Сокровище государя

– Чай, скоро и поход! Правда, господине?

– Да уж, – погладив эфес сабли, Бутурлин важно покивал. – Так оно и есть. Для того ведь струги-то и выстроены. На все войско!

– Славно! – одобрил Игнат. – Чай, на стругах-то все лучше, чем пешком.

Стрельцы вновь затянули песню. Солнце поднялось еще выше и, кажется, совсем скоро засияло уже над головами, и как-то вдруг очень быстро по левую руку показалась синяя гладь реки.

Дорога как раз и шла вдоль реки, путь был хороший, наезженный и плотный, копыта коней не проваливались в грязь, что позволило еще больше прибавить ходу. Да, собственно говоря, торопиться-то было некуда: через пару часов пути на крутояре показалась красивая деревянная церковь.

– Святого Дионисия храм, – сняв шапку, радостно пояснил проводник. – Приехали!

Все остановились. Сам воевода вышел из возка и, перекрестившись на церковь, прочел молитву. Бывшие рядом с ними воины тоже осенили себя крестным знамением да переглянулись с радостью: ну, вот он, конец долгого пути.

От церкви спускались к реке избы с плетнями, наверное, пара-тройка дюжин – точно, Плесово – село большое. За избами, на берегу, виднелись какие-то амбары и верфь с застывшими остовами судов. Вокруг копошились люди, доносился звон топоров, визг лучковых пил, крики… Работа кипела в полный рост! Достраивали. Царя ждали!



– Красиво как! Славно… – словно завороженный протянул Игнат. – Деревья вон, трава, папоротники… золотятся. Словно брабантское кружево…

Бутурлин на это ничего не сказал, лишь прищурился, заметив отряд всадников, вылетевших навстречу гостям. Вылетели, надо сказать, умело – растянулись, выгнулись дугой – окружали.

– А вон, батюшко, и пушки, – повернув голову, шепнул Ленька. – Четыре ствола у берега, еще столько же – справа, на опушке… И вон, у самой церквы блестят! Нам бы как бы в лес – а то пальнут еще.

– Я вам дам – в лес! – запахнув ферязь, воевода Потемкин грозно почмокал губами. – Коня мне, живо! Попону праздничную, шишак… Никита! Панцирь злаченый надень – при мне будешь.

– Слушаюсь, княже!

Успели быстро. И коня привели: белого, под алой с золотой вышивкой, попоной. Князь уселся в седло, распахнув ферязь. Под ферязью – байдана с зерцалом злаченым, доспех красоты редкостной, на голове – сверкающий на солнце шишак, на рукояти сабли – рубины огнем горят, холеная борода на ветру развевается – сразу видно, всем князям князь!

Рядом с воеводой – Бутурлин в рейтарском панцире и гишпанском шлеме с двумя страусиными перьями. На перевязи – сабля, пара пистолетов в седельных кобурах, с плеч короткий английский плащ водопадом темно-голубым ниспадает. А что? Чай, не лаптем шти хлебаем!

Тут и рейтары, и стрельцы-молодцы… Встали все мишенью… Ну-ну, князь, видно, знает, что делает.

Всадники между тем быстро приближались, накатывались лавою. Уже сверкнули на солнце сабли!

Усмехнувшись, князь Петр Иванович махнул рукой:

– Трубач – труби! Барабанщики – барабаньте.

Гулким рокотом ухнули барабаны. Радостно запела труба. Воевода тронул коня и поехал навстречу воинам. Ехал спокойно, не торопясь… и ни один мускул на лице не дрогнул!

Бутурлин потянулся было к пистолю…

– Не вздумай, Никита, стрелять! – скосив глаза, строго-настрого предупредил князь. – И сабельку в ножнах держи.

– Но ведь они же…

– Подъедут – честь отдадут!

Сотня шагов до всадников! Полсотни. Уже видны злые сверкающие глаза, оскаленные лошадиные морды. Сверкают сабли. Стволы карабинов тускло блестят. Еще немного и…

– Осади! – властно поднял руку Потемкин.

Скачущие впереди всадники недоуменно переглянулись… и осадили коней.

– Кто такие? – опытный воевода тут же определил старшего – лихого усача в латах с польскими гусарскими дугами за спиною. Неужто и впрямь поляк? Хотя… да-да, говорили, что государь, в ряду прочих, завел в Москве и гусарский полк… Так то государь. В Москве. А здесь кто?

Усач тоже, по всему, оказался бывалым. Оценив все великолепие, спешился и вежливо поклонился, представился:

– Полковник Семен Змеев, волею государя воевода здешний.

– А! – спешиваясь, улыбнулся князь. – Слыхал, слыхал о тебе, Семен Михалыч! Это ты тут верфями заведуешь?

– Язм.

– А я – князь Потемкин, можешь запросто Петром Иванычем звать.

– Княже! – молодой воевода смутился, правда, не очень – действовал-то он правильно. – Вы уж извиняйте за…

– Да не за что, полковник! Вижу – службу знаешь, – довольно хмыкнув, Потемкин лукаво прищурился. – А почто как поляк одет?

– Так трофеи! Дуги с перьями от вражьих сабель зело хорошо помогают…


Змеев поспешно спрятал улыбку, но все же не выдержал, молвил с молодецким задором:

– Так и вы почти все – как немцы.

– Так немцы и есть – рейтары! Государь что – неизвестно, когда пожалует?

– Да мы допрежь него хлебный обоз ждем. Вот-вот должон быти. А за ним – и государь.

Кивнув полковнику, Потемкин уселся в седло:

– Ну, и мы подождем с вами. Покажешь, Семен Михалыч, где лучше встать.

– Добро, княже. За мной поезжайте.



Исправляя невольную свою оплошность, воевода Семен Змеев, распределив всех на постой, вечером закатил пир. Собрались в просторной избе местного старосты Порфирия Грачева, сутулого, себе на уме, мужичка с редкой русой бородкой и хитроватым взглядом. Потемкина, как почетного гостя, усадили за стол в красном углу, под иконами, рядом расселись все в соответствии с родовитостью и чинами, так что Бутурлину едва-едва хватило местечка на самом краю лавки, рядом с рейтарским капитаном.

– О, Никита, – подмигнул тот. – Сейчас выпьем, ага! Кальвадос, да.

– Сомневаюсь, есть ли тут кальвадос…

– Ну-у… не кальвадос, так эта… ме-до-ву-х-ха! – засмеялся рейтар. – Никита! Я вот не верю, чтоб тут у русского старосты – и водки нету? Меня, кстати, Жюль зовут, если ты забыл. Да! Вчера седло мне проиграл, помнишь?

– Да помню, – отмахнулся Бутурлин. – А вот как тя звать…

– Шевалье Жюль де Бийянкур из Нормандии. Как у вас говорят – прошу любить и жаловать.

Так вот и познакомились, можно сказать – заново, выпили за дружбу водки – ушлый француз оказался прав! Нашлось, что выпить, у старосты… Сыскалось и чем закусить. Поскольку в те унылые времена резать продукты перед приготовлением почиталось грехом, то ту же курицу подавали целиком – «куря во штях», или курица, сваренная в бульоне, заправленном мукой.

– Умм! – закусывая, зачавкал француз. – Вкус-сно! Княже Петр Иваныч! А правду говорят, будто при дворе государя Алексея Михайловича подают «грешное блюдо» – куря, разрезанная под лимоны и запеченная в печи?

– Может, и подают, – воевода пожал плечами. – Не вкушивал.

Окромя «курей во штях», важным гостям подавали и много чего другого, не менее вкусного. Запеченного в печи осетра, например, а также уху из белорыбицы, кисель белый (крахмальный) и кисель красный (из сушеных ягод), невероятно вкусную, заквашенную небольшими кочанами, капусту, соленые рыжики и огурцы, пироги с кашей, рыбники, калачи… Ну и водка, да, а к ней еще медовуха и бражка. Последняя – опять же, из сушеных ягод, очень для желудка пользительная. Опять же – от поноса…

– Неужто от поноса помогает? – засомневался Жюль. – Ой, Никита…

– Помогает, помогает, – Бутурлин негромко засмеялся и выбросил куриную кость в поставленную слугой братину.

– Пиво уж, княже, не успели сварить, – между тем каялся староста. – Ничо! Завтра наварим.

– О! Завтра и пиво будет! – рейтарский капитан обрадованно потер руки. – Попробуем, какое тут пиво. Вот, пивал я как-то в Риге и в Бремене…

– В Ниене тоже нехудое пиво варили…

– В Ниене – да!



Бутурлин и новый его знакомец заночевали в соседней избе, куда явились уже под утро. Точнее, явились не сами – слуги привели, Игнатко, Семен да Ленька. У капитана тоже имелся слуга – большеглазый смазливый парнишка с длинными темными волосами, весьма сметливый и шустрый. Он своему господину готовил, чинил амуницию, стирал и еще исполнял целую тучу всякого рода мелких поручений. Так уж тогда было принято, без слуги дворянину – никак. Кто все делать будет? Готовить, стирать и прочее? Дворянин? Так не дворянское это дело, да!



Пировали и на следующий день, и на третий – несмотря на то, что была пятница, постный день. Но особо не грешили – перебивались кашами, яйцами да белорыбицей, обошлись без мяса, раз уж пост. Впрочем, для воинов в походе имелись некоторые послабления…

Расположенное в Плесове войско предавалось всяким делам понемногу: несли караульную службу, готовили снаряжение да потихоньку пианствовали. В последнем особенно отличались рейтары и служилые «по прибору» люди – дворянское ополчение из бутурлинской сотни.

Как опытный воевода, князь Петр Иваныч, конечно же, прекрасно понимал, что вынужденное безделье для воинской дисциплины – гибель. Да это все понимали, просто никак не могли придумать себе никакого достойного дела. Караульных нынче имелось с избытком, ну а, кроме воинской службы, господа дворяне и дети боярские ничем иным позорить себя не собирались. Не на верфи же им идти, в самом-то деле! То-то, что не на верфи…

Имея в виду подобное, Петр Иваныч быстренько сговорился с местным воеводой Змеевым и предложил наиболее упертым «бездельникам» важное и нужное дело – поискать хлебный обоз. Обоз сей должен был выйти из Смоленска еще пару недель назад, верно и вышел, да вот где-то по пути затерялся. Три дюжины возов! Охрана! Караван не маленький.

Бросили клич – живенько нашлись охочие люди! Бутурлин с дружком французом – в числе первых. А что? Дело! Обоз поискать – славно! Проехаться, растрясти хмель.



– Вот здесь и здесь – болота, – воевода Змеев вечером показал на чертеже-карте. – Тут – Смоленский тракт. По тракту-то они и выехали и должны бы уже на лесную дорожку свернуть. Либо – здесь… Либо вот тут, за урочищем.

– А где лучше? – быстро уточнил Никита Петрович.

Воевода покусал усы:

– Лучше-то? Да вот у старосты и спросим… Порфирий! Эй…

– Тамоку, где урочище – ручей, – подойдя, пояснил староста. – Лето нынче дождливое… могли и не проехать. Тогда за урочищем свернули. А там…