Сокровище государя
Часть 48 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Эй, красотка! А ты что в мужском платье ходишь? Смотри, сожгут, как ведьму.
– Сжигали уже… Да не сожгли, как видишь, – томно прищурив глаза, девушка одарила служивого самой обаятельной улыбкой, от чего бедолага Марвин аж заколдобился.
– Видишь ли, я помогала брату… А управляться с сетями в юбке не очень-то удобно. Тебя как зовут? А это у вас – галера? А зачем помост? А она и под парусами ходит? Гребцы по очереди гребут? А музыканты зачем? А если вдруг бой – кто победит, галера или парусник, какой-нибудь пинас или флейт?
Дабы уйти от лишних вопросов, ушлая девчонка сама забросала солдатика вопросами, что тому, вообще-то, пришлось по нраву, отвечал служивый охотно, с подробностями.
– Зовут меня Ян, Ян ван Хельман. Я вообще-то голландец, из Амстердама, но давно живу в Данциге. Да-да, мы оттуда идем. На помощь Риге. Это – галера, да. Помост – он не только для профоса с плеткой, а еще и для крепости. Видишь, у галеры как бы два корпуса – один, узкий, на воде, на манер поплавка, и второй, широкий – постея – наложен сверху. На нем и гребцы с веслами, и все такое прочее… Под парусами галера идет, и очень даже быстро – если море спокойное. Ежели вдруг качка – тогда лучше в гавани отсидеться. Вообще, не для дальних походов галера – для боя. Гребцы, да, гребут по очереди. Нет, они не к веслам прикованы, как почему-то многие думают. Смотри, видишь, рядом с рундуками брусья – ну, в них упираются ноги гребцов…
– Ага, ага, вижу! И цепи – к ним.
– Молодец, глазастая!
Похвалив, служивый подсел к девчонке поближе и продолжал, временами облизываясь:
– Гребцы-галерники именуются шиурма. Есть каторжники, пленные, но случаются и добровольцы – жалованье здесь вполне приличное. Года за три на дом можно скопить!
– Ну, да уж – на дом!
– Да-да, именно! Уж можешь мне поверить. Всем гребцам бреют головы, а у добровольцев, видишь – бороды и усы. Кормят сносно, в море – сухари и вода и суп – через день, у берега же – ежедневно. По праздникам мясом дают. Два первые весла от кормы – загребные. Музыканты – задают темп гребли. Всего три смены гребцов, на веслах – только по выходе из гавани и в бою, в походе – под парусами.
– Эх, жаль, я девушка, – вытянув ноги, Марта мечтательно прикрыла глаза. – Нанялась бы в гребцы. Через пару-тройку лет домик бы в Риге купила… А как в бою, очень опасно?
– Да по-разному, – скривился голландец. – Как повезет. Видишь, на галере пушек-то мало. На борта не поставишь – весла. Только на носу да на корме еще. Что же до боя… Я так скажу, когда штиль – тогда только галере и работа. Если же хоть небольшой ветер – любой флейт галере сто талеров форы даст!
– Ах, вот оно как…
– Ну, а ты думала.
Между тем галера замедлила ход и резко повернула к берегу. Там, у перелеска, виднелся приземистый полуразвалившийся дом с крытой камышом крышей. От дома к морю, размахивая руками и крича, бежал какой-то мужчина, судя по одежде – явно дворянин.
Располагавшийся на корме капитан, разглядев мужчину в зрительную трубу, удовлетворенно кивнул и приказал подтянуть к корме разъездную шлюпку, так, что через совсем небольшое время незнакомец уже поднимался на борт, здороваясь с офицерами.
Незнакомец… Ну, для кого как!
– Кажется, этого типа я как-то видела в Риге… Ну да, так! Тот еще тип! Как-то едва меня на рынке не прибил – дорогу я ему не так уступила.
– Видела?
Марвин торжествующе хмыкнул, радуясь, что хоть таким образом наконец-то вернет себе внимание девушки, отвлечет ее от россказней этого чертова голландца.
– Я тоже видал как-то раз. Этот парень тайно встречался с Капитаном!
– С Петером?
– Ну, говорю ж… с ним. О чем они там толковали – не знаю, но встречались, да. Как его зовут – не скажу… В разговорах Капитан называл его адъютантом. А в последнее время атаман все ругался – мол, адъютант его обманул, и хорошо бы его того… на тот свет отправить.
– Значит, адъютант, – задумчиво протянула Марта. – Про него мне мой прежний хозяин рассказывал… Адъютанта этого зовут, кажется, Шульце… Да-да – Шульце! На редкость неприятный господин. Так, говоришь, он Сома обманул? Ага…
Галера между тем встрепенулась, подгоняя гребцов, задули в свистки комиты, судно быстро развернулось, оставляя за кормой песчаную линию близкого берега.
– Похоже, мы больше не плывем в Ригу, – Марвин обеспокоенно приподнялся.
– Не бойтесь, – махнул рукой солдат. – Шкипер наверняка высадит вас во-он на том мысе.
Марта вздрогнула:
– Нам не надо на мысе! Нам надо… Вообще-то, нам на Эзель надо. Ну, или куда-то ближе к нему… Ян, как думаешь, со шкипером договориться можно? Ну, чтоб не высадил…
– Ну-у… – плотоядно осмотрев девушку, голландец шмыгнул носом. – Я, конечно, могу поговорить…
– Поговори, миленький! – девушка умоляюще сложила руки. – А я уж отблагодарю… чем смогу…
– Думаю, этот вопрос мы уладим! – поймав девичий взгляд, многообещающий, бесстыдный и томный, голландец тут же вскочил на ноги и, подмигнув Марте, побежал на корму.
* * *
– Кто тут Эгон, лоцман? – зайдя в корчму, сразу же, не таясь, осведомился невысокий белобрысый парень с широким, чуть тронутым оспинами, лицом и свернутым набок носом. Если бы не эти оспины и нос, то парня можно было бы назвать вполне симпатичным, впрочем, похоже, он и так не страдал от отсутствия женского внимания – едва только войдя, сразу же подмигнул хозяйке, да не забыл хлопнуть по попе прошмыгнувшую мимо служанку. Экий весельчак, однако!
– Ну я лоцман, – отозвавшись, Бутурлин ничуть не покривил против истины, он ведь и впрямь когда-то был ломаном… только не на Двине-Даугаве, а на совсем на другой реке.
Кивнув, белобрысый уселся за стол, рядом, и, щелчком пальцев подозвав служанку, заказал пива.
– Говорят, ты можешь помочь с кораблем до Эзеля?
– Десять риксдалеров!
– Вот, – вытащив из-за пазухи небольшой суконный мешочек, посланец Лихого Сома высыпал его содержимое на стол.
– Пересчитай… убедись.
– «Солнце удачи», – быстро накрыв монеты шляпой, вполголоса промолвил Никита Петрович. – Двухмачтовая шнява, выходит из Риги сегодня.
– Сегодня?!
– Да, да, сегодня. Ты ж сам говорил, что вам надо быстрей!
– Да… говорил… – посланец озадаченно скривился.
– Я сам сведу вас со шкипером, – оглянувшись по сторонам, продолжал лоцман. – Он доверяет только мне и доставит вас куда угодно, даже может подождать, если надо.
– Уж с ним-то мы сговоримся, – покусав губы, парень быстро поднялся на ноги. – Ты обожди пока… Я сейчас… Я быстро…
– Буду ждать за постоялым двором, в балке. Там такая приметная сосна.
– По рукам. Сговорились, жди.
Разбойники появились быстро: приближающийся стук копыт Бутурлин услышал почти сразу же, как только привязал коня.
– Едут! – негромко бросил он расположившимся в кустам рейтарам – засаде. – Помните, только по моей команде стрелять!
– Помним, господин майор!
За добрую службу царь Алексей Михайлович высочайше подтвердил воинское звание, полученное Никитой Петровичем в Риге, у шведов. Майор так майор – чего уж тут еще думать? Так что, ежели господин Бутурлин вдруг захочет командовать батальоном в полках нового строя – милости просим! Естественно, Никита Петрович сему повороту судьбы был весьма рад… правда, обмыть еще не успел – все как-то было некогда. Вот, как теперь…
За поворотом показались всадники, где-то с полдюжины. Честно сказать, Бутурлин ожидал большего, но Лихой Сом, как видно, решил прихватить с собой лишь самых верных, коли таковые в его гнусной шайке имелись.
Вот он появился, верхом на буланом коне, во всей своей красе! Черная бородища, длинный, распахнутый на груди кафтан, высокие сапоги-ботфорты.
Этого гада нужно было взять живым! Взять и пытать, дознаться до государева сокровища. Вот ведь сволочь – самого царя не побоялся обокрасть! Это же все равно, как у красть у Бога. Ведь царь – помазанник Господа на земле. Тем более такой набожный и благочестивый государь, как Алексей Михайлович. Не-ет, не человек этот Лихой Сом, а исчадие ада! Пусть туда и отправится, но – после пыток. Поглядим… поглядим…
– Ты, что ли, Эгон? – подъехав, осведомился разбойник.
– Я-то – Эгон. А вот ты – Капитан?
– Капитан. Можешь быть уверен.
Лихой Сом пристально всмотрелся в Бутурлина… и вдруг…
– Черт! Да это же… хватай его! Бей!
Узнал! Узнал, сволочина поганая. Да, что и говорить, вернувшись из Риги, совсем перестал за собой следить Никита Петрович – не брился, бородкой оброс… Вот и признал его лиходей! Смотри-ка, памятливый… Да что там памятливый – времени-то с верфей прошло не так уж и много.
– Бей!
Взвился на дыбы конь. Сверкнула в руке разбойника широкая абордажная сабля…
Выхватив шпагу, Бутурлин махнул рукой:
– Огонь!
Бахнули из кустов мушкеты! Били метко – из седел повылетали почти все. Один только – тот самый, кривоносый – пытался сбежать, да и того живо стреножили, накинув аркан…
Атаман же… или, как его звали в шайке – Капитан, – со всей неистовой злобой налетел на Бутурлина. Ударил. Сверху, с коня… Невиданной силы вышел удар! И, будь клинок подлиннее – не абордажная бы сабля, обычная! – худо бы пришлось Никите!
А так все же успел отпрянуть, едва цапанула сабелька вражья плечо, самым кончиком раскровянила… Тут подоспел и выстрел!
Грянул… Громко так, на всю балку.
Выронив саблю, Лихой Сом схватился за грудь и, захрипев, повалился с коня… да зацепился ногами в стременах, повис, и испуганный конь, прижав уши, потащил своего хозяина вдаль, по грязной, пришибленной дождями, дороге.
– Сжигали уже… Да не сожгли, как видишь, – томно прищурив глаза, девушка одарила служивого самой обаятельной улыбкой, от чего бедолага Марвин аж заколдобился.
– Видишь ли, я помогала брату… А управляться с сетями в юбке не очень-то удобно. Тебя как зовут? А это у вас – галера? А зачем помост? А она и под парусами ходит? Гребцы по очереди гребут? А музыканты зачем? А если вдруг бой – кто победит, галера или парусник, какой-нибудь пинас или флейт?
Дабы уйти от лишних вопросов, ушлая девчонка сама забросала солдатика вопросами, что тому, вообще-то, пришлось по нраву, отвечал служивый охотно, с подробностями.
– Зовут меня Ян, Ян ван Хельман. Я вообще-то голландец, из Амстердама, но давно живу в Данциге. Да-да, мы оттуда идем. На помощь Риге. Это – галера, да. Помост – он не только для профоса с плеткой, а еще и для крепости. Видишь, у галеры как бы два корпуса – один, узкий, на воде, на манер поплавка, и второй, широкий – постея – наложен сверху. На нем и гребцы с веслами, и все такое прочее… Под парусами галера идет, и очень даже быстро – если море спокойное. Ежели вдруг качка – тогда лучше в гавани отсидеться. Вообще, не для дальних походов галера – для боя. Гребцы, да, гребут по очереди. Нет, они не к веслам прикованы, как почему-то многие думают. Смотри, видишь, рядом с рундуками брусья – ну, в них упираются ноги гребцов…
– Ага, ага, вижу! И цепи – к ним.
– Молодец, глазастая!
Похвалив, служивый подсел к девчонке поближе и продолжал, временами облизываясь:
– Гребцы-галерники именуются шиурма. Есть каторжники, пленные, но случаются и добровольцы – жалованье здесь вполне приличное. Года за три на дом можно скопить!
– Ну, да уж – на дом!
– Да-да, именно! Уж можешь мне поверить. Всем гребцам бреют головы, а у добровольцев, видишь – бороды и усы. Кормят сносно, в море – сухари и вода и суп – через день, у берега же – ежедневно. По праздникам мясом дают. Два первые весла от кормы – загребные. Музыканты – задают темп гребли. Всего три смены гребцов, на веслах – только по выходе из гавани и в бою, в походе – под парусами.
– Эх, жаль, я девушка, – вытянув ноги, Марта мечтательно прикрыла глаза. – Нанялась бы в гребцы. Через пару-тройку лет домик бы в Риге купила… А как в бою, очень опасно?
– Да по-разному, – скривился голландец. – Как повезет. Видишь, на галере пушек-то мало. На борта не поставишь – весла. Только на носу да на корме еще. Что же до боя… Я так скажу, когда штиль – тогда только галере и работа. Если же хоть небольшой ветер – любой флейт галере сто талеров форы даст!
– Ах, вот оно как…
– Ну, а ты думала.
Между тем галера замедлила ход и резко повернула к берегу. Там, у перелеска, виднелся приземистый полуразвалившийся дом с крытой камышом крышей. От дома к морю, размахивая руками и крича, бежал какой-то мужчина, судя по одежде – явно дворянин.
Располагавшийся на корме капитан, разглядев мужчину в зрительную трубу, удовлетворенно кивнул и приказал подтянуть к корме разъездную шлюпку, так, что через совсем небольшое время незнакомец уже поднимался на борт, здороваясь с офицерами.
Незнакомец… Ну, для кого как!
– Кажется, этого типа я как-то видела в Риге… Ну да, так! Тот еще тип! Как-то едва меня на рынке не прибил – дорогу я ему не так уступила.
– Видела?
Марвин торжествующе хмыкнул, радуясь, что хоть таким образом наконец-то вернет себе внимание девушки, отвлечет ее от россказней этого чертова голландца.
– Я тоже видал как-то раз. Этот парень тайно встречался с Капитаном!
– С Петером?
– Ну, говорю ж… с ним. О чем они там толковали – не знаю, но встречались, да. Как его зовут – не скажу… В разговорах Капитан называл его адъютантом. А в последнее время атаман все ругался – мол, адъютант его обманул, и хорошо бы его того… на тот свет отправить.
– Значит, адъютант, – задумчиво протянула Марта. – Про него мне мой прежний хозяин рассказывал… Адъютанта этого зовут, кажется, Шульце… Да-да – Шульце! На редкость неприятный господин. Так, говоришь, он Сома обманул? Ага…
Галера между тем встрепенулась, подгоняя гребцов, задули в свистки комиты, судно быстро развернулось, оставляя за кормой песчаную линию близкого берега.
– Похоже, мы больше не плывем в Ригу, – Марвин обеспокоенно приподнялся.
– Не бойтесь, – махнул рукой солдат. – Шкипер наверняка высадит вас во-он на том мысе.
Марта вздрогнула:
– Нам не надо на мысе! Нам надо… Вообще-то, нам на Эзель надо. Ну, или куда-то ближе к нему… Ян, как думаешь, со шкипером договориться можно? Ну, чтоб не высадил…
– Ну-у… – плотоядно осмотрев девушку, голландец шмыгнул носом. – Я, конечно, могу поговорить…
– Поговори, миленький! – девушка умоляюще сложила руки. – А я уж отблагодарю… чем смогу…
– Думаю, этот вопрос мы уладим! – поймав девичий взгляд, многообещающий, бесстыдный и томный, голландец тут же вскочил на ноги и, подмигнув Марте, побежал на корму.
* * *
– Кто тут Эгон, лоцман? – зайдя в корчму, сразу же, не таясь, осведомился невысокий белобрысый парень с широким, чуть тронутым оспинами, лицом и свернутым набок носом. Если бы не эти оспины и нос, то парня можно было бы назвать вполне симпатичным, впрочем, похоже, он и так не страдал от отсутствия женского внимания – едва только войдя, сразу же подмигнул хозяйке, да не забыл хлопнуть по попе прошмыгнувшую мимо служанку. Экий весельчак, однако!
– Ну я лоцман, – отозвавшись, Бутурлин ничуть не покривил против истины, он ведь и впрямь когда-то был ломаном… только не на Двине-Даугаве, а на совсем на другой реке.
Кивнув, белобрысый уселся за стол, рядом, и, щелчком пальцев подозвав служанку, заказал пива.
– Говорят, ты можешь помочь с кораблем до Эзеля?
– Десять риксдалеров!
– Вот, – вытащив из-за пазухи небольшой суконный мешочек, посланец Лихого Сома высыпал его содержимое на стол.
– Пересчитай… убедись.
– «Солнце удачи», – быстро накрыв монеты шляпой, вполголоса промолвил Никита Петрович. – Двухмачтовая шнява, выходит из Риги сегодня.
– Сегодня?!
– Да, да, сегодня. Ты ж сам говорил, что вам надо быстрей!
– Да… говорил… – посланец озадаченно скривился.
– Я сам сведу вас со шкипером, – оглянувшись по сторонам, продолжал лоцман. – Он доверяет только мне и доставит вас куда угодно, даже может подождать, если надо.
– Уж с ним-то мы сговоримся, – покусав губы, парень быстро поднялся на ноги. – Ты обожди пока… Я сейчас… Я быстро…
– Буду ждать за постоялым двором, в балке. Там такая приметная сосна.
– По рукам. Сговорились, жди.
Разбойники появились быстро: приближающийся стук копыт Бутурлин услышал почти сразу же, как только привязал коня.
– Едут! – негромко бросил он расположившимся в кустам рейтарам – засаде. – Помните, только по моей команде стрелять!
– Помним, господин майор!
За добрую службу царь Алексей Михайлович высочайше подтвердил воинское звание, полученное Никитой Петровичем в Риге, у шведов. Майор так майор – чего уж тут еще думать? Так что, ежели господин Бутурлин вдруг захочет командовать батальоном в полках нового строя – милости просим! Естественно, Никита Петрович сему повороту судьбы был весьма рад… правда, обмыть еще не успел – все как-то было некогда. Вот, как теперь…
За поворотом показались всадники, где-то с полдюжины. Честно сказать, Бутурлин ожидал большего, но Лихой Сом, как видно, решил прихватить с собой лишь самых верных, коли таковые в его гнусной шайке имелись.
Вот он появился, верхом на буланом коне, во всей своей красе! Черная бородища, длинный, распахнутый на груди кафтан, высокие сапоги-ботфорты.
Этого гада нужно было взять живым! Взять и пытать, дознаться до государева сокровища. Вот ведь сволочь – самого царя не побоялся обокрасть! Это же все равно, как у красть у Бога. Ведь царь – помазанник Господа на земле. Тем более такой набожный и благочестивый государь, как Алексей Михайлович. Не-ет, не человек этот Лихой Сом, а исчадие ада! Пусть туда и отправится, но – после пыток. Поглядим… поглядим…
– Ты, что ли, Эгон? – подъехав, осведомился разбойник.
– Я-то – Эгон. А вот ты – Капитан?
– Капитан. Можешь быть уверен.
Лихой Сом пристально всмотрелся в Бутурлина… и вдруг…
– Черт! Да это же… хватай его! Бей!
Узнал! Узнал, сволочина поганая. Да, что и говорить, вернувшись из Риги, совсем перестал за собой следить Никита Петрович – не брился, бородкой оброс… Вот и признал его лиходей! Смотри-ка, памятливый… Да что там памятливый – времени-то с верфей прошло не так уж и много.
– Бей!
Взвился на дыбы конь. Сверкнула в руке разбойника широкая абордажная сабля…
Выхватив шпагу, Бутурлин махнул рукой:
– Огонь!
Бахнули из кустов мушкеты! Били метко – из седел повылетали почти все. Один только – тот самый, кривоносый – пытался сбежать, да и того живо стреножили, накинув аркан…
Атаман же… или, как его звали в шайке – Капитан, – со всей неистовой злобой налетел на Бутурлина. Ударил. Сверху, с коня… Невиданной силы вышел удар! И, будь клинок подлиннее – не абордажная бы сабля, обычная! – худо бы пришлось Никите!
А так все же успел отпрянуть, едва цапанула сабелька вражья плечо, самым кончиком раскровянила… Тут подоспел и выстрел!
Грянул… Громко так, на всю балку.
Выронив саблю, Лихой Сом схватился за грудь и, захрипев, повалился с коня… да зацепился ногами в стременах, повис, и испуганный конь, прижав уши, потащил своего хозяина вдаль, по грязной, пришибленной дождями, дороге.