Сопротивляйся мне

— Они там тупые, по-твоему?! Щас все менты в стране как бешеные за своего. Валить нам надо.

— Я без нее не поеду. Если ты свалишь, я звоню боссу.

Руки трясутся. Я впервые стрелял в человека. Не в человека, в тварь конченую. Но все же. По кабанам, уткам и лосям проще было. Не знаю почему, ведь знаю, что эта тварь ее бьет и издевается. Шлюхи его ему мало стало, на святое покусился! Последние фотографии Анжелики с заплывшим глазом меня размазали окончательно. Когда Никита Юрьевич их показал, я сразу понял — пора. Ждать больше нельзя.

Рука дрогнула. Целился в голову, попал в шею. Потом решил в торс, чтобы наверняка. Опять же не уверен, что попал в сердце. Сука! Так ждал этого момента, так готовился! Чувствую себя олимпийским спортсменом, который всю жизнь тренировался ради одного-единственного дня, но в час икс нервы сдали. Надеюсь, Дымарский хотя бы кровью истечет.

Руки дрожат десять часов подряд. Без остановки. Сердце молотит так, что впору к доктору записываться. Я с отцом с пяти лет на охоте, после касания пальцем курка только удовлетворение чувствовал. Почему его сейчас-то нет? Достаю сигарету, но случайно ломаю ее.

С автомобилями было проще. Там механизм ломаешь. А к чему это приведет — не моя забота. Когда же стреляешь в человека, почему-то всё иначе. Будто сам смерти касаешься.

— Объясним Никите Юрьевичу, что не вышло, — шепчет Захар.

— Не поеду я без нее! — рявкаю. — Уговор был какой? Я четыре года помогаю Никите Юрьевичу избавляться от лохов, он мне потом деньги дает и прикрывает от папаши ее.

— Дело давно уже не в Гловаче, старый олень ни на что больше не влияет. Дело в клане Дымарских! Они сейчас как звери голодные, тебя на части разорвут. И меня заодно.

— Основного я убрал, дай боже. Никита Юрьевич прикроет наш побег с Анжеликой, как и обещал. Он слово мне дал, ты понимаешь? Сука, ненавижу ее отца и мужа. Ненавижу!

— Нахер она тебе нужна после прокурора? Не противно будет-то? — морщится Захар. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вмазать ему. — Потасканная.

— Заткнись! — У меня перед глазами белеет, когда думаю, что он ее… мою чистую девочку.

— Я бы после прокурора не стал е*бать бабу. Мерзко.

— Тебе не светит за хрен мужика подержаться, который будет ее е*ать.

Захар смеется.

— Ты прям помешанный.

— Она моя. Я людей из-за нее убивал, ты понимаешь? Ради девочки своей. Понимаешь это?! Отступать поздно. Смотри, идет! Смотри, смотри!

Анжелика выходит, наконец, из больницы. Бледная, напуганная. Кутается в огромный пиджак. Все еще в крови этого ублюдка. Она не должна была видеть, как я стреляю в ее мужа. Я ждал до последнего, Захар должен был прислать сообщение, что Анжелика с ним, тогда бы я пристрелил гада и дело сделано. Но он ее упустил! Возможно, мне следовало отложить мероприятие и дождаться более подходящего момента. Но увидел, что она к нему идет, и ярость глаза заволокла. Сам не понял, как на курок нажал. Потом еще раз.

Потерпи, малышка, скоро всё изменится.

Рядом с Анжеликой братец ее муженька крутится. Ни на шаг не отходит, падла.

— Че, следом поедем? — спрашивает Захар, зевая.

— Он ее отвезет на Тихую, а туда не пробраться. Все выходные дежурили — ни хрена.

— Надо было домой к ней вломиться вчера! Говорил же! А ты — успеем-успеем. Успели, блть.

— Заткнись!

— Смотри, ее поручают менту. Это шанс.

И правда, Анжелика спускается с лестницы в сопровождении полицейского. Сергей Дымарский уходит в другую сторону. Он явно спешит, что-то происходит. Надеюсь, что-то для них плохое.

Анжелика выглядит потерянной. Боже, заклинаю, помоги. Я целую крестик и говорю решительно:

— Действуем по плану. Звони пацанам.



Анжелика



Я закрываю лицо руками и мотаю головой. Они продолжают орать друг на друга. Это невыносимо! И конца этому нет! Мне что-то вкололи в больнице, и теперь я ужасно хочу спать. А они орут мне под ухо просто.

Мы с доверенным Сергея Владимировича ехали домой. Я не хотела, видит бог, уезжать от Вовы, готова была жить у отделения реанимации. Но, когда бахнулась в обморок, Сергей Владимирович велел помыться, поесть и поспать.

При одной мысли о муже мои пальцы начинают дрожать, а сердце болеть. Мой сильный, умный, мой хороший, ты справишься. Ты обязательно выздоровеешь.

Мы стоим посреди дороги, потому что попали в ДТП. Все друг на друга кричат, автомобили сигналят. Никто не пострадал серьезно, но мы перегородили одну из важных улиц, из-за нас образовалась огромная пробка. А у меня адски болит голова. Я умылась, но по-прежнему в крови Вовы. Я перепачкала руки, лицо. Я будто пропиталась ею насквозь.

— Хватит! — кричу я истошно. — Я еду домой сама!

Дальше провал. Я осознаю себя на заднем сиденье такси. Полицейский, доверенный Сергея Владимировича, говорит водителю:


— Довезешь в целости и сохранности! Номер твой я записал. Если что случится с девушкой — порешу. Понял?

— Д-да, не бесп-покойтесь! — отвечает напуганный водитель. Очень приличный на вид мужчина.

Машина трогается. Я называю адрес свекров и закрываю глаза. Мне надо помыться и переодеться. Срочно. Иначе я сойду с ума.

В салоне пахнет кожей, прохладно. Я смотрю в одну точку и беззвучно плачу. Его оперировали шесть часов, сейчас он в реанимации.

Я рассказала свекру всё. Вообще всё, что только знала. И про отца, и про Никиту Юрьевича, и про магазин бытовой техники. И про помощника следователя Соколова. И о Свете-Янии. И о прочих делах, что Владимир вел. Я знаю-то не так много. Разве что обрывками. Но вдруг важно?

Мне, разумеется, ничего не пояснили. Сергей Владимирович слушал и кивал.

Я открываю глаза и смотрю за окно. О нет! По привычке, видимо, назвала адрес съемной квартиры, хотя нужно было улицу Тихую. Я не хочу оставаться одна, мы не знаем, кто стрелял. Возможно, я нахожусь в опасности.

— Мы не туда приехали, — говорю я. — Извините, пожалуйста, но кажется, я ошиблась. Давайте поменяем маршрут. — Я называю новый адрес.

— Конечно, — кивает водитель, — сейчас развернусь.

Но ехать продолжает к дому.

— Вы пропустили поворот. Нам нужно было налево. Теперь уже езжайте до конца и направо…

Машина резко останавливается, меня кидает вперед, и я хватаюсь за спинку впереди стоящего кресла. Хлопает передняя дверь, и я вижу Тараса. Моргаю, потому что глазам своим не верю. Может, в больнице мне вкололи что-то лишнее?

Пульс слабо ускоряется.

Чувства притуплены, но ужас скребет вдоль позвоночника с новой силой. Я хватаюсь за ручку, но замок не работает. Двери слева и справа распахиваются, в машину садятся еще двое незнакомых мужчин, зажимая меня с обеих сторон. Один хватает меня за горло, второй рукой зажимает рот и нос.

Я пытаюсь сопротивляться! Дерусь! Но первый держит крепко. Запас воздуха заканчивается быстро, да и сил у меня почти нет. Через пару минут я начинаю слабеть. Тогда он резко освобождает меня.

Я делаю жадный вдох и начинаю кашлять. Слышу голос Тараса:

— Я сказал, прекрати! Задушишь ее! Еще раз тронешь, убью!

— Закрой рот, — рявкает тот, кто душил. Потом обращается ко мне: — Значит так, сука. Сейчас вы с Тарасом поднимаетесь в квартиру, собираете шмотки. Лекарства, одежду, документы и деньги. — Между делом он достает из сумки мой сотовый и выключает его. — Если пикнешь, дашь кому-то из соседей малейший знак, вздумаешь что-то учудить — я тебя убью. Ляжешь в могилу со своим папашей. И за мужем твоим мы тогда придем снова, он еще живой. И в твоих силах ему жизнь сохранить. Поняла?

Я киваю. Тарас смотрит на меня и тоже кивает.

— Всё будет хорошо, Лика, — говорит он. — Тебе страшно, но это временно. Я тебя спасу.





Глава 63





Владимир



Ощущение, будто в мутной воде тону. В водоворот меня затягивает, по спирали крутит, с каждой минутой я всё глубже погружаюсь. Гул в ушах, давление. Вместо того, чтобы бороться, расслабляюсь полностью. Позволяю потоку воды завладеть телом и утянуть вниз. Сопротивляться бессмысленно. Когда попадаешь в водоворот, надо отпустить ситуацию и не тратить силы. Смириться. И лишь когда ноги касаются дна, необходимо совершить мощный рывок в сторону. И выплыть на поверхность. Только так можно выжить.



Я открываю глаза.

— Где Анжелика? — это всё, что я хочу знать в данный момент.

Никто мне ничего о ней не говорит, хотя я вчера уже спрашивал. Сразу, как в себя пришел, первым делом. Я очнулся, ее рядом не было, меня это удивило. Я не чувствовал запах ее духов, который хорошо помню. Значит, девушка не приходила вовсе.

Почему?

— В нее тоже стреляли? — спрашиваю напрямую и смотрю в глаза отцу. Она девочка умная, но в какие-то моменты совсем дурная. Молоденькая сильно. Работал снайпер, вместо того, чтобы прятаться, она в меня вцепилась. Я всегда считал, что у нее потрясающе работает инстинкт самосохранения. Но, видимо, не всегда. Бывает, что сбоит. — Отец, Анжелика жива? — мой голос звучит твердо, внутри же все отмирает. Разваливается. И злость — густая, подавляющая. Новый водоворот, который на дно тянет.

Он молчит.

— Отец?

— Мы не знаем, где она, — говорит он. — Ищем.

— Что?! В каком плане не знаете? — я порываюсь встать, но перед глазами в момент темнеет, я проваливаюсь в ночь, чувствуя, как душу разрывает на части. Недоглядел.