Смерть лицедея

— Живут же некоторые, а, сэр? — завистливо процедил Трой, промчавшись по изящно изогнутой подъездной аллее к «Белым крыльям», и так резко развернулся, что целый фунт гравия взлетел в воздух.

Трой водил быстро и умело, но не мог удержаться от лихачества — сделать замысловатый зигзаг или описать резкую дугу, прежде чем затормозить. Иногда Барнаби считал необходимым попенять за подобное удальство, и тогда Трой, задетый за живое, парковался с такой похоронной аккуратностью, что его начальнику оставалось лишь сохранять невозмутимый вид. Обычно это продолжалось несколько дней, после чего прежняя лихость постепенно возвращалась. Трой считал ее неотъемлемой частью своего стиля вождения. Чувствуя, что ему предстоит выслушать лекцию, он расстегнул ремень безопасности и поспешил вылезти из машины, прежде чем начальник успеет открыть рот.

И в этот самый миг из дома раздался истошный визг. За ним последовала целая череда воплей. Трой подбежал к роскошной входной двери, подергал ручку, обнаружил, что дверь заперта, и забарабанил по ней кулаками, крича: «Откройте! Полиция!». Барнаби едва успел приблизиться к нему, как в замке повернулся ключ и дверь распахнулась. На пороге стояла Китти в синем пеньюаре. Она выглядела взволнованной. На ее лице застыло очень странное выражение — смесь притворного страха, гнева и насмешки. Она стояла посередине прихожей, приглаживая кудри, и словно не знала, плакать ей или смеяться.

— Что случилось? — спросил Барнаби. — Кто кричал?

— Я, конечно.

— Зачем?

По дому гулял холодный ветер. Трой закрыл входную дверь, но сквозняк остался. Барнаби направился в кухню. Задняя дверь была распахнута.

— Кто еще здесь?

— Никого. — Китти резво подскочила к задней двери и закрыла ее. — Брр…

— Чья машина у дома?

— Я приготовлю кофе, чтобы успокоить нервы. Вы не желаете?

— Китти, — прервал ее Барнаби. — Что за чертовщина происходит?

— Ладно… Вы не поверите, Том, но, по-моему, я нашла этого вашего убийцу.

— Может быть, я приготовлю кофе, миссис Кармайкл? — с обаятельнейшей улыбкой спросил Трой. — Мне кажется, вам и вправду стоит хлебнуть горяченького.

— Ой, как мило.

Ненакрашенные губы Китти улыбнулись ему в ответ. Трой с удивлением и удовольствием обнаружил, что затейливый изгиб губ, который так восхитил его прошлым вечером, не нарисован помадой, а самый что ни на есть настоящий. Невероятно причудливый и еще более обольстительный.

— Но лучше я сама, — продолжала она. — Кофеварка итальянская… она может взорваться в неопытных руках. — Хотя ее голос почти не изменился, в нем звучала уверенность, что руки сержанта Троя отнюдь не неопытны и, дай им только волю, подтвердят ее теорию на практике. — Это займет всего минутку.

— Полагаю, Китти, вы можете говорить и управляться с этим хитроумным приспособлением одновременно.

— Конечно, могу, — ответила та, ловко налив воды, насыпав кофе и закрутив хромированные вентили. — Короче говоря, пришла Роза и напала на меня.

— Прямо вот так? — спросил старший инспектор и покачал головой, глядя на Троя, который был готов немедленно сорваться с места и арестовать преступницу.

— Прямо вот так. — Китти включила хитроумное приспособление, потом обогреватель и прислонилась к нему. — Погрею попочку. Не то совсем окоченею.

Она плотно запахнула синий пеньюар, тем самым подчеркнув свои соблазнительные формы.

— Есть предположения, из-за чего?

— Из-за ревности. Из-за чего еще? Она убила Эсслина, потому что ей было невыносимо видеть его счастливым. А потом пришла за мной.

— Но они пробыли в разводе два с лишним года. Очевидно, если бы ей было невыносимо видеть его счастливым, она предприняла бы что-нибудь гораздо раньше.

— Ах… — Китти вытряхнула сигарету из пачки. Трой повел ноздрями. — Раньше не было ребенка.

— Пожалуй, вам лучше рассказать все с самого начала.

— Ладно. — Китти закурила сигарету, затянулась, кашлянула и сказала: — Знаю, трудно поверить, но у нее хватило наглости заявиться сюда и потребовать, чтобы, когда родится ребенок, я отдала его ей и старикашке Эрни.

— А вы что ответили?

— Я ничего толком и не ответила. Честно говоря, это было так забавно, что я рассмеялась. А раз начав, я уже не могла остановиться. Знаете, как это бывает…

Она подмигнула Трою, который, и без того страдая от дыма ее «Честерфильда», едва не рухнул от такого удара по нервам.

— А почему это было столь забавно?

— Потому что никакого ребенка нет.

Наступила пауза, слышалось только громкое клокотанье и фырканье кофеварки. Потом Барнаби сказал:

— Нельзя ли прояснить, Китти? Вы хотите сказать, что у вас произошел выкидыш? Или что никакого ребенка не было изначально?

— Не было изначально.

— Полагаю, Эсслин этого не знал?


— Не смешите меня. Думаете, он бы тогда женился на мне? — она улыбнулась с почти сладострастным удовольствием. — Разве я не умная? Вы бы хотели быть таким смышленым, как я?

«Хитрая потаскушка», — подумал Трой. Он посмотрел на Китти, разрываясь между восхищением и негодованием. Сержант прекрасно понимал, что она собой представляет (он частенько подцеплял ее менее удачливых сестер на автобусной станции), но не сознавал, что сам от нее недалеко ушел. Поэтому ее выдержка и решимость снискали его невольное уважение. С другой стороны, она явно выставила на посмешище представителя сильного пола, а с этим он смириться не мог. Совсем не мог.

— И что вы собирались предпринять, когда бы ваше положение — точнее, его отсутствие — обнаружилось?

— Ну, скорее всего, я бы слегка навернулась с лестницы. Не слишком больно. Но у бедного малютки, — печальный вздох перекрыл нахальную усмешку, — не было бы шансов.

— Стало быть, смерть вашего мужа оказалась весьма своевременной?

— Верно. — Китти разлила кофе по трем перламутровым кружкам. — Мужчины на работе любят, когда сахара побольше, правда? Для подкрепления сил?

— Мне совсем без сахара, спасибо.

Трой попросил два кусочка сахара и побольше молока.

Барнаби взял кружку и сделал глоток. Несмотря на всю затейливость итальянской кофеварки, кофе получился совершенно отвратительным. Еще хуже, чем у Джойс, а это о чем-то да говорило. По какой-то странной причине его это успокоило. Он хотел было возобновить беседу с того момента, на котором она прервалась, но Китти сделала это за него:

— А когда вы найдете того, кто провернул это грязное дельце, я пойду и лично его поблагодарю.

Китти пила кофе и посматривала на Барнаби из-за ободка своей кружки. Ее взгляд был таким дерзким, что он с удивлением подумал, понимает ли она вообще, насколько рискованно ее положение. Он посмотрел на нее таким взглядом, по сравнению с которым погода на улице показалась бы совсем летней.

— Вы с нами очень искренни. Китти. И ваше упорное нежелание изображать горе, которого вы не чувствуете, делает вам честь. Но если вы намереваетесь защищать убийцу вашего мужа, так как считаете, что мир от этого только выиграл, советую подумать как следует. Иначе вас ожидают очень серьезные неприятности.

— У меня и в мыслях нет ничего подобного, Том, — рассудительно сказала Китти и затушила сигарету о плиту. — Честно.

— Мы это запомним. А пока возвратимся к Розе. Она попросила у вас ребенка, вы расхохотались. Что было потом?

— Произошло нечто странное. Из той двери ужасно дуло, — она кивнула в сторону прихожей, — а я была в одном пеньюаре, и меня зазнобило, поэтому я пошла ее закрыть. А когда я вернулась, Роза пялилась на меня, как ненормальная, — глаза у нее просто вылезали из орбит. Потом затряслась. Она выглядела, как будто у нее вот-вот случится удар. Поэтому я решила принести ей воды… Я не знала, что делать… Ведь подобные вещи не каждый день случаются, правда? Я направилась к раковине, стало быть, мне было нужно пересечь кухню, и оказалась прямо перед Розой, когда она на меня кинулась. Я вскрикнула, начала визжать… и она убежала…

— Минуточку. Это случилось в тот момент, когда сержант Трой начал барабанить в дверь?

— Его фамилия Трой? Как романтично. Нет, как ни странно — она убежала в ту самую секунду, как я начала кричать. Раньше, чем мы вообще услышали, что вы здесь.

— Судя по вашим словам, она не пыталась нанести вам серьезные увечья.

— Хорошая позиция для блюстителей порядка, надо сказать. Я подам на нее в суд за оскорбление действием.

— Пожалуйста, дело ваше.

— И все-таки, почему вы здесь? Я так переволновалась, что даже не спросила.

— Мы продолжаем расследование, Китти.

— Ну, Том, — она очаровательно улыбнулась. — Вы серьезно? Я думала, такое только в фильмах. — Девушка подошла к заваленному всякой всячиной сосновому столу и выдвинула два стула с круглыми спинками. — Тогда припаркуйтесь, если уж остановились.

Полицейские сели за стол, и Китти тоже. Она придвинулась поближе к Трою, и он понял, что она еще не принимала ванну. Она источала теплый, интимный, немного дразнящий аромат — благоухание ночных утех.

— Для начала я бы хотел спросить вас, Китти, — продолжал старший инспектор, — не замечали ли вы в течение нескольких недель перед смертью вашего мужа что-нибудь такое, что могло бы оказаться полезным для нас?

— Какое «такое»?

— Говорил ли он о каких-нибудь планах? Каких-нибудь особенных трудностях? Проблемах в отношениях с кем-нибудь?

— У Эсслина не было отношений ни с кем. Так что рассказывать не о чем.

— А как насчет изменений в его каждодневном распорядке?

— Ну… в субботу утром он заскочил на работу. Сказал, что у него кое-какой должок в конторе… и да! Да, его костюм. Он принес домой свой костюм. Не припомню, чтобы он делал так раньше.

— Он не сказал зачем?

— Не хотел рисковать и оставлять его в гардеробной. Он просто любовался самим собой в этом костюме. Конечно, по пьесе он сначала появляется в мерзкой старой шали и халате, но потом сбрасывает их и предстает во всем великолепии, будто царица Савская, и мы все должны охать и ахать. Он целую субботу проскакал перед зеркалом. Потом сказал: «Какой получится ку… куде…» Что-то такое, в общем…

— Coup de théâtre.

— Точно. A что это?

— Впечатляющий театральный эффект.

— Это ему сполна удалось, — хихикнула Китти, потом заметила взгляд Барнаби и покраснела. — Извините, Том. Плохая шутка. Извините.

— Могу ли я расспросить вас поподробнее, Китти? Это может оказаться важным. Вы не помните точно, что он сказал?