Сокол и Ворон

Водяной хмыкнул. Духи любили торговаться.

– Что ты принесла мне в дар?

Дара вынула серьги из ушей и не глядя бросила перед собой в воду. Следом полетели кольца, что прислал в подарок своей гостье Великий князь.

Водяной наблюдал молча, и Дара не могла догадаться, пришлось ли ему по нраву подношение.

– Я хочу, чтобы ты сплавал на мельницу у Великого леса, она стоит недалеко от деревни Заречье на берегу Звени. Там живёт другой водяной, он знает меня и расскажет все, что я захочу знать.

Дух молчал.

– Ещё я хочу, чтобы ты нашёл мою сестру, звать её Весняна и она должна быть в Рдзении. Мне нужно знать, где она и в добром ли здравии.

Белый подол колыхался на воде, а к голым ногам приставали водоросли. Дара стояла прямо, не желая показать водяному, что опасалась его. Пусть прежде ей доводилось иметь дело с духами, этот водяной был незнаком. Люди верили, что создания Нави лживы и жестоки.

– Хорошо, – вымолвил водяной, и послышался плеск, как если бы кто-то пролил воду из кувшина в реку. – Я выполню твоё желание, когда плата будет достойной.

– Тебе мало? – вырвалось у Дары. – Что же ещё?

Она поджала губы от досады. Не стоило показывать духу, что она готова пойти на уступки. Ей стоило настаивать на своём и требовать повиновения, но теперь было уже поздно.

– Немного, – он хихикнул противным тонким голоском, отчего вода в нём забурлила громче прежнего. – Мне хватит нескольких капель твоей крови.

Дара с трудом сдержалась, чтобы не сделать шаг назад, прочь от существа.

– Зачем? – скорее от удивления, чем из любопытства спросила она.

– Скоро воды реки наполнятся кровью, это будет вкусно, – прожурчал дух. – Но то кровь людей, изредка колдунов. Я хочу узнать, какова на вкус кровь ведьмы, которая пила из источника и несёт в себе огненный свет.

Дара сжала кулаки. Глупой затеей было отдать свою кровь духу. Он мог узнать о ней больше, чем она желала. Все её тайны и слабости, все желания и страхи – даже те, о которых она сама не подозревала.

– К тому же, как иначе мне найти твою сестру? Мало ли на белом свете девушек, рождённых по весне?

Дара замотала головой.

– Нет, этого слишком много. Я могу принести тебе другую жертву. Курицу если хочешь, но не сейчас.

– Сейчас. И только твою кровь, – возразил водяной.

Даре не нравилось происходящее, но как уговорить водяного, она не знала.

– Ладно, – с тяжёлым сердцем согласилась она. – Но только несколько капель.

Она не видела его лица, но догадалась, что дух улыбался, обнажая острые рыбьи зубы.

– Мне много и не нужно.

Дара вновь вынула нож и, прикусив губу, порезала палец.

Тяжёлое тело водяного соскользнуло в воду с громким плеском. В следующее мгновение он вынырнул рядом, и Дара еле сдержалась, чтобы не отшатнуться назад. Дух растянул зелёные губы в хищной ухмылке, ухватив её мокрой склизкой рукой за запястье, притянул ладонь к себе, облизал капли крови на пальце и жадно обхватил его холодными губами.

Дара медленно убрала нож в ножны, стараясь не смотреть, как водяной старательно посасывал палец. Её замутило.

Размытый взгляд скользнул по берегу, отражению луны на воде, рваным тучам на небе. Дара зажмурила глаза на мгновение и распахнула их широко.

– Теперь исполняй, что обещал.

– Исполню, – довольно произнёс дух. – Всё исполню.

Дара с отвращением посмотрела на его покрытое чешуёй лицо. Водяной, живший на родной мельнице, никогда не казался столь омерзительным, хотя мало чем отличался от этого, разве что чешуя его была темнее, а сомовьи усы длиннее. И между тем она привыкла к водяному из Заречья, а к этому не могла сдержать неприязнь.

– Чем тебе так приглянулась моя кровь? – спросила она.

Водяной промурлыкал что-то несуразное в ответ, Дара не смогла разобрать ни слова. От крови он ошалел, отпустив наконец её руку, и стал кружиться вокруг, будто рыбка в пруду.

Дара опустила руку в воду, желая смыть следы чужих губ с кожи.

– Что особенного в моей крови? – повторила она свой вопрос.

Дух плескался в реке, отплывая всё дальше.

– Ответь мне! – прикрикнула Дара, ощущая, как руки свело от сдерживаемой силы и ярости.


– Солнце, чистое солнце, – промурлыкал совсем по-кошачьи водяной и скрылся в тёмных водах Звени.

В следующий миг Дара уже пожалела, что так громко закричала.

Позади послышались шаги. Она кинулась в сторону, надеясь спрятаться в прибрежных зарослях, но её остановил знакомый голос:

– Что ты здесь делаешь?

У Дары закружилась голова. У самой воды стоял мужчина в длинном плаще, с пояса у него свисал меч. Ярополк казался расслабленным, наблюдая за ней.

– Выходи, а то замёрзнешь.

Он произнёс это так беззаботно, словно не происходило ровным счётом ничего необычного. Выбора не оставалось. Медленно Дара пошла к нему навстречу. Не спеша, разглядывая его со странным хищным предвкушением. Тело жгло и сводило.

Холод не тревожил её, покуда она не вышла на берег, но силы покинули резко, будто из полного ведра пролили всю воду. И тут же знакомый голос прошептал на ухо:

– Нарушенное слово карается смертью…

Ноги вдруг сделались непослушными, и она упала бы, если бы не Ярополк.

Он подхватил её, крепко прижал к груди. Снежный князь пылал, как открытый огонь, и Дара неосознанно прижалась к нему. Одежда его мгновенно промокла от соприкосновения с мокрым платьем.

Сила, которая только что опьяняла, пропала без следа, оставив после себя лишь слабость. Дара растерялась от такой перемены и задрожала то ли от страха, то ли от холода, то ли от малознакомой прежде робости.

Знал ли Ярополк, что люди его отца пытались убить Дару? Или всё-таки не Великий князь стоял за этим?

Дара хотела отстраниться, хотела напомнить себе, что нельзя было доверять Ярополку, но не смогла.

Он будто был слеплен самой матерью-землёй, таким сильным и стойким он казался. Ласково и в то же время властно он погладил её оголённую шею, плечи и спину, и Дара не посмела возразить. Разве раньше была она такой? Разве старшая дочка мельника когда-нибудь отличалась робостью?

Но когда князь обнял её ещё сильнее и поцеловал крепко, почти больно, она только послушно приняла его. Тело охватила слабость, и мучительно сладко свело низ живота. Дара разозлилась на Ярополка за то, что он посмел вести себя с ней столь развратно, на колдовскую силу, за то, что вновь покинула её, но больше всего на саму себя. Она не должна, не имела права вести себя так послушно, быть податливой и мягкой. И всё же руки против её собственной воли обвили шею Ярополка. Она прижалась к нему грудью, повисая в объятиях.

Дара почти обрадовалась, когда заслышала чужие голоса, потому что её непослушные пальцы уже пытались расстегнуть застёжку на плаще князя, а сам Ярополк высоко задрал её платье и обхватил горячими ладонями голые ягодицы.

Князь поспешно отпустил Дару и накинул ей на плечи собственный плащ. Она отпрыгнула в сторону как ошпаренная и только успела одёрнуть мокрый подол и закутаться в княжеский плащ, как из-за редких кустов на берег реки вышли пятеро, освещённые дрожащим светом пламенника.

Впереди шёл один из стражников, Дара раньше не встречала его. С удивлением и некоторым страхом она узнала среди людей Пресветлого Отца. По широкому лицу Седекия сложно было прочесть его мысли и чувства. Одетый в привычный свой серый балахон с золотыми лучами солнца, блиставшими в свете пламенника, он встал неподвижно напротив Дары, сложив руки на животе. Человек подле него не скрывал своего негодования. Дара прежде не разговаривала с ним, но точно видела это худое лицо с длинным тонким носом во время службы.

Двое других стояли за спинами священнослужителей, и в темноте было непросто разглядеть их лица.

Между тем носатый вышел чуть вперёд.

– Ведьма, как посмела ты нарушить… – визгливым голосом начал он, но не успел договорить.

– Ты говоришь с гостьей Великого князя, Мефодий, – сердито оборвал Ярополк. – Не смей наносить ей оскорблений.

Дара нерешительно обернулась, но увидела не того мужчину, что обнимал её только что, а истинного князя – собранного, строгого, решительного. В голосе и взгляде Ярополка не осталось страсти.

– Но князь, это же… что же это такое? Ведьма собирает шабаш под стенами столицы, под самым носом у слуг Создателя, – негодовал тот, кого назвали Мефодием.

Пресветлый Отец Седекий молчал, лицо его скрывали тени капюшона, но Дара кожей чувствовала тяжёлый взгляд.

– Не припомню, чтобы ведьмы собирались на шабаш в начале осени, – хмыкнул Ярополк. – Да и кому захочется танцевать голышом в такую погоду?

Дара обхватила себя руками и сильнее закуталась в плащ, пытаясь согреться. Медленно но верно к ней возвращалась злость, а вместе с ней и сила. Она поджала правую ногу, вновь ощутив студёную землю.

– Да вы только посмотрите! – возмущённо воскликнул Мефодий, заметив её босые ступни. – Она же голая! Никак собиралась плясать с нечистыми духами.

Дара бросила полный злобы взгляд на служку, но внутри сжалась от ужаса. А что, если кто-то увидел её с водяным? Да, в родном Заречье никто бы не осудил за общение с духами, деревенские и сами приносили им дары. Пусть Охотники в Ратиславии и не имели той же власти, что в Лойтурии или Рдзении, но если Дару напрямую уличат в колдовстве…

Только тогда она разглядела за спинами служителей храма Вячеслава и Добраву. Княжич выглядел скорее встревоженным, чем возмущённым.

– Дарина выросла в деревне, там все привыкли ходить босиком. Нельзя судить её за старые привычки, – произнёс Ярополк чуть насмешливо. – Как и нельзя судить юную девушку за тоску по дому. Ты, Мефодий, тоже долго привыкал к Златоборску. Да и сейчас нередко напеваешь что-то себе под нос, когда гуляешь по городу. Старухи говорят, что это страшное троутоское колдовство.

– Я?! Слуга Создателя?!

– И за самым невинным ликом может скрываться посланник Аберу-Окиа. Разве не об этом ты говорил на днях, Пресветлый Отец?

Седекий промолчал, но Мефодий не смог усмирить свой гнев.

– Ты, князь, перевираешь слова верного слуги Создателя, чтобы защитить проклятую душу. А между тем можешь ли ты сказать, что сам делал поздней ночью наедине с незамужней девицей?

Дара увидела, как гневно дёрнулись губы Ярополка, но он сдержал свою ярость и вдруг… расхохотался.

– А если бы девица была замужней, ты бы не посмел обвинять меня в распутстве? – сквозь смех проговорил он.