Смерть лицедея

Спустя довольно долгий срок, когда Дирдре наконец смогла с относительным спокойствием оглянуться на премьеру «Амадея» и страшные последствия, она дивилась, как много ей понадобилось времени, чтобы сообразить, где мистер Тиббс мог найти безопасность и заботу. В этом единственном месте он скорее всего и находился.

Центр дневного пребывания (Лорел-Лодж) располагался примерно в миле от главных улиц города. Каждый будний день два яично-желтых автобуса забирали стариков и инвалидов из дома и доставляли их в центр, а потом развозили обратно по домам. Поэтому мистер Тиббс знал дорогу. В сущности, она была несложной. Сначала по трассе В416 в сторону Слау, а потом свернуть на второстепенную дорогу в направлении Вудберн-Коммона. Все это расстояние можно пройти за час. Или быстрее, если бежать что есть силы, спасаясь от темных, беспричинных страхов.

Дирдре вспомнила о Центре, когда сидела на кухне, сгорбившись возле электрического камина, после того как сотрудница полиции убедила ее выпить горячего чаю и, по возможности, не волноваться. Теперь она снова оказалась на заднем сиденье патрульной машины, согретая горячим питьем, а главное — мыслью, что безнадежные и бесцельные блуждания позади, и теперь они направляются туда, где ее дожидается отец. Она постаралась держаться спокойно, зная, что ее настрой неизбежно повлияет на ситуацию, когда они встретятся.

Конечно, она не могла не волноваться. Что, если Центр закрыт и сторожа нет на месте, поэтому мистер Тиббс не смог туда войти? Это предположение грозило значительно поколебать душевное равновесие Дирдре. Ведь здание, спроектированное с таким мудрым расчетом, чтобы его обитатели получали как можно больше солнечного света, было почти полностью сделано из стекла. А что, если ее отец, в исступлении разыскивая миссис Кулидж (или Нэнси Бэнкс, которая всегда так о нем пеклась), поранил себя, колотя по толстой стеклянной стене или, того хуже, подобрал в саду камень и швырнул им в дверь? А затем попытался протиснуться между острыми краями пролома?

Дирдре заставила себя отогнать эти чудовищные образы. Но отделаться от них оказалось непросто, и, лишь когда машина подъехала к Лорел-Лодж и темное стеклянное сооружение безмятежно показалось перед ними, она испытала громадное облегчение.

Железные ворота были заперты, но войти это никому бы не помешало, потому что кирпичная стена, окружавшая территорию, была всего лишь метр высотой. Дождь прекратился, однако ветер завывал по-прежнему. Он был такой сильный, что, когда Дирдре крикнула: «Папа, ты где? Это Дирдре», ветер заглушил ее слова. Констебль Уотсон с фонариком руке проверил все двери и окна, крича: «Мистер Тиббс», как показалось Дирдре, чересчур приказным, даже угрожающим тоном. Он скрылся за боковой стеной здания и посветил фонариком сквозь пять прозрачных помещений: мастерскую, кухню, комнату отдыха, канцелярию и столовую. Потом вернулся и объявил: «Его нигде нет», а Дирдре, не расслышав, крикнула в ответ: «Да, да… он где-то здесь».

Она обвела рукой окружающий сад, и констебль посветил фонариком вслед ее движению. Луч света яркой дугой скользнул по газонам и кустарникам. Ярко-зеленые кипарисы, шумно колыхавшиеся, словно морские волны, проступили из темноты и скрылись, когда луч фонарика переместился дальше. Подготовленные к зиме цветочные клумбы напоминали пустые коричневые впадины, а лавровые кустарники поскрипывали от резких порывов ветра. (Дирдре всегда ненавидела лавры. Они такие неказистые и угрюмые, а их жесткие пятнистые листья навевают мысли о чуме.)

Она схватила Уотсона за руку, выдохнула: «Нужно искать» — и потащила его к темневшим поблизости кустам. Он упирался, и Дирдре хотела было удвоить усилия, когда яростные завывания ветра прекратились. Растревоженные деревья еще некоторое время шелестели и поскрипывали, а потом наступила тишина.

Неожиданно — ведь они были в полумиле от ближайшего жилья — залаяла собака. Затем раздался еще один звук, в котором, хотя его и скрадывала гряда кипарисов Лейланда, безошибочно угадывался человеческий голос. Голос кого-то призывал, но не панически и испуганно, а звучно и воодушевленно, словно городской глашатай. Дирдре простонала: «Озеро!» — и ринулась в направлении, откуда раздавались возгласы. Ее спутник устремился следом, пытаясь посветить ей фонариком, но она бежала так быстро и такими причудливыми зигзагами, что он не мог за ней поспеть. Один раз она споткнулась, упала на цветочную клумбу, вскочила, и ее руки и одежду облепила грязь.

В сущности, озеро было не озером, а прудом. Широким естественным углублением, которому придали прямоугольную форму, а по краям выложили каменной кладкой и обсадили тростником и прочей растительностью. Летом здесь разрешали плавать на лодках, а вокруг селились разные птицы и другая мелкая живность. Неподалеку стояла бетонная постройка, обнесенная высокой сетчатой оградой с прикрепленным знаком. Знак представлял собой желтый треугольник с изображением молнии, под которой лежал человек, и надписью: «Не подходить! Опасно для жизни!». Когда Дирдре приблизилась, луна, такая белая, что в морозном воздухе отливала синевой, выплыла из-за темной тучи и осветила удивительное зрелище.

Мистер Тиббс, неподвижно выпрямившись, стоял в лодке без весел на самой середине пруда. Его руки были широко раскинуты, а ладони почти точно накладывались на идеально круглое отражение луны, так что казалось, будто он держит в руках какой-то новый, таинственный мир. Брюки и рубашка мистера Тиббса были изодраны, волосы взъерошены, а плечи и грудь — исцарапаны и окровавлены. На его лице, обращенном к небу, был написан такой блаженный восторг, как будто он видел потоки божественного света, изливающиеся прямо из райских врат.

Мистеру Тиббсу внимал лишь один слушатель. Весьма потрепанный, коричнево-белый беспородный пес с неожиданно роскошным хвостом. Он сидел на берегу, вытянувшись в струнку, склонив голову набок и навострив уши. Не обращая на внезапно появившихся людей никакого внимания, он не сводил глаз (коричневых и блестящих, словно каштаны) с видневшейся в лодке фигуры.

— Я видел могучего ангела, сошедшего с небес! — восклицал мистер Тиббс. — Одетого в облако. И радуга была у него над головой! А лик его был, словно солнце. А ноги его — словно огненные столпы!

Пока констебль Уотсон вызывал подмогу по рации, подоспевшая сотрудница полиции Одри Брирли удерживала Дирдре, которая от волнения не находила себе места.

— Милая, сейчас к нам прибудет подкрепление, — сказала Одри. — И «скорая помощь». Они будут здесь с минуты на минуту. Пожалуйста, успокойтесь. Если вы сами попытаетесь ему помочь, то вылавливать придется уже двоих. Двойные заботы, двойной риск. Разве вы этого хотите?

При этих словах Дирдре неподвижно замерла.

— Умница. Постарайтесь не волноваться. Он замерз и промок, но реально ему ничто не угрожает.

— Всякий имеющий уши да услышит! — воззвал мистер Тиббс. Потом широким взмахом простер руку к трем людям, бетонному строению и сосредоточенно внимавшему псу — и упал в воду.

Дирдре вскрикнула, Брирли снова удержала ее, а Уотсон стащил с себя тяжелую куртку, сбросил сапоги и нырнул. В воде он двигался с большим трудом (его брюки сразу промокли насквозь), проклиная судьбу, которая поставила его на позднее дежурство. Он поплыл кролем к темным очертаниям лодки, и каждый раз, когда он поворачивал голову, в рот ему попадала ледяная вода с привкусом грязи и железа. Он за что-то ухватился и подумал, будто настиг свою добычу, но оказалось, что его рука сжимает огромный клубок склизких водорослей. Он поплыл дальше. Кругом он видел одну воду, которая плескалась и колыхалась на фоне неба. Из-за падения мистера Тиббса безупречный лунный диск разлетелся вдребезги, и его серебристые осколки покачивались вокруг головы полицейского. Он слышал причитания Дирдре, перемежаемые лаем пса, который, едва закончились речи и начались действия, принялся возбужденно бегать кругами.

Полицейский доплыл до мистера Тиббса, обхватил рукой шею старика и развернул его головой к берегу. Заламывавшей руки Дирдре показалось, будто ее отец двигается легко и изящно, но для Джима Уотсона это было все равно, что тащить на себе стокилограммовый мешок с картошкой. «Слава богу, старик не дергается», — подумал он, чувствуя, что руки у него вот-вот оторвутся. Однако мистер Тиббс явно не сознавал, что вообще находится в опасности. Он с блаженным видом, крестообразно раскинув руки, дрейфовал на спине. Застывшая неестественная улыбка и разметавшиеся седые волосы делали его похожим на мертвое тело праведника, плывущее по водам Ганга. Уотсон медленно приближался к берегу, с усилием удерживаясь на плаву.

Тогда мистер Тиббс решил, что его земной путь окончен, и объявил о своем переходе в мир иной.

— Мы идем, Господи! — воскликнул он. А потом вырвался из объятий полицейского и перекрестился, с размаху заехав Уотсону в глаз.

— Боже! — от боли и неожиданности вскричал незадачливый констебль.

Мистер Тиббс, без сомнения, вдохновленный этим проявлением единодушия, положил руки на плечи своего спасителя, и оба пошли ко дну. Джим Уотсон задержал дыхание, бешено рванулся на поверхность, глотнул воздуха и нырнул обратно, выталкивая мистера Тиббса.

— Ой-ой-ой, — запричитала Дирдре. — Мы должны что-нибудь сделать.

— Все будет хорошо. — В голосе Брирли звучало гораздо больше уверенности, чем она чувствовала.

Два бледных лица виднелись еще на приличном расстоянии от берега.

— А вы не могли бы им помочь?

— Тогда ему придется тащить на своей шее двоих.

— Я думала, в полиции все должны уметь плавать.

— Ну нет, — буркнула Одри, с неудовольствием сознавая, что ее форма промокла и испачкалась, шляпа осталась где-то в кустах, колготки порваны в клочья, а ей нестерпимо, чудовищно, отчаянно, смертельно хочется в туалет.

Пес, как будто чувствуя, что ситуация полностью вышла из-под его контроля, тихонько припал к земле и с возрастающим беспокойством поглядывал то на парочку в воде, то на парочку на берегу.

Уотсон не смог ухватить мистера Тибса так же аккуратно и ловко, как в первый раз, и, неуклюже вцепившись ему в плечо, рывками поволок его за собой. Мышцы полицейского нестерпимо болели из-за двойного напряжения — ведь ему приходилось не только плыть со своим грузом к берегу, но и удерживать голову мистера Тиббса над водой. К тому же благодушное настроение старика сменилось — видимо, из-за того, что его против воли вырвали из лап смерти, — крайней свирепостью. Он размахивал руками, ногами и угрожающе похрипывал. Кевин Лампетер, водитель «скорой помощи», вспоминал потом, что со стороны казалось, будто кто-то пытается утопить набор волынок. Он прибыл сразу вслед за подоспевшими на помощь полицейскими, которые привезли с собой моток веревки и благополучно вытащили Уотсона и его ношу.

Дирдре немедленно кинулась поддерживать отца, снова и снова называя его по имени. Но он отшатнулся от нее, словно от страшного врага. Работники «скорой помощи» уговорили его лечь на носилки, и промокшая насквозь компания, прихрамывая, в сопровождении трусившего рядом пса, поплелась к машине. Стену преодолели с гораздо большими усилиями, нежели прежде. Уотстон, завернувшись в одеяло, с трудом забрался в заднюю часть машины, за ним внесли мистера Тиббса, с лица которого исчезло восторженное выражение. Пса, пытавшегося вскочить следом, сурово отогнали.

— Возьмите его с собой вперед.

— Но он не… — недоуменно ответила Дирдре. — То есть… Я не знаю…


— Поторопитесь, пожалуйста. Чем скорее мы отвезем старика в больницу, тем лучше.

Дирдре полезла в кабину, но пес ее опередил. Когда она села, он забрался к ней на колени, взмахнул своим пышным хвостом, потом аккуратно свернул его и всю дорогу до Слау пристально глядел в окно.



Китти спокойно уселась на стул. Оглядела в зеркальце свое миловидное личико, слегка взбила кудряшки и разве что не подмигнула, приняв от сержанта Троя чашку чая. Барнаби вполне допускал, что ее хладнокровие совершенно неподдельно. Если учитывать, что теперь она находится в положении главной подозреваемой, оно свидетельствует или о безмерной хитрости, или об абсолютной невиновности, или о полнейшей глупости. Барнаби больше склонялся к последнему. Начал он с необходимых утешений:

— Страшное дело, Китти. Наверное, вы чудовищно огорчены.

— Да. Ужасно.

Сапфировый взгляд Китти скользнул в сторону и задержался на морковно-рыжей копне волос, венчавшей голову Троя. Тот поднял глаза, перехватил ее взгляд, покраснел, ухмыльнулся и снова уставился вниз.

— Есть ли у вас предположения, кто мог желать зла вашему супругу?

— Да множество народу. Он был свинья свиньей.

— Понятно. — С нынешней миссис Кармайкл у них явно не возникнет таких проблем, как с предыдущей. — Себя вы включаете в это множество?

— Несомненно.

— Но ведь не вы отклеили ленту?

— Только потому, что первой до этого не додумалась.

«Смелая дамочка», — подумал Трой.

— Вы с Эсслином пришли в театр вместе?

— Да. Я сразу направилась в гримерную. Переоделась и загримировалась. Меня всю трясло. Спросите у Джойси.

— Что произошло во втором действии? — спросил Барнаби, понемногу подбираясь к сути вопроса.

— Этот подонок чуть не сломал мне спину.

— Насколько я понимаю, незадолго до этого он узнал, что вы завели роман.

— Роман?! — На лисьем личике Китти боролись за первенство испуг, возмущение и понимание. — Так вот из-за чего он взбесился? Но откуда, черт побери, это стало ему известно?

— Вас видели.

— Чудесно. Вот сволочи, — она сердито взглянула на Барнаби. — И где меня видели?

— В осветительной ложе.

— Вот умора. — Китти хрипло и сдавленно хихикнула. — Бедняга Тим. Он будет в ярости.

— Не соизволите ли вы рассказать мне, кто ваш любовник?

— Но… — Она внезапно замолчала, и на ее лице появилось настороженное и задумчивое выражение. — Пожалуй, нет. Вы явно отлично знаете свое дело. Уверена, к завтрашнему вечеру вы разузнаете, как его зовут, что он ест на завтрак и какой у него размер носков. Не говоря уже о длине…

— Да, хорошо, Китти, — перебил ее Барнаби, заметив веселый и одобрительный взгляд своего сержанта.

— Во всяком случае, это было не то, что вы называете романом. Никаких особенных чувств. Скорее просто шалость… сплошное легкомыслие.

— Думаете, ваш муж считал так же?

— Я не думала, что муж узнает, Богом клянусь!

— По-вашему, кто ему рассказал?

— Скорее всего, его дружки-сплетники. Для них нет большей радости, чем копаться в чужом белье. С их слов он и пересказывал все сальные истории.

— Насколько я понимаю, после той чудовищной сцены вы некоторое время постояли за кулисами…

— Не сказать, что долго.

— А потом подошли к реквизиторскому столу. На подносе стояла миска с мыльной водой, а рядом лежала бритва.

— Я остановилась там всего на секунду.

— Секунды бы вам хватило, — сказал Барнаби. — Очевидно, что кто бы ни содрал клейкую ленту с бритвы, он унес ее с собой. А почти единственное место, где можно было спокойно все это проделать, — туалетная кабинка, которая запирается изнутри. — Его голос зазвучал резче. — Насколько я понимаю, было это в женском туалете, где Дирдре вас и обнаружила.

— А где, по-вашему, она должна была меня обнаружить? В мужском?