Сорванная маска

Энн При́ди (1938–2019)

Середина цикла, самое его сердце,

посвящается тебе





Samantha Shannon

THE MASK FALLING

Copyright © Samantha Shannon-Jones, 2021

This edition is published by arrangement with The Peters Fraser

and Dunlop Group Ltd. and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved



Перевод с английского Анны Петрушиной



Карты выполнены Юлией Каташинской





© А. А. Петрушина, перевод, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022 Издательство Азбука®





Пролог




Всякий, кто погружается в пучину Парижа, испытывает головокружение. Нет ничего более фантастического, более трагического, более величественного.

Виктор Гюго





Порт Кале Сайенская республика Франция

1 января 2060 года

Из Дувра отчалили на рассвете, когда заря только разгоралась на безоблачном небе. Постепенно погода испортилась. Струи дождя хлестали из свинцовых туч, серое море вздымалось и пенилось, обрушивая волны на порт Кале.

По крайней мере, так мне казалось из-за тряски и грохота. Запертая в грузовом контейнере, я видела лишь рифленую сталь и тусклый свет, сочившийся сквозь бреши в стенках.

Свернувшись калачиком на фанерном полу, пропахшем солью и ржавчиной, я то просыпалась, то снова проваливалась в сон, но каждое мгновение ощущала рядом с собой присутствие Стража. Его пальто, наброшенное мне на плечи, не спасало от холода, руки в перчатках заледенели, корабельная сырость пробирала до костей. Подкладка плаща задубела от крови. Действие обезболивающего, которым меня напичкали перед отплытием, понемногу ослабевало.

Долгие годы я мечтала вырваться из Англии, но не в качестве контрабанды. Контуженой контрабанды.

Пока корабль причаливал, мне вспомнилось другое путешествие в чужую страну. Тогда самолет уносил нас с отцом через Ирландское море, прочь от объятой войной родины.

Воспоминания о той ночи ранили до сих пор. Острыми как бритва осколками они засели глубоко внутри, причиняя мучительную боль.


Перед рассветом отец вытащил меня, сонную, из кровати, спустил на первый этаж и сунул в машину. Бабушка услышала возню или просто почувствовала – она всегда говорила, что чует мой страх, словно раскаленный штырь вонзается в грудь, – и выскочила с фермы в платке, наброшенном поверх пижамы. Как же она бежала, как просила отца остановиться… А я молотила кулаками по стеклу, умоляя выпустить меня, но тщетно.

Накануне отец позволил бабушке уложить меня, почитать вслух, ни словом, ни делом не намекнув, что все это в последний раз. Спустя недели молчаливого планирования отец решил дезертировать в Республику Сайен. И я отправлялась с ним.

Под покровом тьмы мы пересекли занятую повстанцами территорию. К аэропорту Шеннон автомобиль подкатил весь изрешеченный пулями. Мятежники каким-то образом вычислили нашу машину, записав ее в потенциальный транспорт агентов Сайена.

Отец подготовился основательно, прихватил чемодан и два пальто. У прочих дела обстояли намного хуже – к стойке таможенного досмотра, пошатываясь, брели люди с окровавленными физиономиями и в лохмотьях, едва прикрывавших наготу. Как выяснилось, рейс номер 16 Шеннон – Лондон-Сити целиком состоял из коллаборационистов. Тех, кто продал друзей и государственные тайны Сайену и кого laochra scátha, призрачные воины, окрестили изменниками родины. Приговоренные к смерти, они не видели иного выхода, кроме как бежать в страну, которой отныне служили.

Попадались среди пассажиров сайенские дипломаты, потратившие время на переговоры, но так и не добившиеся капитуляции. Попадались люди, подобно моему отцу завербованные врагом и избравшие Лондон в качестве пункта назначения. Если не считать хнычущего младенца, я была единственным ребенком на борту.

Вскоре самолет приземлился по ту сторону Ирландского моря, и мы, неприкаянные, шеренгой выстроились на границе, оттягивая неминуемую встречу с Якорем.

Первые минуты на чужбине обернулись для меня настоящим потрясением. После детства, проведенного среди зеленых лугов в обрамлении невысоких гор, Лондон ошеломлял, поражал кобальтовыми фонарями, слепящими экранами и небоскребами, пронзавшими бездонную синеву. И этот город-исполин, непропорциональный до гротеска, мне предстояло назвать домом. Купив в «Коробкé» черный кофе, отец шагнул в цитадель – шагнул на свою будущую погибель.

Лондон, фантастический, трагический, величественный, неподвластный никакой тирании. Он поглотил меня, и в его утробе я покрылась коконом из второй кожи. Кто бы мог подумать, что из кокона вылупится Черная Моль, зачинщица революции. Кто мог предположить, что я обрету семью в «Семи печатях» и разоблачу лондонских кукловодов.

Но в тот день мы с отцом слепо брели навстречу судьбе, не подозревая, какая участь нас ждет. Нечто подобное я испытывала сейчас, подплывая к берегам Сайенской республики Франция. Какие сражения уготованы мне там? Какие имена и маски предстоит примерить? В кого перевоплотиться?

Если бы я знала ответ, то немедленно повернула бы обратно.



На пороге контейнера возник портовый рабочий, принимавший нас в Дувре. Низко надвинутый козырек скрывал его лицо, изо рта вместе с дыханием вырывался пар.

– Все английские суда обыскивают вдоль и поперек, – сообщил он. – Надо убираться отсюда.

Стоило мне чуть приподнять голову, как затылок пронзила чудовищная боль, в висках заломило.

Докер бесстрастно наблюдал за мной. Я различила тускло-серые глаза и такие же волосы. Ни одной яркой черты. Страшно вообразить, скольких беглецов он переправил за границу и как широко раскинулась эта сеть.

Арктур склонился надо мной:

– Пейдж, встать сможешь?

От единственного кивка мир утратил очертания. Угловатый докер расплылся в бесформенный силуэт. Окружающие предметы растекались пятном краски на воде, прочерчивая зыбкие контуры. Я вытянула ноги, судорожно цепляясь за папку, переданную мне Скарлет Берниш. Папку, где хранилась моя новая биография.

Попытка встать обернулась кошмаром. Боль пульсировала в каждой клеточке, синяки ныли. Обливаясь холодным потом, я рухнула на пол.

Пока я силилась отдышаться, Страж наклонился, подхватил меня на руки и, вслед за портовым рабочим, направился к выходу из контейнера.

Побег запомнился смутно. Страж заслонял меня от ливня и ледяной стужи. Свернувшись калачиком у него на груди, я разглядывала окрестности. Хотя время только перевалило за полдень, небо над портом было чернильно-черным. Прожектора отбрасывали тени на стенки грузовых контейнеров. Готовились отчалить паромы и фрахтовые суда с обледенелыми трапами, сквозь пелену дождя на трансляционных экранах вспыхивало послание.

VOUS ENTREZ MAINTENANT À LA RÉPUBLIQUE DE LA FRANCE DE SCION



ВЫ ВСТУПАЕТЕ НА ТЕРРИТОРИЮ САЙЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ФРАНЦИЯ





Воровато осмотревшись, докер впихнул нас в почтовый фургон.

– Сидите тихо, – велел он и захлопнул дверцу.

Очутившись в кромешной тьме, я словно перенеслась обратно в камеру, которая едва не стала моей могилой. Только злобный взгляд рефаита, огнем полыхавший над пыточной доской, озарял беспросветный мрак.

Страж сдвинул в сторону мешки и ящики, освобождая пространство. Я кулем повалилась на пол, ощущая, как от тела разит застарелым пóтом, грязные пряди свисают сосульками.

– Уверен, что он нас не выдаст? – прохрипела я.

Страж бережно накрыл меня пальто:

– Больше Сайен тебя не отнимет. Через мой труп.

Заурчал двигатель. На лбу у меня выступила испарина.

– Спать, – пробормотала я. – Хочу спать.

Страж устроился рядом и накрыл своими ладонями мои, грозя огромной пятерней расплющить тонкие пальцы в шерстяных перчатках.

– Отдыхай, – шепнул он. – Я покараулю.