Сокровище государя

– А возы оставьте здесь… Ну, что, молодцы? – приосанившись в седле, полковник с неожиданным весельем подмигнул ополченцам. – Благодарю за службу!

– Рады стараться, ваше… ссс… тво! – не очень-то дружно гаркнули в ответ парни. Уж как получилось.

– В колонну по два… Стройся! – живо скомандовал Никита Петрович. – Оружие на пле… чо! Нале… во! Шагом… арш! Раз-два, раз-два, левой…

Так они и дошли до самых ворот, разве что песни не пели. Никто ополченцев не атаковал, никто не обстреливал. Спокойно все было – и солнышко пригревало, и вообще…

– Отря-ад… Стой! Раз-два… Напра… во!

Со всей важностью проехавшись мимо строя, теперь уже риттер поблагодарил своих ратников:

– Благодарю за службу, господа!

– Рады стараться, господин майор!

– На сегодня объявляю вам выходной. Ну а завтра – жду на плацу. Желаю доброго отдыха! Да… в город возвращайтесь без меня… У меня еще дела с генералом! Капрал Енеке, командуйте.

– Есть, господин майор!

Весело переглядываясь, ополченцы тут же направились к городским воротам, при их появлении распахнувшимся настежь. Видать, стражи узнали своих.



У Бутурлина же еще были дела. Ну, а как же? Сведения-то как-то передать надо! Вот только как? Как бы так ловко встретиться со своими, да еще так, чтоб те не приняли Никиту Петровича за врага и тут же не убили? Вот как? Этот вопрос лоцман обдумывал уже давненько и пришел к выводу, что лучше вообще ни с кем не встречаться. Просто оставить послание, да так, чтоб его обязательно нашли, и обязательно передали тому, кому следует. А как так устроить? О, лоцман придумал, как. Пистолет ведь неплохой трофей, правда? А в ствол можно засунуть записку – зря шифровал, что ли? Только чтоб обязательно к своим, русским, попала… Обязательно, да. А для того, чтоб попала, надо немножко храбрости проявить. Храбрости вовсе не безрассудной, а такой вот, как говорили шведы – оправданный риск.

Ну, что же… Как говорится, или пан, или – пропал! Хмыкнув, Бутурлин поправил на голове каску – черненый, с серебряной чеканкой, морион – и погнал коня прямо к лугам, к выгону – к Вейде. Туда, где, по словам шведов, еще вчера объявились передовые отряды русских. А кто там у Алексея Михайловича авангардом командовал? Старый воевода, князь Яков Черкасский, о том Никита Петрович наверняка знал. Ему и подписал послание. Пущай только попробуют не доставить! Теперь бы его только передать…

Трава на лугу росла высокая, ровная, любая корова не отказалась бы от такой травы! Золотой сетью желтели вокруг лютики, летел из-под копыт пахучий розовый клевер, заросли пастушьей сумки щекотали брюхо коня, а очистившееся от облаков и туч небо над головой было таким синим, что было больно глазам! А еще очень хотелось спешиться, упасть в траву и, закрыв глаза, подставить лицо теплому летнему солнышку.

Выстрелов Никита Петрович не услышал, просто увидел вдруг поднявшиеся в ольховнике дымки. Ясное дело – пороховые. Потом уж и выстрелы громыхнули, просвистели над головой пули – дошел, долетел звук.

Ну, это не страшно пока – по движущейся-то цели поди-ка попади! Тем более ольховник-то не так уж и близко – шагов триста, уж никак не менее. Хорошо – заметили, теперь должны бы выслать разъезд. Уж никак не удержаться – вышлют. Интересно, кого – рейтаров или казаков?

А ни тех, ни других! Судя по островерхим шеломам и чешуей переливающимся на солнце доспехам – байданам да бахтерцам – вылетевшего из ольховника отряда, то были служилые люди, дворяне да «дети боярские». Такие же полунищие бедолаги, как и сам Никита Петрович! У таких – да, на трофеи надежда нешуточная. Как бы промеж собою не передрались – пистолет-то не дешевый, златом-серебром изукрашенный. Второй такой же – тоже в седельной кобуре, как раз – в пару. Однако же два – жирно будет. Один-то нашли бы… Куда ж его бросить-то? Везде трава…

Поворотив коня, Бутурлин галопом понесся к городским воротам, тут уж стало не до хитростей, угодить в плен что-то не очень-то хотелось – рано еще! Еще задача не выполнена, да и осада толком не началась. Так что рановато возвращаться, рановато, есть еще и в Риге дела.

Позади вновь послышались выстрелы… Обернувшись, Бутурлин увидел, как отряд служилых разделился на три группы. Первая гнала беглеца по центру, две других – по три-четыре ратника – обхватывали с боков, в клещи.

Этак можно и не успеть к воротам! Больно уж шустрые парни попались.

Никита Петрович пригнулся в седле, принялся нахлестывать коня плетью, не забывая выбирать удобное для пистоля место… Ага, вот здесь – прямо на дороге! Уж точно заметят – да…

Между тем со стен и крепостных башен тоже открыли стрельбу, не побрезговав и пушками, так что «господин майор» влетел в город под такую бешеную канонаду, что, наверное, многие жители года уже подумали о вдруг начавшемся штурме.

Первым делом Бутурлин спешился и поднялся на башню:

– Начальник караула кто?

– Суб-лейтенант Йоханссон, господин майор! – вытянулся бледнолицый парнишка в кожаном грязно-желтом колете и каске.

Славного риттера фон Эльсера в городе уже хорошо знали почти все офицеры… и Никита Петрович этим пользовался.

– Что там было, лейтенант?

– Русские, сударь. Очевидно, гнались за вами, господин майор.

– Понимаю, что русские, что гнались… – Бутурлин нетерпеливо взмахнул рукою. – Они там на дороге задерживались?

– Да, господин майор. Один даже спешился и что-то поднял… У меня зрительная труба, господин майор, и я…

Ну, слава те, Господи…

– Спасибо, лейтенант. Что, господин фон Турн и его люди еще не возвращались?

– Никак нет, не возвращались. Мы тут все их ждем. Думаем, не случилось ли что? А вы их не видели, господин майор?

– Часа четыре назад… да, так где-то. Они собирались пройтись по вражеским тылам.

– Пройтись по тылам?! О, это так в духе господина фон Турна!




Вылазка, или, как говорил комендант Риги и генерал-губернатор Лифляндии господин Делагарди, «пошлая авантюра», вышла ее устроителям боком. С утра на плацу возле Рижского замка под барабанную дробь зачитали приказ:

– Вчера, после прихода русских передовых отрядов, из городских ворот на рекогносцировку вышли несколько офицеров, чтобы определиться с планом обороны. Двое из них, граф Турн и подполковник Кронман, имея при себе лишь несколько человек рейтаров, по неосторожности подошли слишком близко к неприятелю и были убиты… Они погибли за славное дело, господа! Это были славные воины… а воинское счастье изменчиво. Так почтим же их честь салютом!

Прогремел троекратный залп, распугав сидевших на крыше замка ворон и чаек. Уходя, Никита Петрович покусал губу. И Турна, и Кронмана ему было искренне жаль… Хотя – это же враги, и враги далеко не простого ранга! Все так… но все же – жаль. Да, враги, авантюристы… и все же – славные парни, пусть и не друзья, но добрые приятели, несомненно. Жаль, что так. Жаль…





* * *


Стрелецкий сотник Евграф все же оказался не таким уж и дурнем, шифровку передал по начальству, за что и был вознагражден уже буквально на следующий день – утром. Марту же вызвал к себе какой-то высокий чин, бывший при войске. Так и приказал – «срочно доставить»!

– Вот как? – натянув сорочку, усмехнулась девчонка. Ночь она провела на струге, в кормовом закутке, где ее запер «от греха» все тот же Евграф – чтоб не сбежала. Вот, выходит, правильно, что запер – пригодилась пленница… и не только для того, чтоб употребить со всей жадностью – что еще на войне с красивыми девками делать? Да и с некрасивыми тоже.

– Тебе б лучше женское платье надеть, – сотник оценивающе оглядел пленницу и с видимым сожалением покачал головой. – Да вот только нет у нас женского.

– Что ж тогда предлагаешь? – ожгла взглядом Марта.

Стрелецкий начальник пожал плечами:

– Да так… Ну, собралась?

– А что мне собираться-то? – девушка говорила по-русски вполне понятно и даже, пожалуй, слишком уж правильно, что с головой выдавало в ней иностранку. – Как у вас… «толко подпоясаться»! Далеко идти?

– К царскому стругу!

– Неужто сам царь видеть меня желает? – искренне удивилась пленница… впрочем, теперь, наверное, уже и не пленница… хотя кто знает?

Сотник хохотнул:

– Ага! Желает. Поди, все глаза проглядел.

– Да кто же тогда? Какой-нибудь генерал? Воевода?

– Не генерал он и не воевода, – спускаясь по сходням, тихо промолвил Евграф. – Говорят, и не боярин даже. Думный дьяк. Но – человек ума превеликого, сам государь его уважает и жалует.

– Пре-ве-ли-ко-го… – по слогам повторила дева, старательно запоминая новое слово.

Они шли по берегу Двины-Даугавы вдвоем – стрелецкий сотник Евграф и девчонка, в мужской одежке похожая на смазливого отрока. Еще двое стрельцов с бердышами – конвой – чуть поотстали, наблюдая, как двое парней из пехоты вытаскивают сетью какую-то крупную рыбу. Настолько крупную, что умаялись тащить! Вокруг уже собирались зеваки – давали «мудрые» советы, глазели, переговаривались.

– Поди, сом, – бросил один конвоир другому.

Тот с сомнением покачал головою:

– Не, не сом. Думаю – стерлядь или осетр.

– Да водятся ли здесь осетры-то? Что-то я покуда ни одного не видал.

– Так войско же! Стругов сколько… Поди, целый флот! Не-е, осетр – рыбина не дурная, зря на рожон не попрет.

– Осетр-то – не дурная, – прислушалась к разговору Марта. – А вот вы, парни – дураки. Хотела б сбежать – легко бы сейчас вот ушла от такой охраны.

Звуки по воде распространялись далеко, все было хорошо слышно…

– Евграф, – девушка замедлила шаг, кивая на конвойных. – Ты б позвал разинь этих. Правильно я сказала – ра-зи-ня?

– Правильно, – матерно выругавшись, сотник позвал стражей и, погрозив им кулаком, вновь повернулся к пленнице. – Очень даже правильно. Ты – умная. Не обижаешься, что мы вчера…

– А и обижаюсь, так что с того? – Марта покусала губу. – Я – женщина, вы – мужчины. Кругом – война.

– Вот-вот, – воодушевился стрелец. – Верно ты говоришь – война. Послушай-ка… я даже, как звать тебя, не знаю…

Девушка неожиданно улыбнулась:

– Нечего тебе и знать. Как у вас говорят: многие знания – многие печали. Так ведь, да?

– Как скажешь, – сотник вздохнул несколько смущенно и, чуть помолчав, негромко попросил: – Ты это… не говори дьяку про то, что… что мы…

– Не скажу… коли не спросит.

– Да он тебя про другое спрашивать будет! Вон… пришли уже…