Сокровище государя

В розовую ладонь негритянки упал серебряный кругляш.

– Ну… коли важное… Как о вас доложить? Предупреждаю, госпожа неважно себя чувствует и может вас не принять.

– Доложите – капитан фон Эльсер. Старый знакомый из Ниена.

– Из Ниена? Так вы нашей госпоже земляк.



Через пару минут Никита Петрович уже поднимался по лестнице, охваченный самими радужными чувствами. Душа его бурлила – вот, вот, сейчас… сейчас он встретит наконец свою истинную любовь, ту, о которой мечтал, ту, которую не видел так долго!

Он сразу узнал ее. Красавица Анна Шнайдер в домашнем шелковом платье сидела на стуле у самого окна. Каштановые локоны ее, уложенные в замысловатую прическу, слегка покачивались – девушка что-то вязала, меланхолично работая спицами и время от времени поглядывая в окно.

– Это вы из Ниена?

Голубые глаза ожгли! Милое знакомое личико, но однако же показалось Бутурлину каким-то осунувшимся и бледным.

– Ну, здравствуй, милая… – сглотнув набухший в горле ком, сипло произнес лоцман. – Как долго я тебе искал!

– Никита? Т-ты! – наконец, признав, женщина вскочила со стула… однако на грудь не бросилась, и Никита Петрович обнял ее сам. Обнял и поцеловал в губы… Вернее, попытался поцеловать – Аннушка неуловимым образом вырвалась. Улыбнулась:

– Ты как здесь?

– А где мне еще быть? – грустно усмехнулся гость. – Воевода Потемкин обвинил меня в предательстве. Пришлось бежать. Куда – все равно, но раз ты, милая, в Риге… Сердцу не прикажешь! Вот так-то, да.

– Никита! Явившись ко мне, ты подвергаешь себя большой опасности! Очень, очень большой, – предупредив, Аннушка еще больше побледнела. – Если тебя узнают, то… ты помнишь, кто мой муж?

– Значит, уже замужем… – тихо промолвил Никита. – Венчалась…

– Венчалась, да! – красавица с вызовом сверкнула глазами. – А что мне оставалось делать после смерти отца? На что жить, где?

– Так ваш батюшка умер? Жаль, жаль. Славный был человек.

Молодой человек, желая утешить, дотронулся до руки возлюбленной… Анна отдернула руку тотчас же, словно бы гость вдруг собрался ее укусить!

– Да что с тобой, милая? – удивленно воскликнул лоцман. – Ты все такая… дерганая. Почему?

– Есть причины, – женщина поникла лицом, в уголках ее голубых глаз блеснули слезы. – Видишь ли, супруг мой человек себялюбивый и жесткий, даже жестокий. Я не знала этого раньше… а теперь уж – что…

Только сейчас Бутурлин вдруг заметил белесые шрамы на руках возлюбленной, у локтей…

– Это что? Ну! Говори же! – Никита Петрович с силой схватил Анну за плечи.

– Он прижигал меня раскаленной спицей… – покусав губы, поведала та. – И еще много чего делал. Фрицу нравится причинять боль. Но он потом всегда откупается – драгоценности, браслеты и прочее.

– Он бьет тебя? Пытает? – в гневе схватившись за шпагу, громогласно вопросил визитер. – Так пусть теперь знает – так это ему с рук не сойдет! Я найду его… и проткну шпагой! И сделаю это уже в самые ближайшие дни.

– Ох, Никита… – Аннушка уселась на стул и обреченно замотала головою. – Как бы тебя самого не проткнули. Эти люди – преступники и способны на всё. Мой супруг и все его чертово братство.

– Черноголовые?

– Да… Не все из них, но… Скоро там совсем не останется порядочных и честных. Впрочем, что это я? – встрепенулась красавица. – Уходи, Никита! Прошу тебя. Уходи и никогда больше сюда не наведывайся! Пойми, это очень опасно, они убьют тебя, как только узнают.

Женщина выглядела напуганной и сильно дрожала. Настолько сильно, что Никита Петрович мягко обнял ее за плечи и, поцеловав в щечку, шепнул:

– Ну, не стоит так бояться, милая! В конце концов, мы же можем уехать.

– В Швецию или в Любек… – покачав головой, Анна тяжко вздохнула. – Увы! Они достанут меня и там. И тебя – тоже.

– Ты знаешь, тогда я достану их здесь! – выпрямившись и расправив плечи, на полном серьезе заявил гость. – Доберусь, черт возьми, до всей их шайки! И, клянусь, сделаю это уже в самое ближайшее время.

Аннушка в испуге замахала руками:

– Нет, нет, даже и думать об этом забудь! Ну, я прошу… Нет, настаиваю! Поклянись, что забудешь сюда дорогу…

– Нет! – положив руку на эфес шпаги, резко возразил Никита Петрович. – Клясться в этом я не буду. И еще раз говорю о том, что…

В дверь неожиданно постучали с той смесью настойчивости и робости, как это делают слуги.

Анна повернула голову:

– Что?


В комнату заглянула служанка – та самая негритянка, что встречала Бутурлина. Широкое фиолетово-черное лицо в обрамлении ослепительно белого чепца смотрелось весьма комично.

– Время пить грог, госпожа, – сверкнула ослепительно белозубая улыбка. – Вашему гостю я тоже подам.

– Да-да, пожалуй… – Аннушка рассеянно махнула рукой.

Служанка с поклоном ушла, но почти сразу явилась с подносом в руках. В серебряных кубках дымился горячий грог, на фаянсовом блюде лежала свежая выпечка. Хрустящие булочки с корицей и кунжутом.

Грог… странное питье для лета. Впрочем, для такого дождливого – в самый раз.

– Выпьем… И уходи, – усаживая гостя за небольшой столик, строго предупредила хозяйка. – Пойми, Никита, я опасаюсь не только за тебя. Мне тоже достанется.

– Не понимаю! – Бутурлин в сердцах ударил по столу кулаком, так, что приборы подпрыгнули и зазвенели. – Как ты живешь с такой сволочью?

Анна потупила взор:

– Так получились. И вообще – на все Божья воля.

– Ничего! Скоро я избавлю тебя от этой напасти, – скрипнув зубами, лоцман поднял кубок. – За нашу встречу! Наконец-то я тебя отыскал.

– Да, за встречу. Ага.

Кубки гулко стукнулись краями. Не таким уж и горячим оказался грог. Не горячим, но слишком уж пьянящим, забористым… Вдруг поклонило в сон. С такой силою, что веки слипались сами собой…

Выронив опустевший бокал, Никита Петрович без сил вытянулся в кресле. Аннушка же едва не упала со стула… Хорошо, подхватила вовремя вбежавшая служанка, уложив женщину на сундук, покрытый затейливой циновкою.

Белозубая улыбка, больше походившая на акулий оскал, озарила фиолетовое лицо. Все так же усмехаясь, служанка выглянула в дверь и громко позвала:

– Янис! Да где тебя носит, скверный мальчишка? Янис!

– Я здесь!

В дверь заглянул юный слуга в короткой желтоватой курточке, крашенной корой дуба и дроком.

– Беги к хозяину, – с неожиданной властностью распорядилась служанка. – Скажи, явился тот, о ком он предупреждал. Добавишь – старая Грета сделала так, как наказано. Всё, ступай.





* * *


Бутурлин очнулся в каком-то сыром и полутемном подвале, освещаемом неровным светом факелов. Все кругом напоминало ад: оранжево-красные сполохи, прыгающие по стенам жуткие черные тени, жаровня с докрасна накалившимися углями. Склонившийся над ней человек в кожаном фартуке стоял спиной к Никите, а рядом с жаровней, на дыбе, была подвешена женщина, нагая, с распущенными волосами… Аннушка!

Молодой человек дернулся, сразу же ощутив всю бесполезность своей попытки вырваться. Его руки оказались не просто связаны – скованы цепями, а Никита Петрович вовсе не был Голиафом, чтоб разорвать железные путы. И все же – дернулся еще раз… цепи звякнули. Стоявший у жаровни мужчина обернулся, окинув узника хищным торжествующим взглядом. Так смотрит волк, перед тем как прыгнуть и разорвать свою жертву в клочья. Сутулый, слегка за тридцать, с вытянутым каким-то собачьим лицом, которое выглядело бы унылым, если б не озарялась сейчас самой гнусной ухмылкой.

Майнинг! Фриц Майнинг, казначей братства «черноголовых» и законный супруг Анны! Но зачем он…

– Вижу – узнал, – Майнинг оскалил желтые зубы и грязно выругался. – Как и я тебя… Да, да, твоя маскировка тебя не спасла… Тем более у старой негритянки Греты очень чуткий слух. Что ж ты так неосторожно, а? Молчишь? Напрасно. Сейчас ты нам расскажешь всё. Что знаешь, а о чем просто догадываешься… Господин Байс все аккуратно запишет…

Здесь казначей картинно повернулся, указав кивком на своего секретаря, Антона Байса, щеголя с неприметным лицом, не так давно ускользнувшего от Бутурлина еще там, на реке Неве. Байс и сейчас выглядел щеголем – в изысканно-черном, расшитом жемчугом, камзоле с кружевным воротником, при шпаге.

Шпага-то плохонькая, придворная, – невольно покривился узник. Слишком уж тонкий клинок, эфес слишком изящный. Такой только на дуэлях друг дружку дырявить, в реальном же бою – сломается от первого же удара палаша или сабли.

Услыхав свое имя, щеголь посмотрел на Бутурлина и издевательски кивнул:

– Здравствуйте, господин лоцман. Давненько не виделись.

– Не так уж и давно, – Никита Петрович повел плечом, снова звякнув цепями. – Что вам вообще от меня надо?

– Ну, я же сказал! – недобро прищурился Майнинг. – Всё. Сейчас и начнем… да…

Отойдя от жаровни, он взял лежавший рядом, на каком-то сундуке, кнут, размахнулся… и умело, с оттяжкой, ударил… подвешенную на дыбе супругу! Несчастная дернулась и закричала, на белой коже ее протянулась кровавая борозда.

– Эй, черти! – заорал, заругался Бутурлин. – Что вы делаете? Зачем? Это вам с рук не сойдет.

– Очень даже сойдет, – опустив окровавленный кнут, казначей неожиданно улыбнулся, вполне светски и даже весьма обаятельно. Наверное, этой вот своей улыбкой он Аннушку и «купил».

– Никто, милый мой, ни о чем не узнает. Ты погибнешь при попытке к бегству… останутся лишь показания… Которые ты, друг мой, несомненно, дашь… Ведь дашь? Или хочешь, чтоб милая Анна помучилась?

– Зачем? – со злобою выкрикнул Никита Петрович. – Зачем ты ее… Я и без того все расскажу, спрашивайте.

– Расскажешь, куда ты денешься? – Майнинг спокойно кивнул, в его бесцветных глазах вдруг отразились красные угли… страшноватый отблеск. – Что же касаемо Анны… то я просто наказываю свою неверную жену. Имею законное право!