Сотня
Часть 10 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Слишком напуганная, чтобы говорить, Гласс только кивнула.
Гул продолжался, вскоре к нему присоединился высокий пронзительный скрежет. Люк произвел еще ряд каких-то манипуляций, а потом подошел и встал прямо напротив Гласс:
– Ты готова?
Она нервно сглотнула:
– Да.
Положив левую руку на ее запястье, правой Люк потянул в ее сторону какой-то рычаг. К своему ужасу, Гласс увидела тонюсенькую линию красного света, пульсирующую опасной энергией. Девушку затрясло, но Люк лишь крепче вцепился в ее руку, приговаривая:
– Все нормально, только не дергайся.
Красный свет приближался, и Гласс кожей почувствовала жар. Лицо Люка выражало сосредоточенность; не сводя глаз с запястья девушки, он неуклонно двигал лазер вперед.
Гласс сомкнула веки, собираясь с силами, чтобы терпеть мучительную боль, которая обрушится на нее, когда нервы потеряют контакт с кистью руки.
– Превосходно! – раздался посреди этого ужаса голос Люка.
Открыв глаза, девушка увидела, что ее запястье свободно, а браслет аккуратно распилен на две части.
Она снова могла дышать, и ее дыхание было неровным:
– Спасибо.
– Пожалуйста,– Люк улыбнулся ей. Его рука все еще сжимала ее руку.
Когда они выскользнули из мастерской и пошли обратно к крытому переходу, никто из них не произнес ни слова.
– Что случилось? – шепнул Люк, увлекая Гласс за угол, туда, где начиналась лесенка, более узкая и темная, чем любая лестница на Фениксе.
– Ничего.
Раньше Люк нагнулся бы, взял ее за подбородок и смотрел ей в глаза, пока она не хихикнула бы. «Рапунцель, ты кошмарная врунишка»,– сказал бы он, намекая на сказку про девушку, волосы которой, стоило ей солгать, вырастали до пят. Но на этот раз ложь Гласс просто повисла в воздухе.
– Как тебе жилось? – спросила она наконец, когда у нее больше не осталось сил молчать.
Люк поглядел на нее через плечо и вскинул брови:
– Ну, ты знаешь, если не считать того, что меня бросила любимая девушка, а потом лучшего друга казнили за пустяковый проступок, в общем и целом неплохо.
Слова как обухом ударили по голове Гласс, и она вся сжалась. Никогда раньше в голосе Люка не было столько горечи.
– Но, в конце концов, появилась Камилла…
Гласс кивнула, но, украдкой бросая взгляд на знакомый профиль Люка, она чувствовала, как в ее сознании вспыхивают яркие и опасные огоньки возмущения. Из-за чего ее, по его мнению, арестовали? Что она сделала? Почему он не выразил удивления или любопытства? Неужели он считает, что она настолько испорчена, что совершила преступление?
Люк резко остановился, и Гласс налетела на него.
– Извини,– пробормотала она, стараясь удержаться на ногах.
– Твоя мать знает, что с тобой случилось? – спросил Люк, обращая к ней лицо.
– Нет,– сказала Гласс.– В смысле, она знала, что я в Тюрьме, но ей ничего не известно об экспедиции на Землю.
Канцлер ясно дал им понять, что их миссия совершенно секретна. Родителям путешественников ничего не скажут, пока не станет абсолютно очевидным, что их дети выжили,– или пока Совет не убедится, что они никогда не вернутся.
– Хорошо, что ты собираешься ее повидать.
Гласс ничего не сказала. Она знала, что он думает сейчас о своей собственной матери, которой не стало, когда ему было всего двенадцать. Поэтому он долгое время и жил с соседом Картером, уже-достигшим восемнадцатилетия.
– Да,– дрожащим голосом произнесла она наконец. Она отчаянно хотела повидаться с мамой, но даже теперь, когда она избавилась от браслета, охранникам не потребуется много времени, чтобы найти ее. Что важнее? Попрощаться с мамой или не причинить ей боли, которую она наверняка ощутит, глядя, как дочь уводят на верную смерть? – Нам надо идти.
Они в молчании шагали по галерее, и Гласс упивалась зрелищем сияющих звезд. Она даже не догадывалась, как сильно любит открывающийся отсюда вид, пока не оказалась запертой в крохотной камере без окон. Девушка покосилась на Люка, не понимая, испытывает ли она боль или, наоборот, облегчение от того, что он даже не взглянул на нее.
– Тебе пора возвращаться,– сказала Гласс, когда они добрались до контрольно-пропускного пункта Феникса, где, как и обещал Люк, не было охраны.– Со мной все будет в порядке.
Люк сжал челюсти и горько улыбнулся.
– Хоть ты теперь и беглый зэк, я все еще недостаточно хорош, чтобы познакомиться с твоей мамой.
– Я совсем не это имела в виду,– сказала она, думая о следе, который они уже оставили за собой.– Просто помогать мне опасно. Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью. Ты и так уже многое для меня сделал.
Люк набрал полную грудь воздуха, будто собираясь что-то сказать, но потом просто кивнул.
– Тогда ладно.
Еле сдерживая слезы, она постаралась улыбнуться.
– Спасибо тебе за все.
Выражение лица Люка слегка смягчилось.
– Удачи тебе, Гласс.
Он начал склоняться к ее лицу, и Гласс ничего не могла с собой поделать, по привычке потянувшись к нему, но тут он подался назад, с почти физическим усилием разорвав контакт между их взглядами. Не сказав больше ни слова, Люк развернулся и бесшумно двинулся туда, откуда они только что пришли. Гласс смотрела ему вслед, и ее губы жаждали прощального поцелуя, которым они никогда не обменяются.
Гласс добралась до своей квартиры и, вскинув кулак, легонько постучала. Дверь отворилась, и из-за нее выглянула мать Гласс, Соня. За какой-то миг на ее лице промелькнула целая гамма чувств – удивление, радость, замешательство и страх.
– Гласс?! – выдохнула она и потянулась к дочери, словно чтобы убедиться, что та на самом деле здесь. Гласс с благодарностью упала в материнские объятия, упиваясь знакомым запахом ее духов. – Я думала, что никогда больше тебя не увижу,– с этими словами Соня втащила Гласс в квартиру и закрыла дверь. Отступив на шаг, Соня посмотрела на дочь.– Я ведь все время считала дни до твоего восемнадцатилетия.– Ее голос упал до шепота: – Осталось всего три недели.
Схватив мать за холодную влажную руку, Гласс увлекла ее на диван и сказала:
– Нас собирались отправить на Землю. Сто заключенных… – Гласс сделала глубокий вдох.– И я должна была стать одной из них.
– На Землю? – медленно повторила Соня, словно стараясь лучше понять смысл собственных слов.– О, боже мой.
– Но перед запуском произошла стычка. Канцлер… – Голова Гласс пошла кругом, когда девушка вспомнила инцидент на взлетной палубе. Она изо всех сил взмолилась, чтобы с Уэллсом все было в порядке, чтобы там, на Земле, он воссоединился с Кларк, а не страдал от одиночества.– Началась суматоха, и я смогла сбежать,– продолжала Глас: в эту минуту подробности были неважны.– Я пришла просто сказать, что люблю тебя.
Глаза матери расширились.
– Так вот как подстрелили Канцлера! Ох, Гласс,– прошептала она, обнимая дочь.
В коридоре раздались звуки шагов, и Гласс вздрогнула, опасливо посмотрев на дверь. Потом она снова повернулась к маме.
– Я больше не могу тут оставаться,– сказала девушка, с трудом поднимаясь на ноги.
– Подожди! – Соня вскочила, схватила дочь за руку и усадила обратно на диван, вцепившись в ее запястья.– Канцлер в реанимации, а это значит, что главный сейчас Вице-канцлер Родос. Так что пока не уходи,– Она помолчала.– У него совсем другой подход к… правлению. Есть шанс, что он тебя помилует. Его можно убедить,– Соня встала и подарила дочери улыбку, которая мало чего добавила к блеску ее глаз.– Подожди меня тут.
– Тебе надо уйти? – тоненьким голоском спросила Гласс. У нее не было сил прощаться. Только не сейчас, когда каждое расставание могло стать последним.
Мать нагнулась и поцеловала Гласс в лоб.
– Я ненадолго.
Девушка посмотрела, как Соня, спешно накрасив губы, выскользнула в еще пустой коридор, а потом подтянула колени к груди и крепко-крепко обхватила их руками, словно стараясь не дать распирающим ее чувствам выплеснуться наружу.
Гласс точно не знала, сколько времени она спала. Когда она лежала, свернувшись калачиком, на диванных подушках, которые еще помнили форму ее тела, ей казалось возможным, что последние полгода были просто кошмарным сном. Не могла же она, в самом деле, провести их в заключении, в камере, в которой не было ничего, кроме двух металлических коек, молчания, буйной сокамерницы с Аркадии и призрачных рыданий, которые оставались с ней даже тогда, когда все слезы давным-давно высохли.
Открыв глаза, она увидела, что мать сидит рядом на диване, поглаживая ее спутанные волосы.
– Я обо всем позаботилась,– мягко сказала она.– Ты помилована.
Гласс вскинула ресницы.
– Как? – спросила она. Удивление прогнало образ Люка, который все еще маячил под ее опущенными веками первые мгновения после пробуждения.– Почему?
– Народ все больше тревожится,– объяснила мама.– За весь прошлый год никто из осужденных подростков не был помилован, и это заставляет людей сомневаться в эффективности системы правосудия. Ты станешь исключением, подтверждением того, что система по-прежнему работает как положено и что тем, кто может быть полезен людям, дается шанс вернуться в общество. Конечно, пришлось постараться, но в конце концов мне удалось убедить Вице-канцлера принять мою точку зрения.
– Мам… я не могу… я… спасибо,– не зная, что еще сказать, Гласс улыбнулась, приподнялась на диване и положила голову матери на плечо. Неужели она свободна? Она почти не могла понять смысл этого слова.
– Не надо благодарить меня, солнышко. Я на все для тебя готова.– Соня заправила за ухо Гласс прядку выбившихся волос и улыбнулась.– Просто помни, что ты никому не должна рассказывать об экспедиции на Землю. Я пообещала это.
– Да, но что с ребятами? С Уэллсом все в порядке? Ты можешь про него узнать?
Соня тряхнула головой:
– Запомни, никакой миссии не было. Важно лишь то, что ты теперь в безопасности. Тебе дается второй шанс,– тихонько прошептала мать,– пообещай мне, что ты не будешь делать глупостей.
– Обещаю,– сказала Гласс, в сомнениях качая головой.– Я обещаю.
Глава 9
Гул продолжался, вскоре к нему присоединился высокий пронзительный скрежет. Люк произвел еще ряд каких-то манипуляций, а потом подошел и встал прямо напротив Гласс:
– Ты готова?
Она нервно сглотнула:
– Да.
Положив левую руку на ее запястье, правой Люк потянул в ее сторону какой-то рычаг. К своему ужасу, Гласс увидела тонюсенькую линию красного света, пульсирующую опасной энергией. Девушку затрясло, но Люк лишь крепче вцепился в ее руку, приговаривая:
– Все нормально, только не дергайся.
Красный свет приближался, и Гласс кожей почувствовала жар. Лицо Люка выражало сосредоточенность; не сводя глаз с запястья девушки, он неуклонно двигал лазер вперед.
Гласс сомкнула веки, собираясь с силами, чтобы терпеть мучительную боль, которая обрушится на нее, когда нервы потеряют контакт с кистью руки.
– Превосходно! – раздался посреди этого ужаса голос Люка.
Открыв глаза, девушка увидела, что ее запястье свободно, а браслет аккуратно распилен на две части.
Она снова могла дышать, и ее дыхание было неровным:
– Спасибо.
– Пожалуйста,– Люк улыбнулся ей. Его рука все еще сжимала ее руку.
Когда они выскользнули из мастерской и пошли обратно к крытому переходу, никто из них не произнес ни слова.
– Что случилось? – шепнул Люк, увлекая Гласс за угол, туда, где начиналась лесенка, более узкая и темная, чем любая лестница на Фениксе.
– Ничего.
Раньше Люк нагнулся бы, взял ее за подбородок и смотрел ей в глаза, пока она не хихикнула бы. «Рапунцель, ты кошмарная врунишка»,– сказал бы он, намекая на сказку про девушку, волосы которой, стоило ей солгать, вырастали до пят. Но на этот раз ложь Гласс просто повисла в воздухе.
– Как тебе жилось? – спросила она наконец, когда у нее больше не осталось сил молчать.
Люк поглядел на нее через плечо и вскинул брови:
– Ну, ты знаешь, если не считать того, что меня бросила любимая девушка, а потом лучшего друга казнили за пустяковый проступок, в общем и целом неплохо.
Слова как обухом ударили по голове Гласс, и она вся сжалась. Никогда раньше в голосе Люка не было столько горечи.
– Но, в конце концов, появилась Камилла…
Гласс кивнула, но, украдкой бросая взгляд на знакомый профиль Люка, она чувствовала, как в ее сознании вспыхивают яркие и опасные огоньки возмущения. Из-за чего ее, по его мнению, арестовали? Что она сделала? Почему он не выразил удивления или любопытства? Неужели он считает, что она настолько испорчена, что совершила преступление?
Люк резко остановился, и Гласс налетела на него.
– Извини,– пробормотала она, стараясь удержаться на ногах.
– Твоя мать знает, что с тобой случилось? – спросил Люк, обращая к ней лицо.
– Нет,– сказала Гласс.– В смысле, она знала, что я в Тюрьме, но ей ничего не известно об экспедиции на Землю.
Канцлер ясно дал им понять, что их миссия совершенно секретна. Родителям путешественников ничего не скажут, пока не станет абсолютно очевидным, что их дети выжили,– или пока Совет не убедится, что они никогда не вернутся.
– Хорошо, что ты собираешься ее повидать.
Гласс ничего не сказала. Она знала, что он думает сейчас о своей собственной матери, которой не стало, когда ему было всего двенадцать. Поэтому он долгое время и жил с соседом Картером, уже-достигшим восемнадцатилетия.
– Да,– дрожащим голосом произнесла она наконец. Она отчаянно хотела повидаться с мамой, но даже теперь, когда она избавилась от браслета, охранникам не потребуется много времени, чтобы найти ее. Что важнее? Попрощаться с мамой или не причинить ей боли, которую она наверняка ощутит, глядя, как дочь уводят на верную смерть? – Нам надо идти.
Они в молчании шагали по галерее, и Гласс упивалась зрелищем сияющих звезд. Она даже не догадывалась, как сильно любит открывающийся отсюда вид, пока не оказалась запертой в крохотной камере без окон. Девушка покосилась на Люка, не понимая, испытывает ли она боль или, наоборот, облегчение от того, что он даже не взглянул на нее.
– Тебе пора возвращаться,– сказала Гласс, когда они добрались до контрольно-пропускного пункта Феникса, где, как и обещал Люк, не было охраны.– Со мной все будет в порядке.
Люк сжал челюсти и горько улыбнулся.
– Хоть ты теперь и беглый зэк, я все еще недостаточно хорош, чтобы познакомиться с твоей мамой.
– Я совсем не это имела в виду,– сказала она, думая о следе, который они уже оставили за собой.– Просто помогать мне опасно. Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня жизнью. Ты и так уже многое для меня сделал.
Люк набрал полную грудь воздуха, будто собираясь что-то сказать, но потом просто кивнул.
– Тогда ладно.
Еле сдерживая слезы, она постаралась улыбнуться.
– Спасибо тебе за все.
Выражение лица Люка слегка смягчилось.
– Удачи тебе, Гласс.
Он начал склоняться к ее лицу, и Гласс ничего не могла с собой поделать, по привычке потянувшись к нему, но тут он подался назад, с почти физическим усилием разорвав контакт между их взглядами. Не сказав больше ни слова, Люк развернулся и бесшумно двинулся туда, откуда они только что пришли. Гласс смотрела ему вслед, и ее губы жаждали прощального поцелуя, которым они никогда не обменяются.
Гласс добралась до своей квартиры и, вскинув кулак, легонько постучала. Дверь отворилась, и из-за нее выглянула мать Гласс, Соня. За какой-то миг на ее лице промелькнула целая гамма чувств – удивление, радость, замешательство и страх.
– Гласс?! – выдохнула она и потянулась к дочери, словно чтобы убедиться, что та на самом деле здесь. Гласс с благодарностью упала в материнские объятия, упиваясь знакомым запахом ее духов. – Я думала, что никогда больше тебя не увижу,– с этими словами Соня втащила Гласс в квартиру и закрыла дверь. Отступив на шаг, Соня посмотрела на дочь.– Я ведь все время считала дни до твоего восемнадцатилетия.– Ее голос упал до шепота: – Осталось всего три недели.
Схватив мать за холодную влажную руку, Гласс увлекла ее на диван и сказала:
– Нас собирались отправить на Землю. Сто заключенных… – Гласс сделала глубокий вдох.– И я должна была стать одной из них.
– На Землю? – медленно повторила Соня, словно стараясь лучше понять смысл собственных слов.– О, боже мой.
– Но перед запуском произошла стычка. Канцлер… – Голова Гласс пошла кругом, когда девушка вспомнила инцидент на взлетной палубе. Она изо всех сил взмолилась, чтобы с Уэллсом все было в порядке, чтобы там, на Земле, он воссоединился с Кларк, а не страдал от одиночества.– Началась суматоха, и я смогла сбежать,– продолжала Глас: в эту минуту подробности были неважны.– Я пришла просто сказать, что люблю тебя.
Глаза матери расширились.
– Так вот как подстрелили Канцлера! Ох, Гласс,– прошептала она, обнимая дочь.
В коридоре раздались звуки шагов, и Гласс вздрогнула, опасливо посмотрев на дверь. Потом она снова повернулась к маме.
– Я больше не могу тут оставаться,– сказала девушка, с трудом поднимаясь на ноги.
– Подожди! – Соня вскочила, схватила дочь за руку и усадила обратно на диван, вцепившись в ее запястья.– Канцлер в реанимации, а это значит, что главный сейчас Вице-канцлер Родос. Так что пока не уходи,– Она помолчала.– У него совсем другой подход к… правлению. Есть шанс, что он тебя помилует. Его можно убедить,– Соня встала и подарила дочери улыбку, которая мало чего добавила к блеску ее глаз.– Подожди меня тут.
– Тебе надо уйти? – тоненьким голоском спросила Гласс. У нее не было сил прощаться. Только не сейчас, когда каждое расставание могло стать последним.
Мать нагнулась и поцеловала Гласс в лоб.
– Я ненадолго.
Девушка посмотрела, как Соня, спешно накрасив губы, выскользнула в еще пустой коридор, а потом подтянула колени к груди и крепко-крепко обхватила их руками, словно стараясь не дать распирающим ее чувствам выплеснуться наружу.
Гласс точно не знала, сколько времени она спала. Когда она лежала, свернувшись калачиком, на диванных подушках, которые еще помнили форму ее тела, ей казалось возможным, что последние полгода были просто кошмарным сном. Не могла же она, в самом деле, провести их в заключении, в камере, в которой не было ничего, кроме двух металлических коек, молчания, буйной сокамерницы с Аркадии и призрачных рыданий, которые оставались с ней даже тогда, когда все слезы давным-давно высохли.
Открыв глаза, она увидела, что мать сидит рядом на диване, поглаживая ее спутанные волосы.
– Я обо всем позаботилась,– мягко сказала она.– Ты помилована.
Гласс вскинула ресницы.
– Как? – спросила она. Удивление прогнало образ Люка, который все еще маячил под ее опущенными веками первые мгновения после пробуждения.– Почему?
– Народ все больше тревожится,– объяснила мама.– За весь прошлый год никто из осужденных подростков не был помилован, и это заставляет людей сомневаться в эффективности системы правосудия. Ты станешь исключением, подтверждением того, что система по-прежнему работает как положено и что тем, кто может быть полезен людям, дается шанс вернуться в общество. Конечно, пришлось постараться, но в конце концов мне удалось убедить Вице-канцлера принять мою точку зрения.
– Мам… я не могу… я… спасибо,– не зная, что еще сказать, Гласс улыбнулась, приподнялась на диване и положила голову матери на плечо. Неужели она свободна? Она почти не могла понять смысл этого слова.
– Не надо благодарить меня, солнышко. Я на все для тебя готова.– Соня заправила за ухо Гласс прядку выбившихся волос и улыбнулась.– Просто помни, что ты никому не должна рассказывать об экспедиции на Землю. Я пообещала это.
– Да, но что с ребятами? С Уэллсом все в порядке? Ты можешь про него узнать?
Соня тряхнула головой:
– Запомни, никакой миссии не было. Важно лишь то, что ты теперь в безопасности. Тебе дается второй шанс,– тихонько прошептала мать,– пообещай мне, что ты не будешь делать глупостей.
– Обещаю,– сказала Гласс, в сомнениях качая головой.– Я обещаю.
Глава 9