Снайпер

Лансер? Он знал, что за долгие годы явно непростого сосуществования ФБР и ЦРУ не раз сталкивались лбами. Иногда под чьим-то очень жестким контролем ЦРУ выполняло некоторые операции, которые шли вразрез с законом. Следовательно, Комитет Лансера должен был представлять собой некую элитную группу высшего руководства ФБР, которую постоянно информировали обо всех этих нарушениях и предупреждали, чтобы ни один оперативный работник ФБР не предпринимал никаких агрессивных мер против нарушителей и не пытался их арестовать, то есть чтобы ни капли грязи не упало на репутацию ЦРУ и чтобы не был скомпрометирован ни один его сотрудник. Вот что, по его мнению, должен был представлять из себя Комитет Лансера.

Глядя на лежащий перед ним документ, Ник видел, что Комитет Лансера с самых первых страниц заявлял о своей власти.

“КОМИТЕТ ЛАНСЕРА РЕКОМЕНДУЕТ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИИ В ОТНОШЕНИИ ДАННОГО ВОПРОСА. ЗДЕСЬ ЗАТРАГИВАЮТСЯ ИНТЕРЕСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ Б)”



такой была первая запись, сделанная в 1964 году, когда агенты ФБР в Лос-Анджелесе обнаружили в помещении огромного заброшенного склада тысячу пятьсот винтовок “армалит”, которые предназначались для президентской гвардии такой “грязной” страны, как Южный Вьетнам. Читая дальше, Ник обнаружил, что склад принадлежал некоей организации под названием Рэм-Дайн, центр которой находился в Майами. Он присвистнул. Ему было известно, что “армалит” – это первоначальное название винтовки М-16, которая стала так называться после того, как была принята на вооружение в сухопутных войсках и Корпусе морской пехоты Соединенных Штатов Америки. Тот, кто мог получить эти винтовки в таком количестве еще до того, как они поступили в регулярные войска, во-первых, знал, что они наверняка будут приняты на вооружение, и, во-вторых, должен был выложить большую сумму денег за них. Кто бы это мог быть?

Ответ был только один.

Выходит, Рэм-Дайн – это ЦРУ.

Или все-таки нет?

Он стал читать дальше. Надпись:

“КОМИТЕТ ЛАНСЕРА РЕКОМЕНДУЕТ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИИ В ОТНОШЕНИИ ДАННОГО ВОПРОСА. ЗДЕСЬ ЗАТРАГИВАЮТСЯ ИНТЕРЕСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ Б)”



начала встречаться все чаще и чаще. Рэм-Дайн и Комитет Лансера очень тесно сотрудничали друг с другом в конце шестидесятых и начале семидесятых. Рэм-Дайн постоянно выдавались разрешения на беспрепятственные грузовые перевозки из Бангкока в Манилу, и, насколько понял Ник, не для перевозки почты. У Рэм-Дайн был контракт на поставку вооружения какой-то непонятной организации под названием “Специальная оперативная группа”, дислоцированной возле лаосской границы. В Республике Тайвань Рэм-Дайн закупила десять тысяч карабинов М-1 и переправила их в Пномпень, в Кампучию. Цель не указана. Для полиции Сайгона Рэм-Дайн закупила две тысячи наручников “Хайетт”. Рэм-Дайн предоставила кампучийским ВВС пятьдесят устаревших тренировочных самолетов Т-28. Чем больше было войн, тем больше процветала Рэм-Дайн. Но уже ближе к концу семидесятых она начинает действовать и в другом регионе. Листая страницы, Ник с удивлением узнал, что у Рэм-Дайн были выходы и на Ближний Восток. Например, она выступала в качестве посредника при поставке на Ближний Восток винтовок М-16 с укороченным стволом, которые потом неожиданно оказались в руках израильских коммандос в Энтеббе, а также сложного электронного оборудования для израильских ВВС. Кто же они такие? Он видел, что все мероприятия, осуществляемые Рэм-Дайн, велись под видом обеспечения национальных интересов Америки, поэтому для их проведения требовались огромные суммы денег, которые шли на снаряжение, обучение и подготовку… неужели войн?

Нет, видимо, не совсем так. Все-таки деятельность Рэм-Дайн была ориентирована не только на войну, хотя, по сути, все, чем она торговала, было предназначено именно для осуществления боевых действий. Вряд ли она занималась и проведением в жизнь военной доктрины государства. Это было нечто другое, более глобальное, более тонкое и опасное. Рэм-Дайн занималась поддержкой нужных правительств по всему миру в соответствии с государственными интересами Америки. Рэм-Дайн торговала силой. Она продавала пушки, винтовки, карабины, пытки, муки, допросы, полицейские методы работы, денежные переводы, авионику – короче, все, что представляет силу. Вот почему непопулярное правительство могло остаться у власти, неуверенное, ослабленное внутренними противоречиями – вдруг консолидировалось и собиралось с силами, а находящееся в осаде врагов, численно в несколько раз его превосходящих, неожиданно разбивало неприятеля наголову. Рэм-Дайн никогда не боялась использовать силу.

Но что же такое Рэм-Дайн? Она не может быть ни самим ЦРУ, ни его ответвлением. Слишком много денег, слишком непонятные и темные дела. Ник видел, что порой Рэм-Дайн помогала ЦРУ в осуществлении его целей, причем сама при этом неизменно оставалась независимой. Между ними существовали какие-то странные взаимоотношения. Одна организация как бы плавно перетекала в другую, но ею не становилась.

Что же такое Рэм-Дайн?

Единственный ключ к ответу, который содержался в документе, отсылал в другое место и усиливал любопытство:

“ИНФОРМАЦИЯ О РЭМ-ДАЙН СОДЕРЖИТСЯ В ПРИЛОЖЕНИИ Б; СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО; РАССЫЛАЕТСЯ ТОЛЬКО ОГРАНИЧЕННОМУ КРУГУ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ, ДОПУЩЕННЫХ К ОЗНАКОМЛЕНИЮ С МАТЕРИАЛАМИ ТАКОГО РОДА”.



Снова это Приложение Б. Черт, как все-таки хочется заполучить это проклятое Приложение. После Ближнего Востока следы Рэм-Дайн вели в Центральную Америку, куда она проникла в начале восьмидесятых.

“КОМИТЕТ ЛАНСЕРА РЕКОМЕНДУЕТ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИЙ В ОТНОШЕНИИ ДАННОГО ВОПРОСА. ЗДЕСЬ ЗАТРАГИВАЮТСЯ ИНТЕРЕСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ Б)”.



Эта надпись предваряла сообщение о поставках кассетных боеприпасов в Гватемалу, скорее всего, с целью передачи их контрас для борьбы с сандинистами. В Нью-Йорке в аэропорту Кеннеди при взлете разбился самолет; оказалось, он был до отказа загружен ящиками с кассетными бомбами. Экспорт кассетных боеприпасов был в то время категорически запрещен; это было новое суперсекретное оружие. Пластиковые шарики при просвечивании тела рентгеном не обнаруживались, поэтому извлекать их хирургическим путем было невозможно. Раны, естественно, не заживали, люди умирали, и вся медицинская служба сандинистов, таким образом, оказалось совершенно беспомощной. Вся партия экспортировалась Рэм-Дайн под видом медицинского оборудования. Следующей была поставка электродов для проведения допросов, узких железных клеток, ковриков с острыми шипами, простых резиновых дубинок и усовершенствованных электрических ПР-24. Все это направлялось в Пакистан. Однако на таможне груз задержали и сообщили об этом в ФБР.

“КОМИТЕТ ЛАНСЕРА РЕКОМЕНДУЕТ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИИ В ОТНОШЕНИИ ДАННОГО ВОПРОСА. ЗДЕСЬ ЗАТРАГИВАЮТСЯ ИНТЕРЕСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ Б)”.



Какой-то груз был послан Рэм-Дайн из города Сент-Пол, штат Миннесота.

Ник Мемфис перевернул следующую страницу. Тут уже Рэм-Дайн предстала в своем классическом проявлении, и он наконец понял, что это за организация. Здесь шла информация о причастности Рэм-Дайн к операциям элитного батальона сальвадорских воздушно-десантных войск под названием “Лос гатос негрос”. Подробно излагалось, чем торговала Рэм-Дайн в данном случае. Как он понял, это было не только оружие. Или, можно сказать, в самом начале это было оружие, но потом оно превращалось в нечто совсем другое.

Читая о батальоне “Пантеры”, он заметил, что плачет.



Был прекрасный светлый и радостный день. Добблер уже давно не бывал на свежем воздухе, давно не гулял с таким удовольствием. Уже больше десяти лет. Он жил как отшельник и сам себе напоминал вампира, который питается только информацией и светом дневных ламп.

С того момента, как произошли события в Новом Орлеане, он так и не был на улице. Сегодня он вышел впервые. По небу плыли пушистые облака, оранжевый диск солнца медленно склонялся к горизонту. Это время дня всегда было наполнено какой-то тайной и особой красотой. Буквально за несколько минут до наступления полной темноты на окружающий мир накатывалась волна необыкновенной ясности и волшебной чистоты, которая как бы избавляла его от всех присущих ему недостатков. Наслаждаясь мягкостью и свежестью воздуха, доктор глубоко вздохнул. Лучи заходящего солнца нежно ласкали его лицо… Он шел по самому берегу реки, протекавшей в стороне от мемориала Джефферсона, вокруг которого, подобно солдатам на параде, вытянулись вверх тысячи японских черешен, тихо шурша большими зелеными листьями. Вода была темно-серая, спокойная. Вдали виднелся мемориал Линкольна. В другой стороне на таком же расстоянии стоял памятник Джорджу Вашингтону – взметнувшийся ввысь белоснежный шпиль.

Но Добблер думал сейчас не об умерших президентах, не об их мемориалах и обелисках и даже не о японских черешнях. Он не смотрел ни на заход солнца, ни на оживленное движение на улицах – ни на что, обращающее на себя здесь хоть малейшее внимание. Он думал только о зубах. Ах эти замечательные зубы! Зубы, которые никогда не лгут. Которые просто не могут лгать. Они не умеют лгать. Теперь они лежали у него в дипломате и уже никуда не могли деться.

Естественно, в его дипломате лежали не сами зубы. Там был подробный отчет судмедэкспертизы о сравнении рентгеновских снимков зубов Боба Суэггера, взятых у его дантиста в Блу-Ай, штат Арканзас, с рентгеновскими снимками почерневших челюстей, найденных в теплом пепле сгоревшей баптистской церкви Авроры. Его провели надменные и самоуверенные, но, несомненно, одаренные эксперты из лаборатории судмедэкспертизы Федерального Бюро Расследований, которая находилась не более чем в миле ходьбы от того места, где гулял сейчас Добблер. Но ни доктор, ни полковник Шрек не доверяли никаким экспертам. Они терпеливо ждали своего часа, и вот, когда он наступил, полковник сделал всего лишь один магический звонок по телефону – Добблер даже знать не хотел кому, – после чего его сразу же направили в Вашингтон. Он получил здесь два пакета снимков; их детальное сравнение должно было состояться в Рэм-Дайн. Не в силах побороть любопытство, он забрался в одну из кабинок общественного туалета и, наложив гибкие пластиковые мембраны друг на друга, поднес их к лампе дневного света. Сходство было полное. Да, да, три пломбы с левой стороны: во втором коренном, на клыке и на резце. Так, у первого зуба пломба по конфигурации напоминала звезду, у второго она была поменьше и слегка походила на песочные часы, а в третьем была точной копией карты Сицилии. Нижняя челюсть слева была чуть деформирована как раз там, где три зуба по каким-то непонятным причинам внутреннего строения были немного утоплены внутрь, причем средний был кривоват.

Это были основные элементы сходства, но он видел еще уйму более мелких черт. При наложении двух снимков было заметно микроскопическое различие в масштабе – один был немного больше, – однако в том, что это снимки одного и того же рта, сомнения не возникало.

Вот и все. Человек может солгать своему психоаналитику, своему доктору, своей жене, своему работодателю, Богу и даже матери, но его зубы расскажут все. Они не умеют лгать. Они расскажут обо всех секретах. Они сознаются во всем. Их нельзя истолковать двусмысленно.

Добблер сразу же позвонил полковнику Шреку, а затем пошел прогуляться по тенистой аллее в сторону пруда. Настало время радоваться жизни, теперь перед ним открывался целый мир невероятных возможностей. Он манил его всеми своими мыслимыми и немыслимыми удовольствиями. Добблер был очень, очень счастлив.

– Доктор Добблер!

Добблер повернулся на голос, удивленный, что кто-то здесь знает его по имени, но ничего не заметил, кроме серого, ничем не примечательного автомобиля. Присмотревшись, он увидел в нем такого же ничем не примечательного человека, который слегка напоминал полицейского. В нем Добблер узнал одного из людей Рэм-Дайн.


– Доктор Добблер, за вами послал полковник Шрек. Вы нужны ему.

– Но… – Добблер поднял свой дипломат, как бы стараясь им защититься от незнакомца. “Понимаете, здесь все, – хотел сказать он, – абсолютно все, здесь все доказательства… Все закончилось, доказательства внутри”.

– У нас возникли очень большие проблемы, – произнес человек, и Добблер увидел в его глазах страх.



Официально это был Четвертый батальон (десантное диверсионно-разведывательное подразделение) Первой бригады (десантная диверсионно-разведывательная часть) из состава элитной дивизии “Акататл”, однако все называли его батальоном “Пантеры”.

Ник продолжал читать. В апреле 1991 года с целью подготовки к ведению антипартизанской войны и прохождения специального курса психологической подготовки с линии фронта было снято подразделение в составе 250 человек, входящее в состав вооруженных сил Сальвадора. Это были настоящие головорезы, прошедшие специальную целенаправленную подготовку ведения боевых действий в джунглях. Война в Персидском заливе только закончилась, и пресса выражала огромное сомнение по поводу дальнейшего роста популярности президента. Поэтому со стороны американских военных было бы цинично оказывать военную помощь каким-то другим странам по официальным каналам.

Естественно, ни министерство обороны, ни ЦРУ не могли заключить контракт на оказание военной помощи. Благодаря неимоверно сложным махинациям с огромными неучтенными суммами денег Рэм-Дайн удалось заключить контракт. В течение месяца в специально подготовленном лагере в джунглях бывалые рэмдайновцы – ветераны самых известных, самых громких специальных операций в истории – обучали неопытных латиноамериканцев технике проведения допросов, технике контроля и учета населения, методике сбора разведданных; объясняли, как устраивать засады и какие меры предпринимать против засад противника, как бороться с вражескими снайперами, обучали снайперским навыкам, методике выживания в сложной боевой и небоевой обстановке, а также преподавали целый курс так называемой “проверки на вшивость”.

Вызывало недоумение, с какой легкостью и быстротой был создан этот лагерь.

“По поступившим неофициальным сообщениям, – говорилось в докладе ФБР, представленном сенатской комиссии по расследованию этого дела, – американские инструкторы мучили молодых солдат шаманскими ритуалами, жестоким контролем не только дисциплины, но и образа мысли, а также жертвоприношениями, которые выходили далеко за рамки профессиональной военной подготовки”. Далее шли характеристики семи инструкторов, принимавших участие в подготовке сальвадорских солдат. Просматривая эти досье, Ник не находил для себя ничего удивительного. Все инструкторы были из различных отборных американских подразделений, которые выполняли секретные миссии по всему свету еще со времен вьетнамской войны. Ими руководил подполковник десантно-диверсионных войск, так называемых “зеленых беретов”, по имени Раймонд Шрек из Потстауна, штат Пенсильвания, заслуженный ветеран корейской войны, получивший за нее не одну награду. В девятнадцать лет он стал самым молодым мастер-сержантом сухопутных войск США; потом, в звании майора, он был самым молодым “зеленым беретом”, который помогал готовить добровольцев на Кубу, в Залив Свиней. Это было в начале шестидесятых. Три раза был во Вьетнаме, принимал участие в самых сложных и опасных операциях, но в 1968 году был осужден военным трибуналом за убийство подозреваемого вьетконговского агента. Правда, ЦРУ все-таки позаботилось о нем. В следующем году он уже был в составе Рэм-Дайн. Его правой рукой был мастер-сержант Джон Д.Пайн (агентурные клички – Джек, Пайн-О) из Нью-Йорка, бывший сержант войск специального назначения, который тоже имел за плечами большой опыт боевых операций во Вьетнаме. Однако после войны этот самый Пайн никак не мог вернуться к нормальной жизни, и в один прекрасный день был схвачен на месте преступления, когда пытался обчистить гарнизонный магазин и унести из него несколько тысяч долларов. Тем не менее, вместо судебного осуждения и позорного разжалования его просто уволили со службы в начале 1978 года. “Вы оба порядочные ублюдки. Два сапога пара, – подумал Ник. – Прямо под стать друг другу”.

Вполне возможно, что именно Пайн и Шрек, споткнувшись в своей военной карьере и имея незаурядный опыт боевых действий, а также умение делать любые, даже невозможные вещи, были истинными виновниками всех последующих событий. Нет, скорее всего, не одни они. Виновато было и истеричное правоцентристское правительство Сальвадора; не обошлось здесь и без ошеломляющей победы “левых”, когда батальон правительственных войск, разместившись на ночлег, не выставил охранников, а наутро в жестокой перестрелке потерял двадцать восемь человек, причем все происходило на глазах у американских кино– и фоторепортеров, которые это засняли. Виноваты были и те силы, которые постоянно требовали от Вашингтона результатов, результатов и еще раз результатов, чего-нибудь такого, что продемонстрировало бы американскую политику в действии. И естественно, виноваты были гнев, ужас и бравада самого батальона “Пантеры”.

Восьмого июня 1991 года с целью проведения широкомасштабной операция против партизан, батальон “Пантеры” был переброшен по воздуху в долину Окалупо, находившуюся в трехстах милях от их тренировочного лагеря. Но когда “Пантеры”, называемые так за свои черные береты и черно-зеленую камуфляжную форму, вошли в деревню Куэмбо, они угодили под сильный снайперский огонь, который велся из окружавшего деревню леса. Их командир, бригадный генерал Эстебан Гарсия де Раджиджо, выслал в Куэмбо взвод разведки. Углубившись в деревню, взвод попал под мощный перекрестный огонь. Погибли все до одного. Затем партизаны изувечили трупы и скрылись.

Именно деревня Куэмбо и вызвала ярость у батальона “Пантеры”. Более поздние (правда, вновь неофициальные) источники сообщали, что батальон “Пантеры” в Куэмбо сопровождали американские инструкторы. Однако эти данные не были подтверждены. Зато вообще не требовало подтверждения другое: на следующий день, 9 июня 1991 года, батальон “Пантеры” за два часа убил более двухсот человек мужчин, женщин и детей. Их согнали к берегу реки Сампул и расстреляли из пулеметов и автоматов. Трупы убитых детей плавали после этого по реке еще несколько дней. Лицо Ника исказила гримаса отвращения, и, сам не понимая от чего, то ли от ярости, то ли от ужаса, он снова заплакал.

Дрожащей рукой он открыл следующую страницу. Нет, это не было злосчастное Приложение Б, которое, наверное, надежно спрятано то ли в здании ЦРУ, то ли в Пентагоне, а может, в штаб-квартире ФБР или в Лэнгли. Тем не менее, здесь тоже было кое-что интересное.

Это была копия заказа на “Электроток 5400”, электронный прибор проникающего целенаправленного действия, который предназначался для военной разведки Сальвадора; через таможню его переправила организация Рэм-Дайн. Это был именно тот прибор, благодаря которому удалось подслушать Ланцмана в отеле, когда он звонил ему, Нику Мемфису, агенту ФБР в Новом Орлеане. Потом они просто зашли и убили Ланцмана топором.

“КОМИТЕТ ЛАНСЕРА РЕКОМЕНДУЕТ НЕ ПРЕДПРИНИМАТЬ НИКАКИХ ДЕЙСТВИИ В ОТНОШЕНИИ ЭТОГО ДЕЛА. ЗДЕСЬ ЗАТРОНУТЫ ИНТЕРЕСЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СМ. ПРИЛОЖЕНИЕ Б)”.



Ник тяжело вздохнул.



Это уже было серьезное военное совещание. Шрек, какой-то крутой негр, которого все называли Морган Стэйт, и насупившийся Хатчер сидели в комнате и ждали только его.

– Полковник Шрек, я…

– Сейчас вы слушаете меня, Добблер. Мне нужна быстрая оценка ситуации. Попытайтесь не допустить ошибки.

Лицо Шрека вытянулось и окаменело. Сейчас он был похож на статую того средневекового немецкого рыцаря, который в детстве так сильно поразил воображение Добблера в оружейном зале музея “Метрополитен”.

– За несколько минут до гибели Суэггер какое-то время пробыл в пикапе с этим агентом ФБР один на один. Теперь мне надо знать, была ли между ними беседа? В процессе разбора операции выяснилось, что вместе они провели не более четырех минут, причем все четыре минуты прошли в крайне тяжелой психологической обстановке. Может ли случиться, что в течение этого короткого промежутка времени Суэггер взял да и рассказал этому агенту что-нибудь такое, что изменило бы его отношение к этому делу?

– Э-э… – мялся Добблер, стараясь оттянуть время ответа. Потом вдруг резко ответил: – Нет, нет. Этого не может быть. Суэггер индивидуалист, очень замкнутый и неконтактный человек. Мы все это видели. Он не смог бы довериться первому встречному, тем более, что он не знал, кого взял в заложники. Нет, на него это не похоже.

– Может, он все-таки шепнул ему пару слов напоследок? – спросил Морган Стэйт.

– Полковник Шрек, у нас не было прямой связи. Мы действовали согласно этим проклятым инструкциям и не оставили никаких следов. О чем мог говорить с ним Суэггер? – Добблер нервничал.

Полковник едва заметно кивнул головой.

– Позвольте спросить, что все-таки произошло? – спустя минуту спросил доктор.

– Расскажите ему, – сказал Шрек Хатчеру.

– У нас есть информация о том, что специальный агент ФБР по имени Николас Мемфис – тот, которого Суэггер взял в заложники, – сделал запрос в базу данных ФБР о всех документах, касающихся Рэм-Дайн. Именно от таких вещей нас и защищает Комитет Лансера. Но по какой-то случайности – не знаю, из-за глупости ли или из-за бюрократических путаниц, – вышло так, что он получил разрешение. И у него был файл о Рэм-Дайн. Он знал Суэггера и знал все о Рэм-Дайн.

– О Господи… – тихо произнес Добблер, чувствуя, как в него заползает ужас. – Он может обратиться к прессе? Или к политикам? Или к…

– Это не так уж важно, – бесстрастно сказал Шрек, поворачиваясь к Моргану Стэйту. – Найди Пайна. Прикажи ему взять этого Мемфиса, допросить и вытащить из него все секреты. Потом может его убить. Ясно?





Глава 25




Зазвонил телефон. Ник перестал вытирать вымытую после завтрака посуду и снял трубку.