Солнце и пламя

– Покажи, на что способен. – Белая Ведьма щелкнула пальцами правой руки, на которой у нее они все в наличии имелись; по этому знаку два эльфа отвязали одного из чернецов и подволокли к нам. – Только так, чтобы я признала, что верные слова только что о тебе говорила. Мне нужна не смерть этого человека, но его страдания. Просто вскрыть ему горло может любой, тут магия ни к чему, обычной стали хватит. Докажи, что ты достоин стать одним из нас.

– Почему именно он? – спросила Рози. – Почему не я, или не Карл?

– В фон Руте всегда было слишком много слюнтяйства, – ответила ей предводительница опальных магов. – Рефлексии, жалости, всего того, что ведет к поражению в грядущих боях. Среди тех, кем я повелеваю, не место слабым и сострадательным. К тебе, например, де Фюрьи, у меня вопросов как раз нет, ты будешь убивать, не задумываясь. Для тебя главное – достижение поставленной цели, и в этом устремлении средства ты не выбираешь. А вот Эраст, с его вечными метаниями и попытками сделать так, чтобы все остались довольны, вызывает у меня сомнения. Если он их прямо сейчас развеет, я буду очень рада; если нет, то ты убьешь его здесь и сейчас.

– А если я все же откажусь это делать? – чуть побледнев, уточнила Рози.

– Тогда тебя придется убить твоей подруге, Эбердин, а после и фон Рута прикончить, – охотно дала пояснение Белая Ведьма. – Принцип всем ясен?

– Предельно, – пробасил Карл. – Эраст, давай, не тяни. Сцеди кровь этого ублюдка по капле, да и дело с концом.

Служителя Ордена Истины, молоденького совсем парнишку, била крупная дрожь. Он буквально повис на руках держащих его эльфов и смотрел на меня так, как корова глядит на забойщика, когда тот подходит к ней с длинным окровавленным ножом. Он, похоже, до последних слов Аманды не верил в то, что его станут убивать. Ну, побьют, потерзают, а после оставят в покое или вовсе сменяют на кого-то из пленных эльфов. Подобные вещи с давних пор практиковались повсеместно. К тому же что раньше в Королевствах, что сейчас в Империи никто бы просто не посмел угрожать смертью служителям всемогущего Ордена.

А тут эта страшная одноглазая девка, разговоры о магии крови… Как не испугаться?

– Вы чего? – выдавил он из себя пискляво и задергался в крепких эльфийских дланях посильнее. – Так нельзя! Магия крови под запретом, людским и божественным!

– Про богов вспомнил? – расхохоталась Аманда, причем от ее смеха меня передернуло не слабее, чем того, кто стоял передо мной. Лучше бы она этого не делала. – А как же ваше постоянное: «они забыли о нас, мы забудем о них»? Что за двуличие?

Чернецы было загалдели, но после нескольких увесистых пинков обманчиво легкими на вид эльфийскими сапогами быстро угомонились.

– Люблю с ними пообщаться перед тем, как начать разделывать, – доверительно сообщила нам, поблескивая кроваво-красным глазом, та, кто раньше звалась Амандой. До того он просто отливал багрянцем, а теперь просто-таки светился демоническим огнем. Это пугало не меньше, чем ее смех. Я, признаться, вообще начал всерьез жалеть, что мы оказались в этих краях. Мы много чего повидали, но это, пожалуй, перебивает все ранее встреченные страсти-мордасти. – Меня это настраивает на лирический лад.

– Ты сказала «не смерть, но страдания», – стараясь не выдавать голосом свой истинный настрой, проще говоря – пытаясь, чтобы он не дрожал от нервного напряжения, обратился к Белой Ведьме я. – Так он должен умереть в итоге? Или этот человек нужен тебе предельно истерзанный, но все еще дышащий? Не дай боги, я по незнанию его угроблю, а ты мне потом за это веселую жизнь устроишь.

– Удиви меня, Эраст, – она подошла поближе, приобняла за плечи и провела пальцем левой, искалеченной, руки по моей щеке. Ногтя на нем не было. – Сделай так, чтобы я сказала тем, кто присягнул мне на верность: «Эти маги достойны встать с нами плечом к плечу».

– Хорошо, – покладисто согласился я. – Стало быть, имеется простор для фантазии. Совсем другое дело!

Молоденький чернец всхрипывал, дергаясь всем телом, что твой жеребец после длительной гонки, и хлопья слюны точно так же слетали с его губ.

– Держите покрепче, – попросил я эльфов. – Ему сейчас будет очень больно, может вырваться.

Жалость? Нет, во мне она даже не шелохнулась. Я слишком привык ненавидеть тех, кто прячет свое лицо под черными капюшонами. Это чувство въелось в мою суть, потому бессвязные фразы, которыми начал сыпать парнишка в тот момент, когда я кинжалом распорол на его груди одежды, меня не трогали совершенно. Ну и потом – если я не убью его, то эта женщина прикончит меня, и, скорее всего, на этом не остановится. Если повинен один, то за него ответят все, полагаю, дело повернется именно в эту сторону. Прежняя Аманда была еще той максималисткой, не думаю, что эта привычка покинула ее, когда она стала Белой Ведьмой.

И потом – если я что и научился делать хорошо и без особых раздумий, так это убивать. Все мы когда-нибудь отправимся за Грань, так что теперь переживать как за того, кто умрет от моей руки, так и за себя самого? Сегодня он, завтра я, для того человек и на свет рожден, чтобы в урочный час издать последний вздох.

Надрез на животе – и кровь тонкой струйкой поползла по белой коже. Я подставил ладонь, немного вдавив ее в тело жертвы, дождался, пока соберется некоторое количество багровой жидкости, после похлопал его по щеке другой рукой, пообещав:

– Вот сейчас и начнется самое интересное!

– Не надо! – попросил чернец, из глаз которого потекли самые настоящие слезы. Надо же, эти господа и плакать умеют? – Пожалуйста!

– Как не надо? – удивился я. – Обязательно надо. Вон, дама просит. А желания женщин надо выполнять, в том смысл существования мужчин. Все ради них – наша жизнь и наша смерть.

Мне показалось или Рози недовольно зарычала? Думаю, показалось. Она всегда знает, когда жизненно важно взять эмоции под контроль, и сейчас именно тот случай.

Ничего принципиально нового делать в данный момент я не собирался. Все тот же трюк, что я пускал в ход не так давно, в Серых горах, когда устраивал Торвальду демонстрацию своих способностей, только с небольшими правками. Там гном быстро отмучался, этому же бедолаге предстоит испить чашу мучений маленькими глотками. Причем отчасти в самом прямом смысле.

Кровь в моей ладони вспыхнула белым пламенем, а после еще и заискрилась, Аманда одобрительно прищурила свой единственный глаз. Красиво, знаю. Самому всегда нравится.

Я поднес пламя к животу чернеца и тихонько шепнул формулу заклятия.

– А? – как-то немного удивленно и негромко вскрикнул он, наблюдая за тем, как пламя, ровно некое живое существо, например змея или ящерица, перебирается во все еще кровящий разрез. – А? А-а-а-а-а-а-а-а!

Вопли человека становились все громче, что неудивительно. Небольшой огонек, что я запустил в его тело, выжег себе дорогу сквозь плоть и сейчас хозяйничает там, внутри, подобно тому, как опытный трактирщик обращается с посудой на кухне. Это больно, но не в телесных страданиях основной ужас. Это еще и очень страшно – ощущать в себе жар пламени.

Быстро эта огненная змейка его не убьет, чтобы его внутренности спеклись в пирог, ей около часа надо, а то и больше, так что времени у меня в запасе много. Надо думать, чем Белую Ведьму дальше удивлять.

– Звери! – снова попробовал вскочить мордатый орденец. – Будьте вы прокляты! Ненавижу вас! Ненавижу-у-у-у!

– Кликуша, – брезгливо поморщилась Белая Ведьма, даже не повернувшись. – Не ори, побереги силы, они тебе еще понадобятся.

– А мне нравится, – заявил вдруг Мартин, с видимым удовольствием созерцая корчи пытаемого и то, как в его животе движется инородное тело, – Есть в этом некая высшая справедливость. Обычно они нас на кострах жгут, так пусть теперь попробуют, каково это – огонь, что тебя пожирает. Так сказать – глаз за глаз, зуб за зуб.

– Глаз за глаз, – задумчиво протянул я. – Кстати – да. Почему нет?

Я кольнул палец острием кинжала, выдавил несколько капель уже своей крови и поморщился. Вот все хорошо в моем выборе, но это постоянное уродование конечностей сталью раздражает ужасно! Хорошо хоть нам как подмастерьям чародея боги вручили дар лучшего, чем у обычных людей, здоровья. Не такого крепкого, как у истинных магов, но тем не менее. Благодаря ему все раны у меня заживают быстрее и небольшие шрамы сходят без следа. Да и не небольшие тоже – например, от раны, полученной в том году на перевале, осталась только узкая белая полоска, а изначально выглядела она куда как страшно! Правда, тогда природе еще Эбердин и Альдин помогли, на мое счастье.

А как жутко выглядели бы мои руки, если бы не эта способность? Это же кошмар! Я не девка, чтобы за ними ухаживать, но лишние рубцы тоже ни к чему.

Я шепнул формулу заклятия, и капля крови превратилась в маленького золотистого мотылька. Жалко, день на дворе: в темноте это смотрелось бы куда красивее. В принципе, я мог придать ожившей крови любую форму – хоть цветочной феи, хоть дракона, но мотылек мне показался наиболее подходящим для того, что задумано. Он невесомый и трогательный.

– Как мило! – не без ехидцы отметила Белая Ведьма. – Только напомню тебе, фон Рут, здесь не базарная площадь, а мы не детишки, которых надо развлекать.


Отвечать я не стал, не счел нужным. Повинуясь движениям моей руки, золотистый мотылек описал в воздухе пару петель, облетел голову подвывающего чернеца, добрался до его мордатого собрата, сипящего под каблуком сапога, давящего на горло, и испуганно замолкшего, когда жар крыльев невесомой крохи заставил потрескивать ресницы, а после снова вернулся к моей жертве и со всего маха влепился в его правый глаз.

У меня даже в ушах от воя засвербело. Как его горло такой напряг выдержало вообще, почему связки голосовые не порвались?

– Ух ты! – сообщил всем Эль Гракх, как только установилась относительная тишина. – Но – справедливо.

– Спорный вопрос, – подала голос Белая Ведьма. – Меня не чернорясцы изуродовали, они-то как раз тут и ни при чем. Хотя за попытку восстановления справедливости благодарю. К тому же это было красиво.

– Поддерживаю, – раздался голос, заслышав который, я сразу понял, что к нашей компании присоединился некто очень влиятельный. Есть у носителей высокой власти в манере общения нечто такое, из-за чего их ни с кем другим не спутаешь, некие полутона, недоступные простым смертным. То ли они такими уже рождаются, то ли в детстве специальные уроки речи берут, я не знаю. Но точно уверен в том, что тот, кто пришел, ох как непрост. – Недурственная работа, с фантазией. Вроде бы пустяк, но смотрится. Октарэн, это твои новые бойцы?

Вот теперь следует повернуться и посмотреть на того, кто оценил мою работу. Теперь – можно.

Само собой – эльф. Высокий, голубоглазый, плечистый. Прямо идеал, предмет девичьих грез. Что интересно – длинные светлые волосы не разделены на несколько кос, как у остальных. Любопытно, это что-то значит вообще? Или тут свобода творчества, сколько хочешь, столько и заплетай?

А еще у него на пальце перстень с блескучим зеленым камушком имеется. У единственного из всех эльфов, что тут собрались. Вот это точно что-то да значит.

«Октарэн». Интересно, что это слово обозначает в переводе с эльфийского? «Любимая»? «Желанная»? «Звездочка моя ясная»? Я фальконский язык, который по своей сути был тем же эльфийским, учил в детстве, но это слово мне незнакомо.

– Это мои бывшие друзья, Аэль, – ответила Белая Ведьма, потянувшись всем телом, как кошка. – Когда-то они заменили мне семью.

– Даже так. – Холеная рука эльфа погладила ее щеку. – Так это твоя родня?

– Ключевое слово «когда-то». – Губы той, кого звали «Аманда», снова скривились в жутковатой усмешке. – В этом мире для нас, как ты знаешь, теперь есть или прошлое, или будущее. С настоящим в нем туговато. Так что моя семья – она в прошлом. А кем они станут для меня в будущем, пока не решено. Хотя вот этот господин, которого зовут Эраст фон Рут, меня почти убедил. В нем есть главное – он получает удовольствие от того, что делает. Крови теперь никто не боится, убивать – тоже, но наслаждаться чужой агонией, чужим страхом смерти способен далеко не каждый. Он – может. А что подмастерье – это не страшно. Не посох делает мага магом.

– И, как мне думается, он способен оценить истинную красоту смерти, – добавил эльф, приобняв свою собеседницу за плечи. Так, что стало ясно – они не просто союзники, тут есть что-то большее. И понятно, что именно. – Вот что, подмастерье. Убей его красиво, порадуй меня. И я замолвлю за тебя словечко перед этой воительницей!

Чернец нашел в себе силы что-то просипеть, но что именно – не разберешь. Похоже, горло он все-таки сорвал.

– С радостью, – прижал я ладонь к сердцу, но кланяться не стал. По уму небольшой поклон был бы не лишним, да и спина бы не треснула, но… Все понимаю, только это уже перебор. Мы сюда не в слуги прибыли наниматься, так что перебьется. – Гарольд, дай мне свой кинжал, будь любезен. А вы, если можно, руки его распрямите и на уровень плеч поднимите.

Эльфы, держащие чернеца, к моему удивлению, без возражений выполнили мою просьбу.

– Не надо, – скорее угадал, чем услышал я слова юноши, уставшего от страха и боли. Ну и дурак, смерть для него теперь лучший выход из ситуации. – Не надо!

Я ничего не стал говорить, просто двумя короткими движениями вспорол его руки от запястья до локтя, ровно в том месте, где синели ручейки вен. В свое время, еще в замке, я время от времени тренировался в работе с кинжалом, используя в качестве пособия свиные шкуры, найденные в конюшне. Были они изначально высохшие и корявые, но после отмачивания в воде становились куда мягче и идеально подходили для тренировки с кинжалом. Не скажу, что я планировал сделать ритуальные убийства частью своей жизни, но, если уж ты взялся за раздел магии, в котором то и дело кому-то надо пускать кровь, – будь любезен, научись верно использовать оружие, предназначенное для данных целей.

Пахнущая железом и страхом багровая влага брызнула из разрезанных вен, парень из последних сил рванулся, пытаясь освободиться, но успеха, разумеется, не достиг, только кровь хлынула еще сильнее.

Первые ее капли не успели упасть на землю, как я выкрикнул слова заклятия – это было хоть и не непременным, но важным условием.

«Факел смерти». Одно из запретных заклятий, имеющее очень и очень дурную славу, потому что область его применения лежала прямиком на границе магии крови и некромантии. Я почерпнул его из одной книги, откопанной мной в книжном хранилище замка. В прямом смысле откопанной: она валялась среди разорванных свитков, полуистлевших манускриптов и прочего хлама, сваленного кучей в одном из библиотечных углов. Выкидывать что-либо из этого помещения Ворон запрещал, вот она и уцелела. Я-то искал кусок пергамента, на который собирался выписать одну формулу, а наткнулся на данный труд неизвестного автора. Собственно, я вообще сначала не понял, что имею дело с книгой, поскольку ни обложки, ни начала, ни конца в ней не имелось. Три десятка растрепанных и объеденных мышами листков, прошитых суровой ниткой, – вот и все.

Да это был даже не учебник, а некий трактат, в котором безвестный автор размышлял о многогранности использования одних и тех же заклятий применительно к разным магическим направлениям и приводил примеры, одним из которых и оказался «факел смерти». И, что важно, там же он подробнейшим образом разбирал плетение формулы, не забыв, разумеется, предупредить читателей о том, что использование данного заклятия строжайше запрещено как людьми, так и богами, да еще и намекал на какие-то серьезные неприятности для того, кто его совета не послушает. Все-таки забавный народ жил в старые времена – считал, что подобных мер предосторожности достаточно.

Само собой, я сразу сообразил, что выучить данную формулу следует непременно, но вот пускать ее в ход можно только в том случае, если небо упадет на землю, очень уж тонка была грань между указанными областями магии. Ворон учил нас кое-каким премудростям некромантического знания, поскольку не чурался его, но они в основном были практического применения. Упокоить мертвеца, выпытать у умершего некие знания, что он унес с собой за грань, забрать золото из могилы так, чтобы покойник после не таскался за тобой по ночам, – это да. Но тут – совсем другое. Здесь маг забирал силу умирающего для того, чтобы передать живому и за ее счет исцелить его от, к примеру, давней хвори. Чем моложе, полнокровнее и физически крепче жертва, тем лучше результат, тем здоровее будет тот, кому достанется ее сила. А в некоторых случаях можно было даже выторговать у Смерти год-другой в дополнение к жизни, если верить автору книги. Но там какие-то особенные нюансы в плетении формулы имелись, их неизвестный мне маг в текст не вставил, как видно, решив, что это уже точно перебор.

Грязное заклятие, короче. Ворон такое бы не одобрил, потому, заучив формулу, я прикопал книгу обратно, да так, что случайно ее и не найдешь. А теперь, должно быть, она и вовсе сгорела.

Ну а после я про него практически забыл. Да и где мне было его применять? В бою подобная волшба пригодиться не может, поскольку в процессе ее применения слишком много условностей, частной магической практикой я не занимался, а никому из моих друзей годков жизни прибавлять не требовалось пока, они же все еще молоды. Или мертвы. Да и рисковать не хотелось, потому что Ворон, повторюсь, вряд ли бы меня за эдакие познания похвалил.

А теперь вот – пригодилось. И Белая Ведьма, и Люций явно не чураются самых мрачных тайн магического знания, так что козырнуть своей осведомленностью в данном разделе точно лишним не будет.

Кровь вспыхнула на лету и втянулась обратно в вены обреченного чернеца, его кожа немедленно начала меняться так же, как чернеет лист пергамента перед тем, как на миг стать огненной вспышкой.

Секунда – и пламя десятками маленьких вулканов прорвалось наружу, быстро охватывая все тело обреченного на муку юноши.

В голос закричал один из его товарищей, а после, брызгая слюной, начал биться головой о стену дома так, будто хотел ее расколотить. Голову, само собой, не стену. Хотя… Может, так и есть, может, он предпочел такую смерть невеселой перспективе знакомства с кем-то из моих друзей. Ясно же, что все эти орденцы достанутся нам, одним Белая Ведьма не ограничится.

Чернец и в самом деле напоминал факел, он горел ясным пламенем, разве что только без искр и вони паленой плоти. Ну и еще не бывает у факелов раскинутых в разные стороны рук, за которые, само собой, уже никто никого не держал. Эльфы отошли в сторонку и с интересом наблюдали за происходящим.

Я все сделал правильно, последним сгорело сердце паренька. Оно, как и было написано в книге, блеснуло яркой белой вспышкой, которую ни с чем нельзя было спутать. По идее, вот тут-то и надо было прочесть вторую часть заклятия, в которой трижды следовало упомянуть имя того, кто заберет себе жизненные силы человека, принесенного в жертву, а после швырнуть в сердечное пламя смоченный в крови заказчика кусочек пергамента.

У меня ничего подобного в планах не имелось, потому я просто стоял и смотрел, как меркнет свечение, которое могло кому-то подарить немного счастливого будущего.

Собственно, на этом все и кончилось. Сгорело сердце – и погасло все остальное. Все, что осталось от человека, – черный костяк, который неприглядной грудой осыпался на землю, да немного пушистого пепла.

– Ого! – цокнул языком дель Корд. – Интересным, оказывается, вас вещам Герхард учил. Сам вечно орал, что магия Смерти в большинстве своем есть зло в чистом виде, а поди же ты! Это, конечно, не некромантия высшего порядка, но тем не менее увиденное сейчас от нее недалеко отстоит.

– Удивил, – признала и Белая Ведьма. – И порадовал. Сложное заклинание, не думала, что ты сможешь им овладеть.

– От себя замечу, Октарэн, что если твои друзья способны на то, что мы созерцали, то имеет смысл не прибавлять к ним слово «бывшие», – добавил Аэль. – К таким людям лучше применять слово «верные».

– Это вряд ли. Видишь ли, у нас разные цели, – с насмешкой ответила ему наша бывшая соученица. – Они собираются мстить за своего учителя, а я… Ну, про меня ты все знаешь.