитяне с явным облегчением наблюдали за возвращавшейся к кораблю шлюпкой. Джон пояснил, что, разговаривая с гостями, они одновременно проводили определенную обработку их разума, так что к тому времени, как лодка достигнет корабля, их воспоминания об острове будут столь расплывчатыми, что никто не сумеет составить какой-либо отчет. Более того, никто из побывавших на острове не сможет даже рассказать своим товарищам что-нибудь определенное. «Но, – вздохнул Джон, – это первый шаг к гибели. Может быть, сумей мы так же запутать всю команду корабля, все и обошлось бы. А теперь все равно возникнут какие-то расплывчатые слухи, которые возбудят в представителях твоего вида любопытство».

Еще три месяца жизнь на острове шла своим чередом. Но настроение островитян совершенно изменилось. Понимание того, что гибель может быть уже совсем близко, породило особую остроту в восприятии всех действий и взаимоотношений между ними. Обитатели острова, по всей видимости, почувствовали новую страстную любовь к своему крохотному сообществу, такой же горький и возвышенный патриотизм, какой должны были чувствовать жители окруженного врагами греческого города-госу-дарства. Но патриотизм островитян был совершенно лишен ненависти. Грядущую катастрофу они воспринимали скорее не как нападение вражеской армии, а природный катаклизм наподобие оползня.

Деятельность на острове теперь совершенно изменилась. Все дела, которые нельзя было завершить в следующие несколько месяцев, прекратились. Колонисты объяснили, что у них была определенная работа, которую они хотели по возможности завершить до своей гибели. Истинная цель существования по-настоящему просвещенного духа, напомнили они мне, объединяет в себе практическую задачу формирования мира и осознанного служения, которому отдаются все его силы. Следуя этой цели, они создали собственный прекрасный, хоть и недолговечный, микрокосм, мир в миниатюре. Но другую часть практического труда, куда более величественную – создание собственного вида, – им не суждено было выполнить. И поэтому они направили все свои силы на выполнение второй цели. Им следовало научиться осознавать реальность так точно и живо, как это возможно, и продолжать преклонение той сущности во вселенной, что являла собой высшее совершенство. К этой цели они все еще могли двигаться с помощью Лангаци. Перед ними возвышалась недостигнутая пока вершина совершенства, на которую некоторые самые развитые умы уже успели взглянуть хотя бы мельком. Обладая уникальным опытом восприятия и осознавая надвигающуюся гибель, островитяне могли, как им казалось, предложить вселенскому духу столь яркий и совершенный образец служения, что его не смог бы превзойти даже великий Лангаци.

Эта возвышенная и ясная цель заставила их отказаться от большей части ежедневных забот, кроме самых необходимых трудов в поле и выходов в море для рыбной ловли. Своим духовным упражнениям они могли посвящать не так много времени, так как опасались перенапряжения. Следовательно, всем необходимо было обеспечить возможность полноценно отдыхать. Поэтому жизнь на острове в этот период, казалось, состояла из одних развлечений. Колонисты подолгу плескались в недоступной акулам части гавани, много занимались любовью, танцевали, сочиняли музыку и стихи, экспериментировали с цветом и формой. Мне трудно было понять художественные вкусы обитателей острова, но по их реакции на собственное искусство того периода я мог судить, что довлеющее надо всеми чувство окончательности придавало их чувствам особую остроту. Несомненно и то, что уверенность в скорой гибели всей колонии породила стремление к общению. Одиночество потеряло былую привлекательность.

Однажды ночью занимавшийся телепатическим наблюдением Шаргут доложил, что британскому легкому крейсеру было приказано отправиться на поиски странного острова, каким-то таинственным образом повлиявшего на здравый смысл большого количества членов экипажа «Викинга».

Через несколько недель судно оказалось в зоне действия нашего отклоняющего устройства, но без всякого труда сохранило верный курс. Командование ожидало каких-то странностей в поведении магнитной иглы и потому доверяло только показаниям гирокомпаса. После недолгих поисков корабль приблизился к острову. На этот раз колонисты не делали попыток спрятаться. С удобно расположенного склона горы мы наблюдали, как серое судно встало на якорь и осталось качаться на волнах, то и дело демонстрируя часть красной подводной части. С него спустили шлюпку. Когда она оказалась достаточно близко, мы подали сигнал, показывая вход в гавань. Джон встретил гостей на пристани. Лейтенант в белом кителе с жестким воротничком был намерен при любых обстоятельствах сохранять достоинство представителя британского флота. Присутствие обнаженных девушек белой расы вывело его из равновесия и заставило вести себя еще более высокомерно. Но угощение на террасе и соответственное телепатическое воздействие вскоре позволили сделать атмосферу дружелюбной. Я вновь не мог не восхититься предусмотрительностью Джона, хранившего на острове запас хорошего вина и сигар.

У меня нет возможности привести здесь все подробности второй встречи колонистов с представителями Homo Sapiens. К сожалению, члены команды крейсера часто перемещались между судном и островом, поэтому невозможно было произвести положенную телепатическую прививку всем, кто видел поселение. И все-таки достигнуть удалось многого, а посещение острова самим капитаном судна, седым добродушным джентльменом, было особенной удачей. Джон посредством телепатического воздействия быстро сумел определить, что тот был человеком находчивым и смелым и относился к своему призванию необычайно беспристрастно. Так как многие побывавшие на острове моряки подверглись лишь поверхностной психической обработке, колонисты посчитали, что лучше будет не применять к капитану обычную «забвенность», а вместо этого попытаться привить ему непреодолимое увлечение жизнью колонии и верность ее интересам. Капитан был из тех редких моряков, что проводили много времени за чтением. Некоторые из почерпнутых им идей сделали его особенно восприимчивым к воздействию колонистов. Капитан не обладал особо острым умом, но поверхностно разбирался в современной науке и философии и на примитивном бессознательном уровне умел отличать добро от зла.

Крейсер оставался на якоре возле острова еще несколько дней, и большую часть времени капитан проводил на берегу. Первым делом он официально объявил об аннексии острова Британской империей. Я подумал, что с такой же самоуверенностью дрозды и другие птахи «аннексируют» наши парки и сады, не задумываясь о целях, назначенных им людьми. К сожалению, этот «дрозд» представлял собой Великую Державу – власть, дикими джунглями нависшую над крохотным садом истинного человечества.

Несмотря на то что только капитану позволено было сохранить точные воспоминания о жизни на острове, все побывавшие в поселении члены экипажа подвергались воздействию, позволявшему наилучшим образом понять смысл ее существования, насколько это позволяли способности каждого человека. Некоторые оказались к нему практически нечувствительны, но большинство поддалось хотя бы до какой-то степени. Всем им пришлось задействовать все свое воображение, чтобы представить колонию, по крайней мере, как веселый и романтический эксперимент. Без сомнения, чаще всего навязанное им чувство было примитивным и фальшивым. Но в сознании еще двоих или троих людей помимо капитана внезапно пробудились находившиеся в зачаточном или подавленном состоянии духовные способности.

Когда, наконец, пришло время отплытия, я заметил, что манеры гостей сильно изменились со времени их прибытия. В их поведении было меньше формальности, исчезла пропасть, разделявшая прежде офицеров и простых матросов, дисциплина стала не такой строгой. Кроме того, те, кто смотрел на обнаженных девушек с осуждением или вожделением (или с тем и другим), сумели оценить их бесхитростную красоту и теперь прощались по-дружески любезно. На лицах самых чувствительных членов экипажа появилась тревога, как будто они были «не в ладах» с собственным разумом. Командир судна был бледен. Пожимая на прощание Джону руку, он пробормотал: «Я сделаю все, что в моих силах. Но надежды почти нет».

Крейсер отправился восвояси. С помощью телепатов мы с огромным интересом следили за всем, что происходило на борту. Цомотри, Шаргут и Ланкор докладывали, что среди членов экипажа быстро начала распространяться амнезия, коснувшаяся всего, что происходило на острове. Те немногие, кто еще сохранял четкие воспоминания, испытали ужасное духовное потрясение, сравнивая жизнь на корабле и на острове. Их дисциплина и чувство патриотизма ослабли. Двое покончили с собой. Из-за страха надвигающегося безумия на борту понемногу возникали панические настроения. Все сходившие на берег (кроме капитана) сохранили об острове только самые отрывочные и невероятные воспоминания. Те, кто сумел избежать серьезной телепатической обработки, чувствовали себя столь же запутавшимися, но все равно представляли для нас серьезную угрозу. Капитан обратился к экипажу, призывая сохранять в тайне все, что происходило с ними на острове. Он сам, разумеется, должен был представить доклад в Адмиралтействе, но команде следовало считать все произошедшее во время экспедиции секретной информацией. Распространение небылиц приведет только к ухудшению ситуации и нанесет непоправимый ущерб репутации всего корабля. Втайне капитан принял решение написать отчет, в котором все случившееся будет представлено как совершенно невинное и не представляющее интереса событие.

Через несколько недель телепаты объявили, что среди военных моряков распространились невероятные истории об острове. В одной из иностранных газет была напечатана статья о «бесстыдной детской коммуне, расположенной на одном из принадлежавших Британии островов в Тихом океане». И иностранные разведки принялись разнюхивать правду, надеясь отыскать информацию, которая позволила бы оказать какое-то давление в дипломатических кругах. Британское Адмиралтейство провело тайное расследование, и капитан крейсера был отстранен от службы за сокрытие информации. Советское правительство сумело подробно разузнать об острове и собиралось тайно отправить к нему экспедицию, чтобы поставить Великобританию на место. Британское правительство, узнав об этих планах, приняло решение немедленно эвакуировать колонию. При этом, по словам телепатов, весь остальной мир мало интересовался предметом. Зарубежные газеты не придали значения слухам, опубликованным в каком-то таблоиде.

Визит второго крейсера в целом закончился так же, как предыдущий, но в определенный момент колонистам пришлось принимать отчаянные меры. Командующий новой экспедицией был выбран, по всей видимости, из-за своего неуступчивого и, более того, задиристого характера. Ему был дан четкий приказ, который он намеревался выполнить без всякого промедления. С крейсера на остров была направлена лодка с приказом всем колонистам собрать вещи и перейти на борт судна в ближайшие пять часов. Посланный с приказом лейтенант вернулся в несколько «расстроенных чувствах» и доложил, что на острове никто не собирался следовать его инструкциям. Тогда капитан сам сошел на берег в сопровождении вооруженных матросов. Отказавшись от гостеприимно предложенных угощений, он объявил, что всем островитянам немедленно следует перейти на корабль.

Джон, пытаясь завязать нормальный разговор, попросил объяснить ему причину такой спешки. Он также заметил, что большинство обитателей острова не были британскими подданными и колония никому не причиняла вреда. Без толку. Капитан имел некоторую склонность к садизму, а вид обнаженной женской плоти его только распалил. Он просто приказал арестовать всех колонистов до единого.

Тогда Джон заявил необычайно торжественным тоном: «Мы не покинем этот остров живыми. Всякий, кого вы коснетесь, немедленно погибнет».

Капитан рассмеялся. Двое матросов приблизились к Шаргуту, который стоял ближе всех. Тибетский юноша оглянулся на Джона и при первом же прикосновении моряков рухнул на землю. Те обследовали его и не обнаружили никаких признаков жизни.

Капитан несколько смутился, но, собравшись, повторил приказ. «Осторожнее! – предупредил его Джон. – Неужели вы не видите, что противостоите чему-то, недоступному вашему пониманию? Ни один из нас не дастся живым». Матросы заколебались, и капитан рявкнул на них: «Подчиняйтесь приказам! Ради безопасности начните с девицы». Они приблизились к Сигрид. Она посмотрела на Джона с искренней улыбкой и протянула руку, чтобы коснуться Каргыса, своего возлюбленного. Один из моряков осторожно коснулся ее плеча, и Сигрид упала на руки Каргыса – мертвой.

Теперь командующий определенно растерялся, а матросы начали проявлять беспокойство. Капитан попытался договориться с Джоном, уверяя, что с островитянами на корабле будут обращаться наилучшим образом. Но тот только покачал головой. Каргыс сидел на земле, обнимая тело Сигрид, его собственное лицо было похоже на посмертную маску. Капитан несколько секунд глядел на него, затем отступил. «Я должен доложить об этой ситуации в Адмиралтейство. Вы тем временем можете оставаться на месте», – объявил он. После этого пришельцы вернулись на шлюпку, крейсер отбыл.

Островитяне принесли два мертвых тела на камень возле гавани. Какое-то время мы все стояли в полной тишине, которую нарушал только плач чаек. Девушка из Индии, которая была привязана к Шаргуту, потеряла сознание. Но Каргыс не проявлял свое горе. Отстраненное выражение, которое появилось на его лице, когда погибла Сигрид, вскоре пропало. Сверхнормальный разум не мог долго предаваться бесплодным эмоциям. Несколько секунд Каргыс смотрел на Сигрид, затем рассмеялся. Вышло очень похоже на Джона. Наклонившись, он с нежной улыбкой поцеловал холодные губы возлюбленной и отошел в сторону. Вновь Джон применил свою психофизическую технику, и тела исчезли в яркой вспышке.

Несколько дней спустя я решился спросить у Джона, ради чего он пожертвовал двумя этими жизнями. Почему и в самом деле было не договориться с Британией? Колонию, конечно же, придется распустить, но всем участникам наверняка позволили бы вернуться в родные страны, где каждый мог рассчитывать на долгую и плодотворную жизнь. Джон покачал головой и ответил: «Я не могу объяснить. Мы все теперь – единое целое, мы не можем существовать отдельно друг от друга. И даже если бы нас, как ты говоришь, отпустили по домам, в мире, который принадлежит вашему виду, мы находились бы под постоянным наблюдением и контролем, нас вечно преследовали бы. То, ради чего мы живем, зовет нас к смерти. Но мы еще не готовы. Мы должны пока что отсрочить гибель, чтобы закончить нашу работу».

Вскоре после этого произошел случай, который сделал мировосприятие островитян понятнее для меня. Нг-Ганко какое-то время был занят неким исследованием. С по-детски самодовольным и загадочным видом он объявил, что не станет ничего объяснять прежде, чем закончит все эксперименты. Наконец, однажды, сияя от гордости и нетерпения, он призвал всех в лабораторию, чтобы рассказать о своей работе. Все объяснения и последующее обсуждение велись телепатически. Мой отчет основывается на информации, которую мне позднее предоставили Джон, Шень Ко и остальные.

Нг-Ганко изобрел оружие, которое, по его словам, не позволило бы Homo Sapiens в дальнейшем вмешиваться в жизнь острова. Оно испускало полученный посредством атомного распада разрушительный луч. С его помощью можно было уничтожить любое судно на расстоянии сорока миль и самолет на такой же высоте. Излучатель, помещенный на вершине бо́льшей из гор, мог очистить весь окружающий океан. Все чертежи были готовы, но изготовление орудия потребовало бы большой совместной работы. Кроме того, кое-какие литые и сварные детали из стали следовало тайно заказать в Америке и Японии. Оружие же меньшего размера можно было изготовить и на острове, а затем установить на «Скат» или самолет, чтобы с их помощью отражать нападения, которые, скорее всего, последуют в следующие несколько месяцев.

Тщательная проверка доказала, что изобретение действительно работает. Обсуждение перешло к деталям и проблемам, связанным со строительством орудия. Но в этот момент Шень Ко вмешался и объявил, что им следует отказаться от данного проекта. Он заметил, что его создание полностью поглотит силы колонистов и великий духовный труд придется отложить на неизвестно долгий период времени. «Любое сопротивление с нашей стороны, – сказал он, – привлечет к нам все силы низшего вида, и нам не будет покоя, пока мы не завоюем весь мир. А это займет очень много времени. Мы все еще очень молоды и будем вынуждены провести наши лучшие годы, воюя. Но когда резня завершится, будем ли мы по-прежнему годны для нашей истинной работы, для создания лучшего вида и для высшего служения? Нет! Наши души будут страшно изуродованы и разрушены. Привычка к насилию сведет на нет нашу способность видеть истинный смысл жизни. Возможно, будь нам по тридцать лет, мы сумели бы пережить десятилетие войны и не потерять слишком много духовных сил, необходимых для нашей работы. Но сейчас самым мудрым будет отказаться от создания оружия и направить все силы на то, чтобы выполнить как можно больше из предназначенного нам труда, прежде чем нас уничтожат».

По лицам собравшихся я видел, что они пытались преодолеть духовный конфликт, какого не знали прежде. Вопрос касался не просто жизни и смерти, но основных принципов их существования. Когда Шень Ко закончил говорить, начались споры и возражения, часть которых велась вслух, так как островитяне находились в ужасном возбуждении. Вскоре они решили, что вопрос следует отложить до следующего дня. Сейчас же всем следовало собраться в общем зале, чтобы объединить разумы во вдумчивом поиске духовного согласия и верного решения. Собрание проходило много часов в полной тишине. В конце концов, как я узнал, все, включая Джона и самого Нг-Ганко, признали правоту Шень Ко.

Проходили недели. Телепаты доложили, что после того, как нас покинул второй крейсер, все побывавшие на берегу члены его команды начали страдать от провалов в памяти и психических расстройств. Отчет капитана был бессвязным и неправдоподобным. Он был отстранен, так же как командир первого судна. Иностранные разведки разузнали все, что могли, о последней экспедиции. Они не сумели до конца разобраться в произошедшем, но породили целую коллекцию фантастических слухов, пересыпанных крупицами истины. У всех было чувство, что речь шла о чем-то большем, чем дипломатическое влияние и позор британского правительства. На этом далеком острове явно происходило что-то зловещее и не вполне доступное пониманию. Экипажи трех кораблей, побывавших возле него, впали в помешательство. Островитяне, помимо чисто физических странностей и извращенной морали, кажется, обладали способностями, которые в прежние времена назвали бы дьявольскими. Смутно, где-то глубоко в подсознании, Homo Sapiens ощутил угрозу своему превосходству.

Капитан второго крейсера доложил своему начальству, что обитатели острова были многих национальностей. Британское правительство оказалось в сложной ситуации, когда один неверный шаг мог привести к обвинениям в убийстве детей, но понимало тем не менее, что с ситуацией следовало разобраться как можно скорее, прежде чем коммунисты придумают способ обернуть ее себе на пользу. Было решено призвать другие Великие Державы ради сотрудничества и разделения ответственности.

Тем временем советское судно покинуло Владивосток и уже находилось в южных морях. Однажды ближе к вечеру оно появилось у нас на горизонте – крошечный, скромного вида торговый кораблик. Встав на якорь, он поднял алый с золотом флаг.

Капитан, седовласый человек в крестьянской блузе, который, казалось, все еще внутренним взором видел ужасы Гражданской войны, передал торжественное сообщение из Москвы. Нас всех приглашали переселиться на территорию России, где, как нас заверяли, мы могли сохранять привычный образ жизни, не опасаясь преследования капиталистических стран из-за приверженности коммунизму или сексуальных обычаев. Пока он медленно, но на прекрасном английском произносил свою речь, прибывшая с ним женщина (по всей видимости, один из офицеров корабля) дружески обратилась к Самбо, который подполз поближе, чтобы рассмотреть ее сапоги. Наклонившись, она что-то ласково ему нашептывала. Когда капитан закончил, Самбо поднял на него глаза и сказал: «Товарищ, вы все неверно поняли». Русские были искренне поражены, так как Самбо выглядел как совсем маленький ребенок. «Да, – сказал, смеясь, Джон. – Вы, товарищи, все неверно понимаете. Да, нас можно назвать коммунистами, но мы также являемся чем-то совершенно иным. Для вас коммунизм является целью. Для нас же он – только начало. Для вас благо группы священно, но для нас группа существует только как объединение индивидуальностей. Пусть мы и коммунисты, но через коммунизм мы ищем пути к лежащему за ним новому индивидуализму. Наш коммунизм индивидуален. Мы восхищаемся достижениями обновленной России, но если мы примем ваше предложение, то уже скоро вступим в конфликт с вашим правительством. С нашей точки зрения, колонии лучше быть уничтоженной, чем порабощенной правительством какой-либо из стран». Тут он начал что-то быстро говорить по-русски, то и дело оборачиваясь к кому-то из колонистов за подтверждением своих слов. И вновь гости были поражены. Они стали что-то отвечать и пререкаться между собой. Обсуждение, казалось, превратилось в жаркий спор.


Через какое-то время все перешли на террасу у столовой, где гостям предложили перекусить, и психологическая обработка продолжилась. Так как я не понимаю русского, я не знаю, что именно говорилось, но по выражениям лиц мог судить, что все были взволнованы, но в то время, как одни были ошеломлены и с бездумным энтузиазмом воспринимали все сказанное, другие сохранили достаточно здравого смысла, чтобы видеть в странных созданиях угрозу для своего вида и, в частности, для революции.

Русские уплыли, находясь в ужасном душевном смущении. Впоследствии мы узнали от телепатов, что отчет капитана был настолько кратким, противоречивым и невероятным, что его отстранили от службы, объявив сумасшедшим.

Сообщения о том, что русские отправили к острову экспедицию и оставили колонию нетронутой, подтвердили худшие страхи Великих Держав. Им стало очевидно, что поселение стало аванпостом коммунизма, к этому времени почти наверняка превращенным в отлично защищенную базу для нанесения водных и воздушных ударов по Австралии и Новой Зеландии. Британское Министерство иностранных дел удвоило усилия, стараясь убедить все присутствовавшие в Тихом океане державы принять решительные меры.

Между тем бессвязные рассказы команды русского корабля произвели переполох в Кремле. Первоначально планировалось, что когда островитяне переселятся на территорию России, в советских газетах опубликуют историю их притеснения британским правительством. Но рассказы оказались настолько таинственными, что власти в растерянности решили предотвратить появление в печати вообще каких-либо упоминаний об острове.

Кроме того, Великобритания направила ноту протеста, возмущаясь вмешательством в дела, касавшиеся исключительно Британской империи. Та часть советского правительства, что горела желанием доказать всему миру, что новая Россия была достойной уважения державой, теперь получила преимущество. Ответом на ноту было пожелание участвовать в предполагаемой международной экспедиции. На что Британия с мрачным удовлетворением ответила согласием.

Телепатически островитяне следили за тем, как небольшой флот двигался к нам из Азии и Америки. Неподалеку от островов Питкэрна корабли объединились в одну группу. Через несколько дней мы увидели на горизонте клуб дыма, затем еще один и еще. Наконец появились шесть двигавшихся в нашу сторону кораблей. Они несли знаки принадлежности к Великобритании, Франции, Соединенным Штатам Америки, Голландии, Японии и России – так называемым Тихоокеанским державам. Встав на якорь возле нашего острова, корабли направили к берегу моторные лодки, каждая с национальным флагом на корме.

Лодки собрались в небольшой бухте. Джон, как прежде, встретил гостей на причале. Homo Superior оказался лицом к лицу с группкой Homo Sapiens, и тут стало очевидно, что Homo Superior действительно превосходил человека. Намерением отправленной на остров экспедиции было произвести немедленный арест всех поселенцев, но тут возникла небольшая загвоздка. Англичанин, которому следовало произнести официальную речь, забыл слова. Он пробормотал какую-то бессвязную ерунду и повернулся к стоявшему рядом французу за помощью. Они заспорили яростным шепотом, а остальные делегаты собрались вокруг. Островитяне молча наблюдали за ними. Наконец, англичанин снова выступил вперед и произнес: «Властью правительств тихо…» Он замолк, растерянно глядя на Джона. Вперед вышел француз, но тут Джон вмешался, предложив: «Господа, предлагаю перейти на террасу. Некоторые из вас, очевидно, пострадали от солнечного удара». Он развернулся и пошел прочь, и группка гостей покорно потянулась следом.

Тут же появились сигары и вино. Француз потянулся было к ним, но тут японец закричал: «Не трогайте! Они могут быть отравлены». Француз отдернул руку и с неодобрением посмотрел на Марианну, которая протягивала ему угощение. Она поставила поднос на стол.

Англичанин наконец обрел дар речи и выпалил самым неподобающим образом: «Мы приехали вас арестовать. С вами, конечно же, будут хорошо обращаться. Собирайтесь немедленно».

Джон несколько секунд молча смотрел на него, затем учтиво сказал: «Мне хотелось бы узнать, в чем наше преступление. И кто дал вам право нас арестовать?»

И снова дар связной речи покинул несчастного. Он, запинаясь, начал говорить что-то про «тихоокеанские державы» и «детей без присмотра», затем обратился к коллегам за помощью. Тут оказалось, что всех прибывших людей как будто поразило вавилонское проклятие. Каждый принимался что-то объяснять, но не мог связать нескольких слов. Джон вежливо ждал. Наконец, он прервал делегатов. «Пока вы пытаетесь вспомнить свои речи, – сказал он, – позвольте мне рассказать о нашей колонии». И он принялся описывать жизнь поселения. Я отметил, что он практически ничего не сказал об уникальных физиологических отличиях островитян от прочего человечества. Упомянул только, что все они были чувствительными и странными созданиями, которые всего лишь хотели спокойной жизни. Затем он изобразил идиллическую жизнь колонии, так разительно отличавшуюся от плачевного положения дел в остальном мире. Его речь была превосходна сама по себе, но я знал, что она была куда менее важной, чем телепатическое влияние, которое одновременно оказывалось на гостей. Некоторые явно были глубоко тронуты. Их чувства были вознесены до непривычной ясности и остроты ощущений. В их душах зашевелились долго дремавшие или сдерживавшиеся побуждения. Они новыми глазами взглянули на Джона и его товарищей, а также друг на друга.

Когда Джон закончил говорить, француз налил себе вина. Уговорив остальных присоединиться к тосту за процветание колонии, он произнес краткую, но выразительную речь, объявив, что увидел в душах этих молодых людей что-то благородное и, можно сказать, почти французское. Если бы его правительство было ознакомлено со всеми обстоятельствами, оно не стало бы принимать участие в попытке уничтожить это крохотное сообщество. Своим спутникам он заявил, что лучшим решением будет покинуть остров и сообщить обо всем их правительствам.

Теперь все гости приняли вино и угощения. Кроме одного. В течение всей речи Джона представитель Японии оставался бесстрастным. Возможно, он слишком мало понял, чтобы в полной мере ощутить силу его красноречия. Возможно, его восточное сознание было нечувствительно к воздействию, производившему такое впечатление на его коллег. Но, как мне пояснил позднее Джон, главной причиной нечувствительности японца было воздействие ужасного ребенка с Гебридских островов. Мечтая уничтожить Джона, он сумел телепатически перенестись на остров. Я несколько раз заметил, как Джон поглядывал на японца со смешанным выражением изумления, тревоги и восхищения. Наконец, этот юркий, но при этом удивительно внушительный маленький человечек поднялся и сказал: «Господа, вас обманули. Этот мальчик и его товарищи обладают странной силой, которую европейцы не способны понять. Но мы понимаем. Я почувствовал их воздействие. Я боролся с ним. Меня им не удалось провести. Я ясно вижу, что все они – не дети, какими кажутся, но демоны! И если сейчас мы оставим их в покое, однажды они уничтожат нас всех. Весь мир будет принадлежать им, а не нам. Господа, мы должны выполнить приказ. От имени тихоокеанских держав я… я…» – его охватила растерянность.

На это Джон ответил почти с угрозой: «Помните, всякий, кого вы попытаетесь арестовать, умрет».

Японец, лицо которого приобрело мертвенный землистый оттенок, закончил свою речь: «Я арестовываю вас всех!» Он принялся выкрикивать команды на японском, на террасе появился отряд вооруженных японских матросов. Командовавший ими лейтенант приблизился к Джону, который посмотрел на него с насмешливым презрением. Моряк растерянно застыл в нескольких шагах от него.

Капитан японского судна, решив примером воздействовать на своих подчиненных, выступил вперед. Шахин заступил ему дорогу, сказав: «Прежде вы арестуете меня». Японец схватил его за плечо, и тот рухнул на землю. Моряк посмотрел на него с ужасом и шагнул к Джону, но тут вмешались другие офицеры. Все принялись говорить одновременно, и через какое-то время было решено, что островитян следует оставить в покое, а представители Homo Sapiens тем временем должны связаться со своими правительствами.

Все пришельцы покинули нас. На следующее утро российский корабль поднял якорь и отплыл. Один за другим остальные последовали его примеру.





Глава XXII. Конец




Джон не питал иллюзорной надежды на спасение колонии. Но если мы могли выиграть еще три месяца отсрочки, по его словам, важнейшие задачи жителей острова были бы достигнуты. Незначительная часть этой работы состояла в завершении некоторых записей, которые затем должны были передать мне для блага всего человеческого вида. Среди них был, например, поразительный документ, составленный самим Джоном и излагавший историю Космоса. Не знаю, следовало ли воспринимать его как научную работу или поэтическое сочинение. Все документы спешно печатались, подшивались и упаковывались в деревянные ящики, так как мне вскоре предстояло покинуть остров. «Если ты останешься дольше, – сказал Джон, – то погибнешь вместе с нами, и все наши записи будут уничтожены. Для нас они уже не имеют ценности, но самым просвещенным представителям вашего вида могут быть интересны. Лучше, чтобы ты не пытался печатать их, пока не пройдет достаточно времени, и Великие Державы перестанут так огорчаться, вспоминая о нас. Пока же ты можешь издать биографию – как фантастику, разумеется, так как все равно никто тебе не поверит».

Однажды Цомотри доложил, что агентами правительств некоторых стран, которые я не стану называть, для уничтожения колонии был собран отряд бандитов.

Мой багаж и ящики с документами были погружены на «Скат». Все островитяне собрались на причале, чтобы со мной попрощаться. Я пожал руки каждому по очереди, а Ло, к моему удивлению, меня поцеловала. «Мы все любим тебя, Фидо, – сказала она. – Как было бы здорово, если бы все они были такими же ручными, как ты. Когда станешь писать о нас, не забудь сказать, что мы тебя любили». Когда подошла очередь Самбо, он перебрался с рук Нг-Ганко ко мне, а потом торопливо вернулся обратно. «Я бы уехал с тобой, если бы не был привязан к этим снобам настолько, что не могу без них жить».

Джон на прощание сказал: «Да, не забудь сказать в своей биографии, что я тоже очень тебя любил». Я не смог ответить.

Отвечавшие за «Скат» Кеми и Марианна отдали швартовы. Мы медленно выбрались из маленькой бухточки и набрали скорость, проходя ее устье. Двойная пирамида острова все уменьшалась и бледнела, пока не превратилась в едва различимое облачко на горизонте.

Меня доставили на один из самых отдаленных французских островов, где не было ни одного европейца. Ночью мы загрузили багаж в шлюпку и перевезли его на пустынный пляж. Потом распрощались, и «Скат» со своим экипажем растворился в темноте. С наступлением утра я отравился на поиски местных жителей, чтобы договориться о доставке меня и моего багажа поближе к цивилизации. Цивилизации? Нет, ее я навсегда оставил позади.

О последних днях колонии я знаю очень немного. Несколько недель я мотался по южным морям, пытаясь собрать какую-то информацию. В конце концов мне удалось отыскать одного из наемных головорезов, участвовавших в последнем сражении. Он говорил с большой неохотой, не только потому, что наказанием за излишнюю болтливость могла стать смерть, но также из-за того, что произошедшее здорово потрепало ему нервы. Тем не менее алкоголю и взятке удалось его разговорить.

Убийцам велели не рисковать понапрасну. Их предупредили, что противники, хотя и выглядят как дети, на самом деле дьявольски хитры и коварны. Следовало использовать пулеметы и ни в коем случае не вступать в переговоры.

Большой отлично вооруженный отряд высадился неподалеку от бухты и двинулся к поселению. Островитяне, должно быть, телепатически распознали, что головорезы были слишком низкими существами, чтобы можно было пытаться воздействовать на них теми же методами, что были использованы против предыдущих команд. Наверное, проще всего было бы разнести их на атомы, как только отряд высадился, но мне говорили, что атомы живого тела заставить двигаться гораздо сложнее, чем атомы трупа. Видимо, никто не решился испробовать этот метод на нападавших. Вместо этого Джон использовал более хитрый способ обороны. По словам моего информатора, очень скоро все участники отряда почувствовали, что «на острове водятся дьяволы». Их охватил неописуемый ужас. По спинам поползли мурашки, руки затряслись. От того, что стоял ясный день и светило солнце, становилось только страшнее. Без сомнения, сверхлюди проявляли свое телепатическое присутствие каким-то недоступным для человека устрашающим методом. Захватчики нерешительно продвигались сквозь заросли, и ощущение некоего подчиняющего присутствия становилось все сильнее. К тому же они начали испытывать безумный страх друг перед другом. Каждый бросал на каждого взгляды, полные страха и ненависти. И в конце концов они бросились друг на друга, используя все, от огнестрельного оружия и ножей до зубов и ногтей. Схватка длилась всего несколько минут, но несколько человек погибли и многие были ранены. Выжившие бросились обратно к лодкам.

Два дня корабль стоял на якоре у острова, а члены экипажа яростно спорили между собой. Некоторые выступали за то, чтобы отказаться от опасной затеи, но другие говорили, что вернуться с пустыми руками было равнозначно смертному приговору. Нанимавшие их персоны достаточно ясно дали понять, что если успех будет щедро вознагражден, то провал – беспощадно наказан. Не оставалось ничего, как только сделать еще попытку. Новый высадившийся на остров отряд заранее знатно подкрепился ромом. Итог был примерно таким же, как в прошлый раз, но стало ясно, что наиболее пьяные члены отряда меньше других подверглись зловещему.

Еще три дня понадобилось наемникам, чтобы собрать остатки храбрости для третьей высадки. Им были отлично видны трупы менее удачливых товарищей на склонах холма. Скольким еще предстояло присоединиться к этой мрачной компании? На этот раз члены отряда были настолько пьяны, что едва могли грести. Они поддерживали себя громогласными песнями и к тому же тащили с собой целую бочку бодрящей жидкости. Как только они оказались на берегу, над ними снова сгустилось враждебное влияние, но на этот раз головорезы ответили ему выпивкой и сквернословием. Шатаясь, цепляясь друг за друга, теряя по пути оружие, спотыкаясь о корни и собственные ноги, при этом громогласно распевая, убийцы перевалили холм и увидели перед собой бухту и поселение. Все бросились вперед. Кто-то в суматохе случайно разрядил пистолет себе в ногу и с воплем рухнул, но остальные продолжали бежать.

Неожиданно они вылетели прямо на группу колонистов, собравшихся перед силовой станцией. Нападавшие испуганно замерли. К тому времени ром несколько выветрился, и вид странных неподвижных существ с громадными спокойными глазами, видимо, привел нападавших в смятение. Они внезапно сбежали.

Еще несколько дней наемники сидели на корабле и пререкались, не смея ни высадиться, ни уплыть прочь.

Но однажды днем за холмами появился ужасающий столб слепящего пламени, за которым последовал глухой рев, громом отразившийся от облаков. Пламя утихло, но затем началось кое-что пострашнее: весь остров начал погружаться. Вода, казалось, бежала вверх по склонам холмов. Наконец, якорь корабля высвободился из уходящего вглубь дна, и судно свободно закачалось на волнах. Остров продолжал тонуть, и море накатывалось на него, поднимая вращающееся судно над верхушками деревьев. Двойная гора исчезла под водой, оставив за собой громадную воронку. Нисходящий водяной рог всасывал в себя огромные объемы воды. Корабль был поврежден, с него сорвало всю оснастку, палубные надстройки и шлюпки. Половина экипажа сгинула за бортом.

Катаклизм случился, вероятно, 15 декабря 1933 года. Он мог, конечно, быть полностью природным явлением. Но я уверен, что это не так. Подозреваю, островитяне продолжали отпугивать нападающих, чтобы выиграть несколько дней для завершения своей высшей цели или в надежде достигнуть точки, после которой не было бы надежды на дальнейшее продвижение. Мне хотелось верить, что за последние несколько дней, что прошли после бегства третьего отряда, им удалось этого достигнуть. После чего ни решили не дожидаться уничтожения от рук низших существ, которое все равно нашло бы их рано или поздно, в виде ли банды убийц или явления сил Великих Держав. Сверхлюди могли окончить свое существование простым усилием воли, но они, видимо, желали уничтожить также и все изготовленные ими предметы, чтобы дома, которые они так любовно украшали, не оказались в распоряжении низших существ. Поэтому они преднамеренно взорвали силовую станцию, уничтожив не только самих себя, но и поселение. Я также предполагаю, что мощное сотрясение распространилось вниз до ненадежного основания острова и настолько поколебало его, что весь он погрузился под воду.

Собрав столько информации, сколько мог, я вместе со своими драгоценными документами поспешил домой, гадая, как лучше сообщить о произошедшем Пакс. Мне не верилось, что Джон смог ей обо всем сообщить. Когда я приземлился в Англии, они с Доком меня встречали. По лицу Пакс я понял, что она была готова к дурным вестям. «Не надо осторожничать, мы уже знаем. Джон послал мне видения. Я видела, как эти пьяные бандиты бежали от него. И за те последние несколько дней на острове произошло много хороших вещей. Джон и Ло гуляли вдвоем по пляжу, наконец-то вдвоем, как возлюбленные. Один раз я видела молодых людей, сидящих в комнате, отделанной деревом, – наверное, в их общем зале. Я слышала, как Джон сказал, что пришло время умереть. И тогда все поднялись и стали небольшими группами выходить наружу. Потом они собрались перед дверями каменного здания, видимо силовой станции. Нг-Ганко вошел внутрь с Самбо на руках. А потом был ослепительный свет, ужасный шум и боль. И больше ничего».