Снова дембель

– Куда?

– С твоим отцом говорить буду. Не бойся, руки просить не стану, мне еще служить два года. Обсудим, что вам делать и как выбираться из этой пропасти.

Вазген Геннадьевич меня узнал, крепко пожал руку, еще раз поблагодарил за спасение его семьи.

Долго разжевывать про ситуацию вокруг не пришлось. Человеком он оказался умным и рассудительным, быстро понял, что означает появление колючей проволоки и перегороженные бетонными плитами ворота. Сразу догадался, по чью душу скоро заявятся незваные гости.

Но уезжать отказался наотрез. Некуда оказалось ему и остальным беженцам ехать. В Армении после землетрясения и так сотни тысяч людей оказались без жилья на улице, впереди зима, и там она не такая теплая, как в здешних краях.

В Карабахе – война, в Азербайджане для них безопасных мест вообще нет, к тому же здесь у них остались дома и квартиры, которые они бросить никак не могут.

Да и просто денег на дорогу и обустройство у большинства из них нет.

Разговор зашел в тупик. Переубедить не удалось. Конечно, я понимал этих людей и их мотивы. Дом или квартира – это обычно единственная реальная ценность в их жизни, на покупку или строительство которой ушли многие годы, если не десятилетия. Свыкнуться с тем, что ты в одночасье лишился всего и, по сути, стал бездомным и безработным, то есть с новой реальностью, очень сложно. Человек до последнего будет надеяться на чудо, что все нормализуется и вернется обратно, вместо того, чтобы спасать последние крохи, пока есть хоть один шанс.

– Вазген Геннадьевич, как ни горько это говорить, но в этом городе вам уже никогда жить не дадут.

– Я здесь всю жизнь прожил, двадцать лет на фабрике, до главного механика дослужился. Никакие шакалы не заставят меня уехать отсюда, – с неумолимой отчаянной решимостью рубанул тот в ответ.

– Через два дня, а может раньше, эти, как вы выразились, шакалы придут сюда, обложат вас со всех сторон и будут душить хоть полгода, хоть год, пока вы не уедете.

– Советская власть не допустит этого, – уверенности в его голосе стало меньше.

– Советской власти здесь и раньше не много было, а сейчас и подавно. Или вы не знаете, кто стоит за спинами этих отморозков? Кто дает деньги на митинги, печатает их газеты, кто заинтересован больше всего в царящем здесь бардаке? В конце концов, кто скупит все ваши дома, когда вас наконец заставят уехать из города?

Отец Карины промолчал, лишь хрустнул суставами пальцев, да в глубине глаз появилась чернота, признак бесконечной тоски и отчаяния, которое невозможно выплеснуть наружу.

– Зачем мне это говоришь? – наконец спросил он.

– Вам придется уехать. Лучше сейчас, скоро ситуация ухудшится, нельзя терять время. Вы наверняка знаете, что цены на жилье в городе уже упали в два раза. Выручить за свои дома нормальные деньги вы не сможете уже никогда. Скорее всего, вы вообще их продать не сможете, вам этого не дадут сделать. Единственный шанс – договориться с этими самыми шакалами, чтобы они оплатили ваш отъезд. Пять тысяч рублей за каждую армянскую семью. Деньги у них есть, можете не сомневаться. Секретарь райкома в месяц столько имеет.

– Мой дом стоит не менее двадцати тысяч! – возмутился собеседник. – Я не отдам его за бесценок!

– Не обижайтесь на мои слова. Ваш дом сейчас не стоит ни копейки. Либо вы получаете пять тысяч и уезжаете куда-нибудь в Краснодарский край со всей семьей, либо через полгода придется бежать отсюда без копейки в кармане в грузовом вагоне под охраной военных.

– Я не отдам свой дом разбойникам и грабителям!

– Тогда я ничем больше не могу вам помочь, – решил я закончить бессмысленный разговор.

– Подожди! На секунду представим, что я соглашусь. Смогу уговорить остальных, хотя не знаю как. Но уговорю. Зачем этим шайтанам платить нам деньги, если ты говоришь, что через полгода нам придется бежать отсюда? Проще подождать и забрать наши дома бесплатно.

– Зачем ждать полгода, если можно получить сразу? Тем более деньги они вернут сразу в тройном размере. Возможно, взамен вам придется подписать бумаги у нотариуса и выписаться.

– На это мы никогда не согласимся! – снова уперся гордый армянин. – Пусть помучаются без документов.

– Думаете, это их остановит? – в прошлой исторической реальности ушлые аборигены приватизировали офицерские квартиры всего через год после захвата и самозаселения. – Здесь за деньги любую бумагу оформят.

– Какие гарантии, что нас не обманут?

– Никаких. Вы же с бандитами собираетесь договариваться. Только предоплата с их стороны и выполнение всех условий после получения денег.

Старый армянин надолго задумался. Хотя какой он старый – лет сорок всего, просто последние события на нем отразились не самым лучшим образом.

– Спасибо, Александр, что хочешь помочь людям, попавшим в беду. Но ты молод еще, поэтому в людях пока плохо разбираешься. Все правильно сказал, все правильно посчитал. Про выгоду, про цены и остальное. Одного ты не учел. Там не только бандиты и грабители, среди них много идейных фанатиков, которые никогда не станут договариваться с армянами, и другим не дадут. Для них деньги не так важны, мы для них – кровные враги, с которыми не ведут переговоров.

– Ты прав, дядя Вазген. Но даже на войне с противником иногда договариваются о перемирии. Поэтому тебе придется разговаривать с самым главным из них, даже если это будет кровавый упырь и людоед. Ису Гумбарова ты наверняка знаешь.

Дядя Вазген не выдержал и выругался по-армянски.

– Извини, не сдержался. Конечно же знаю. Поганый человек, бывший директор автобазы. Самый главный фашист среди них. Но он со мной говорить не станет.

– Думаю, что не только говорить станет, но и помогать начнет. Для этого передать ему привет от одного человека, которому он отказать не сможет. Но только с одним условием, просьбой, если хотите. Вы никогда и никому больше не скажете этого имени. Забудете навсегда. Речь идет не только о вашей или моей жизни, пострадает очень много хороших и честных людей. Даже из лучших побуждений, никогда и никому! В том числе офицерам нашей части. Ни дочери, ни жене. Ни через год, ни через два. Слишком опасная это информация.

– Мое слово, – суровый мужик, без лишних фраз ответил, как отрезал. Коротко и по делу.

– Скажешь, что по рекомендации от профессора Собчака из Ленинграда. Иса все поймет сразу.

– Что за профессор? – не удержался дядя Вазген, видимо, его сильно удивило такое простое заклинание на удачу.

– Какая разница? – усмехнулся я. – Может, профессор – один из самых авторитетных воров в законе СССР, держатель общака? Оно вам надо, знать это? Все равно придется забыть это имя сразу и навсегда.

Поначалу я думал лично встретиться с Исой Гумбаром, но неожиданно обнаружилось, что караулы по всему периметру части усилены и так просто через забор уже не сиганешь. Не знаю, что послужило причиной: обострившаяся ситуация в городе или злополучный бензиновый трубопровод, который довел до белого каления и особистов, и расхитителей, подозревающих друг друга в нечестной конкуренции, но мои вылазки в город пришлось прекратить.

Конечно, моя буйная фантазия попыталась выдать новый план, но ничего путного так и не придумалось.


Когда я всерьез начал обдумывать план моего попадания в плен к боевикам, чтобы иметь уважительную причину встретиться с их главарем, то понял, что пора остановиться. Так можно заиграться и спалиться на ровном месте. Тем более попадание в плен – это минус в карму будущему Герою границы, претендующему на отпуск после окончания учебки. Поэтому решил рискнуть и действовать через папашу Карины, раз она вовремя подвернулась. Дядя Вазген произвел впечатление человека правильного, который держит слово всегда, а значит, и риска нет особого.

Надеюсь, товарищ Собчак никогда не узнает, что его виртуально короновали по воровским законам без его ведома. Впрочем, его репутации такая новость не сильно повредила бы.





Глава 34




Целая неделя пролетела, как говорят в нашей деревне в таких случаях: не успел оглянуться. Сначала стрельбы на полигоне, затем полевой выход на трое суток в чудесное курортное место на берегу Каспия. Насладиться красотой пляжей и шелестом пальм не удалось, все время нас гоняли, как тараканов по кухне – без остановки и без видимого полезного результата.

Отстрелялся на отлично, пробежал трешку, уложившись в норматив, впервые отстоял в ночном карауле. Успел вырыть пару окопов полного профиля, полежать под проезжающим бэтээром в канавке и даже изобразил успешный бросок гранаты в корму.

Ловко избежал соплей и слез при химической атаке, похоже, я единственный во всем призыве, кому это удалось! Остальные нахватались хлорпикрина, не слишком умело пользуясь противогазом в зачумленной палатке. Здесь противогазы старого еще образца, в виде классического «слоника» с хоботом и быстро запотевающими круглыми стеклами. Без сноровки его правильно надеть сложно.

В общем и целом приятно провел время в истинно мужских развлечениях. Кроме того, успел дать пару оплеух каким-то залетным дедам, которые пытались узнать у меня, сколько им дней до дембеля осталось. Хотя скорее меня следует считать «залетным», они-то как раз на своей заставе служат.

По традиции ноябрьские «держат масть» над новым осенним призывом, но у меня не было настроения объяснять им «политику партии» в этом историческом периоде, поэтому просто настучал по ушам. Сделать гадость или подставу мне они даже теоретически не успеют, так что и церемониться нечего. Со своими отрядными дедушками так просто не получится разобраться, мне с ними в одном серпентариуме больше года жить. Тут тоньше и деликатнее действовать придется.

Но самое важное конечно же – закладка. Сделал все в лучшем виде. И место подобрал удачное, и яркую заметную надпись на столбе намалевал, краску заблаговременно добыл в автопарке, и даже герметично упаковал послание в стеклянную бутылку от шампуня.

Поэтому вернулся в часть бодрым и отдохнувшим, и даже немного отъевшимся: на заставе кормили не в пример лучше, чем в отряде. Подтверждается эмпирическое правило: чем меньше едоков, тем выше содержание белков и жиров в рационе героя-пограничника.

Забыл упомянуть, что посылку с воблой я получил и тут же честно раздал долги. Прапорщик Зейналов узнал о прибытии груза рыбных хвостов даже раньше меня и не дал ни одного шанса не сдержать слово. Лично проводил на КПП, где находится филиал почтового отделения на территории части. Получив посылку, доблестный прапор больше не выпустил ее из рук до самой каптерки. После вскрытия деревянного ящика шустро присвоил две трети содержимого и был таков. Даже спасибо не сказал, впрочем, я лично и не ждал благодарности, хорошо зная повадки этого стервятника в погонах.

Оставшееся без утайки честно вручил сержанту Сидоренко, как и обещал. Тот неожиданно расщедрился и отдарился тремя пачками печенья, чтобы я братанов угостил. Уважуха сержанту, с пустыми руками к товарищам по призыву после получения посылки являться стыдно. Никто, конечно, слова не скажет, да и не подумает даже, но мне им в голодные глаза еще смотреть. То, что меня на почту вызвали – все слышали, а значит, надежду питают.

Не прошло и пары часов, как примчался взмыленный дневальный.

– Морозов, тебя на КПП ждут! – и заговорщически подмигнув, уточнил: – Беги быстрее. Девушка симпатичная.

Вздох удивления пронесся по казарме. Кто-то аж присвистнул восторженно. Кто-то отпустил восхищенный комментарий, не литературный жалко, поэтому опустим содержание.

Конечно же я помчался на проходную, где обнаружил… сразу двух девушек. Карину и Маргариту.

– Привет. Я попрощаться зашла. Уезжаем завтра. В Армавир к родственникам. Отец просил непременно увидеть и передать тебе спасибо от него лично. Сам не успевает, дел много. Сказал, чтобы обязательно приезжал в гости после армии, всегда будет рад тебя видеть.

Марго отошла в сторону, язвительно фыркнув, что здесь она только ради подруги. Опасно в одиночку по городу передвигаться, мол.

Не успели переброситься парой слов, как наш романтичный разговор прервали. Перед воротами резко затормозил военный УАЗ, из которого выпорхнул какой-то незнакомый мне хлыщ с лейтенантскими погонами. Номера автомобиля незнакомые, в петлицах у гостях сверкают эмблемы связиста, да и физиономии такой не припомню, отсюда легко сделать вывод, что летеха служит на КРС, контрольной радиостанции.

Нечего и гадать, интерес лейтенанта-связиста вызвала, конечно, не моя скромная персона, а находящаяся рядом самая красивая девушка гарнизона и окрестностей. К тому же завидная невеста, единственная дочь командира части.

Судя по тому, как нахмурилась Ритка, модный хлыщ ей определенно знаком и совершенно точно неприятен. Бывают такие люди, при одном взгляде на которых сразу понимаешь, что скользкий и нехороший это человек. Причем сразу и безоговорочно это осознается по целой куче мелких примет.

Форма явно ушита по заказу, фуражка – аэродром невероятных размеров, начищенные до ослепительного блеска сапоги. Это минимум час надо их драить, при том что с утра дождик моросил и наведенный на обувь марафет продержится, если только по паркету целый день вышагивать. А может, прищур глаз или гнусная ухмылка, прячущаяся в уголках губ. И даже осанка, походка или движение рук многое могут сказать о человеке, если внимательно наблюдать.

Короче, не понравился мне этот летеха, сразу и категорично. При этом умом понимаю, что ничего плохого он сделать Марго не посмеет, и даже косо посмотреть не осмелится, зная, кто ее папа. К тому же она и сама язва еще та, которую попробуй только тронь – так ответит, что мало не покажется.

Поэтому трудно объяснить, почему я полез в бутылку. Собственно, от меня требовалось лишь приложить ладонь к шапке или хотя бы дернуть рукой, изображая воинское приветствие старшему по званию. Ничего зазорного в таком приветствии нет и быть не может, отдать честь офицеру – что может быть сложного или проблемного? Но именно этому хлыщу в присутствии двух симпатичных мне девушек я этого делать не стал.

Лейтенант аж замер на полушаге, резко затормозив, прервав стремительный бросок к заветной цели. До этого момента он на меня вообще внимания не обращал, видимо, но тот факт, что какой-то рядовой нагло и вызывающе игнорирует его присутствие, не мог проскочить мимо его внимания.

– Рядовой, при виде старшего по званию руку надо прикладывать к… жопе!

Последнее слово произносится после паузы, чтобы солдат успел начать движение рукой. Это известный курсантский трюк, используемый в военных училищах для воспитания слишком борзых, не желающих отдавать честь всем подряд. Обычно такие мелкие конфликты случаются с чужими офицерами.

После окрика обычно рефлекторно солдат тут же тянет руку вверх, отдавая честь. И в результате получает «зашквар» – ведь сказано было прикладывать к другому месту. После этого следует ехидный комментарий, типа ну что же, если у тебя жопа на плечах, тогда ладно.

С молодым солдатом такой трюк срабатывает в ста процентах случаев, но где вы здесь увидели молодого и неопытного? Поэтому я нагло и спокойно усмехаюсь, не шевелясь вообще и доводя этим лейтенанта до бешенства.

– Рядовой, почему не отдаете честь старшему по званию? – пытается он вернуться в лоно уставных отношений, но делает это слишком поздно. Если бы сразу начал так, то без вариантов он прав, а я – злостный нарушитель дисциплины. Но сейчас ситуация другая, и не я первый начал.

– Выполняю прямой приказ старшего по званию. Вы, товарищ лейтенант, потребовали приложить руку к жопе. Я в точности исполнил ваше указание.

Тут Марго, видимо, врубилась в смысл происходящего и сдавленно хихикнула, пытаясь не заржать в полный голос, что явно не к лицу воспитанной мадемуазели.

– Два наряда вне очереди! – вскипел связист, осознав, что он со своими хитрыми подколками сам себя посадил в лужу. На глазах у девчонок.

– Есть два наряда вне очереди! – не стал спорить я, мне достаточно морального удовлетворения от случившегося.