Слуга Божий
Часть 31 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Конечно, случалось и так, что какой-нибудь предприимчивый купец из Хеза пытался избавиться от посредников. Это порой удавалось сильным компаниям, которые могли послать несколько кораблей за раз, обеспечив их опытными капитанами и сильными экипажами. Но такому человеку, как мой гость, со своими несчастными двумя кораблями оставалось уповать лишь на улыбку фортуны. Прибыль была невысокой, а риски – серьезными.
А если уж Марий ван Бохенвальд оказался на пороге вашего нижайшего слуги, значит, фортуна улыбаться ему не захотела. Так уж сложилось, что зачастую навещают меня люди, желающие, дабы я решал их хлопоты. И отчего же никто не желает решать мои?
– Вернулся? – спросил я. – Тот капитан?
Марий ван Бохенвальд закусил губу.
– Прислали мне его уши.
Я рассмеялся; отрезать и прислать уши – старый обычай тирианских купцов.
– Я им не прощу, – произнес мой посетитель с ожесточением, столь странным на его раскрасневшемся лице. – И поэтому мне требуется ваша помощь, господин Маддердин.
– Ты ошибся адресом, человече, – сказал я. – Поищи себе в порту наемников, или убийц, или кого-нибудь еще… Не думаю, что тебе необходим инквизитор. – Я снова захотел рассмеяться, но было слишком душно, поэтому смеяться я не стал.
– Господин Маддердин. – Марий ван Бохенвальд нервно сплел пальцы. – Слышали вы о Компании Шелковых Купцов из Тириана?
– Кажется, да. – Мне уже не хотелось с ним разговаривать, хотя я успел привыкнуть к вони, которую источали его тело и мокрые от пота одежды.
– Они занимаются не только торговлей, господин Маддердин. Это секта. Приносят жертвы…
– Человече, – сказал я ему. – Даже если это и правда, то, насколько мне известно, а известно мне доподлинно, в Тириане есть представительство Святого Официума. Такой каменный дом неподалеку от крепости и ратуши. Ступай со своими проблемами к ним.
– Рука руку моет, господин Маддердин…
– Не хочешь ли сказать, что члены Инквизиториума продажны? – вздохнул я. – Ступай себе с Богом, Марий ван Бохенвальд, или как там тебя, иди, пока я не потерял терпение.
– Господин Маддердин. – Он явно испугался. – Я не хотел вас обидеть. Прошу мне поверить, – он сложил руки, словно в молитве. – Умоляю, выслушайте.
Слишком часто мне приходится слышать мольбы, чтобы они произвели на меня впечатление. А ведь то были истинные и истовые мольбы, милые мои. Слова, произносимые раздавленными губами сквозь выбитые зубы, слова, с трудом выталкиваемые распухшим языком. И если уж те мольбы не тронули меня, то что могли изменить попискивания купчишки.
А с другой стороны, отчего бы мне и не выслушать его? Это ведь в любом случае лучше, чем неподвижно лежать в грязной постели, верно? К тому же разговор с Марием ван Бохенвальдом позволял забыть о навязчивом соседстве клопов.
– Выслушаю, – ответил я. – Но не испытывай моего терпения.
– Конечно, господин Маддердин, – быстро проговорил он. – Я почти уверен, что Компания Шелковых Купцов – лишь прикрытие для языческой секты. Они приносят людей в жертву речным богам и духам. Уничтожают врагов при помощи черной магии…
– Ох, Марий, – зевнул я. – У купеческого соперничества должны быть свои пределы, а ты их явно преступил.
– Мастер. – Он снова молитвенно сложил руки. – Я знаю, что это звучит несколько… – Он сделал паузу, словно подыскивая слово. – Страшно…
– Звучит глупо и странно, – поправил его.
– Но если… – запнулся, – если во всем этом есть зерно правды? Если бы только вы захотели проверить все сами, на месте. Я покрою ваши расходы и буду рад предложить вам гонорар в триста крон. Независимо от того, найдете что-то или нет.
Я чуть приподнял голову, и уже это движение меня крепко измучило.
– Откуда такое доверие? – спросил я с издевкой. – Вдруг я возьму деньги и отправлюсь проверять тирианских шлюх, а после скажу, что не нашел ничего подозрительного?
– Вы – друг друзей, – сказал он, и я почти услышал возмущение в его голосе. – Меня заверяли, что вы человек, всецело достойный доверия!
– Да-а-а, – протянул я. – Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя самого.
Я решился на непростое дело и спустил ноги на пол. Потом – сел.
– Склоняешь меня заняться грязными делишками, – сказал я. – Вообрази, в каком восторге будут инквизиторы Тириана, когда я прибуду искать ересь в их городе?
– Но ведь у вас есть лицензия Хеза, мастер, – ответил он.
И был отчасти прав. Теоретически Тириан подпадал под верховенство Инквизиториума Хез-хезрона, но вопросы компетенции всегда были весьма сложны. Одни законники говорили так, другие – эдак, а окончательное решение принимал, как повелось, Его Преосвященство епископ, к которому и обращались в случае любого конфликта и непонимания. Но существовало еще и нечто наподобие неписаного кодекса чести, а он весьма недвусмысленно требовал: не совать нос в чужие дела. Особенно когда никто не приказывал в них этот нос совать.
Купец, верно, не сомневался, что я найду там богохульство, раз уж готов был рисковать деньгами. Конечно, я не исключал еще одну возможность: кто-то хотел меня скомпрометировать и создать вашему нижайшему слуге проблемы – потому и затеял всю эту интригу. Но для такого случая интрига не казалась мне достаточно изящной.
Однако, может, в этом-то и дело? Вот только кто захотел бы опорочить бедного Мордимера?
Подумав минутку, я припомнил с пару десятков человек, которые с радостью увидели бы меня изгнанным из города, без инквизиторских инсигний.
Но что мешало мне разыграть все дело с величайшей осторожностью и предусмотрительностью? Поплыть в Тириан, осмотреться, поговорить с местными инквизиторами, упомянуть о Компании Шелковых Купцов, а потом составить аккуратный рапорт Марию ван Бохенвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, милые мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных их раздавать. Хуже, однако, если окажется, что в Тириане и вправду дурно пахнет и вашему нижайшему слуге придется с этой вонью что-то делать.
– Хорошо, – решился я. – Но это будет стоить дороже, Марий.
Тот сперва вздохнул с облегчением, однако, услышав последние слова, заерзал, и лицо его вытянулось. Конечно, если допустить смелую мысль, что его лицо, напоминающее огромную буханку хлеба, вообще могло вытянуться.
– Я не слишком богат, господин Маддердин, – сказал он. – По крайней мере, сейчас, когда дела идут не самым лучшим образом.
– Понимаю, – кивнул я. – И все же думаю, мою цену заплатить сумеешь – если не деньгами, так одним из этих перстеньков. Скажем, красным, ибо я люблю рубины. А может – и двумя, – задумался я, – поскольку красный наверняка привык к компании зеленого братца.
Он глянул на меня, а потом медленно поднял правую руку к левой. Ему пришлось непросто: пальцы от жары распухли. Подал мне два перстня на ладони. Ох, большие же были эти перстни, милые мои. Широкий золотой обод, да и камешки немалого размера. Честной Марий, как видно, любил блеснуть в компании.
– А голубенькому сиротинушке не будет слишком одиноко, господин ван Бохенвальд? Даже жаль оставлять его в неутешной печали о братьях…
На этот раз он дергал перстень с некой внутренней яростью. Тот, последний, сидел на пальце крепче, поэтому купец помучился, пока сумел его снять.
Я принял все три перстня и взвесил их в ладони. Легкими они не были…
– Это для тебя настолько важно, Марий? – спросил я задумчиво. – Не лучше ли поступить как другие купцы? Заплатить тем озорникам из Тириана и заработать свое? Настолько тебе важны деньги? А может – просто хочешь с ними поквитаться?
– Это не так, мастер Маддердин, – сказал он – и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой все еще лежали перстни. – Я верю в свободную конкуренцию и в то, что дело должны решать деньги и способности. Но я не согласен, чтобы посягали на мое право решать, с кем и как я хочу вести дела.
– Ты идеалист, Марий. Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. И будут плавать по рекам пиратские корабли, люди – обманывать мытарей, а тот, у кого больше силы и влияния, – диктовать цены и управлять рынком. Так есть и так должно быть.
– Я не согласен с вами, мастер Маддердин, – сказал он с ожесточением, которое плохо сочеталось с его раскрасневшимся лицом. Подумать только, а еще говорят, что толстяки – добродушные люди. – Я честно плачу налоги, но не хочу платить еще и дань тирианской банде.
– Хм-м. – Я отложил перстни на край стола. Те сверкали и переливались. – Люблю идеалистов, – сказал я, – и порой жалею, что работа вынуждает меня быть таким реалистом. Условимся вот о чем, Марий: если не устрою все, как хочешь, то потеряешь только триста крон и сумму на путешествие и проживание. А эти красавцы возвратятся к тебе. Если же все получится – придется тебе искать новые перстеньки, а эти три братца останутся у меня. Честное предложение?
– Да, мастер Маддердин, – сказал он, и я знал, что мои слова воодушевили его. – Вижу, что друзья не ошибались относительно вас.
– Принимаю это как комплимент, – рассмеялся я. – Ладно, иди и оставь меня жаре и вшам. И сразу скажу, что не двинусь из Хеза, пока не закончится эта проклятая погода. А ведь одному Богу известно, когда наконец начнется дождь.
Это ему не понравилось, но некоторое время он молчал. И лишь потом пробормотал:
– На реке куда прохладней, мастер Маддердин. Наверняка на корабле вам будет лучше, нежели здесь. Я прикажу приготовить каюту и хорошее вино, охлажденное на леднике. А может, какую-нибудь девочку, которая скрасила бы вам три дня пути?
– И правда полагаешь, что на такой жаре можно думать о девках? – Я снова прилег поудобней. Все тело мое было мокрым, словно я только-только вышел из купели.
– Хотя, – добавил я через миг, – может, это и хорошая идея.
Встряхнул головой и встал. Одним быстрым движением, поскольку знал: если буду раздумывать чуть дольше, снова решу, что лучше лежать.
– Готовь корабль, Марий. На закате отплываем. Только пусть девка и вправду будет достойна трех дней, проведенных в одной каюте.
– Сделаем, мастер Маддердин. – Он лучился радостью. – Моя контора и склады в восточной части доков. Дорогу вам всякий покажет. Или даже так: пошлю после обеда паренька, чтобы вас проводил.
Наконец он протянул руку и сердечно потряс мою ладонь. У него были мягкие пальцы и изнеженная хватка.
Я отпустил его руку и кивнул. Снова почувствовал себя до крайности вымотанным. Марий ван Бохенвальд не сумел заразить меня своим энтузиазмом. Но провести три дня на удобном корабле наверняка лучше, нежели гнить в постели, полной вшей и клопов. Особенно учитывая, что мой кошель наполнится, купец покроет мое содержание, да и трехдневная компания какой-нибудь хезской красотки также придется кстати. С условием, что и вправду будет красоткой, а не портовой курвой, изможденной болезнями и работой.
Что ж, посмотрим, сумеет ли Марий ван Бохенвальд выразить свое почтение. А если не сумеет, я всегда могу вернуться ко вшам и клопам.
Однако перед прогулкой в порт и перед тем, как навестить кораблик Мария ван Бохенвальда, я должен был узнать, кем является мой работодатель. Его фамилия ничего мне не говорила – но мало ли. Тем более память у меня не настолько хороша, как у Курноса. И конечно, в таком городе, как Хез, проверить лицензированного купца не столь уж трудно. Достаточно прийти в купеческую гильдию да просмотреть документы. Кому-нибудь другому было бы непросто отыскать необходимые бумаги, но вашего нижайшего слугу канцеляристы знали слишком хорошо, и никто не осмелился бы мне мешать. Поэтому я выяснил, что ван Бохенвальд приобрел годичную лицензию и имел рекомендации от двух известных купцов из Брамштедта – города, в котором жили его ближайшие и дальние родственники. Он объявил об утрате кораблей и потребовал возмещение у страховщиков – расследование по делу еще продолжалось. Кроме того, арендовал на территории порта склад и контору. Документы гильдии, как всегда, были ясны, понятны и конкретны, а ваш нижайший слуга в очередной раз утвердился в мысли, что если хочешь получать прибыль, то следует заботиться о порядке.
– Да, да, бедный Мордимер, – сказал я себе. – Когда-нибудь купцы и предприниматели завоюют мир, и благодаря этому истинную власть получат чиновники и юристы. А твоя достойная профессия отойдет во мрак небытия, поскольку все позабудут о моральной чистоте, а думать станут лишь о балансе расходов и прибылей.
Но я надеялся, что это произойдет не при моей жизни.
Итак, Марий ван Бохенвальд производил впечатление человека, которому можно доверять – но, признаюсь откровенно, я не отказался бы проверить его более тщательно. Вот только погода в Хезе была настолько отвратительной, что я с облегчением думал об освежающей речной поездке.
В конце концов, как стало ясно из последующих событий, никакая, даже самая тщательная проверка купца из Брамштедта не дала бы ничего, что мне бы пригодилось.
* * *
Корабль, принадлежавший Марию ван Бохенвальду, был обычной речной баркой. Широкой, с плоским дном, тупым носом и единственной мачтой. Но под палубой было удивительно много места для товаров, а бочки и тюки лежали даже на досках палубы, заботливо обвязанные веревками и накрытые старой парусиной. Экипаж состоял из татуированного от стоп до макушки капитана (он носил лишь широкие шаровары, поэтому я мог хорошенько его рассмотреть), старого безносого рулевого и четырех матросов. Все были заняты погрузкой товаров, и лишь капитан стоял на борту да помахивал ремнем.
Увидел меня, когда я остановился у трапа, – и обнажил в ухмылке беззубые десны.
– Прифецфую фас, хоспотин, на борту «Фесеннего Рассфета». Што снашит – у меня.
«Весенний Рассвет» было неплохим вариантом. Правда, именно этому кораблику лучше подошли бы «Плавающая Лохань» или «Притопленное Ведерко», но, знакомый с тем, как работает воображение моряков, когда дело касается придумывания названий, я даже не усмехнулся.
– Мы прихотофили каюту для фашей милости, – сказал он. – Посфольте, я фас профошу.
Мы сошли по крутым, грязным, как смертный грех, ступеням. Слева были деревянные дверки.
– Польше тут никохо нет, фаша милость, – пояснил он. – Экипаш спит на палупе, а сюта, – махнул рукою, – они не схотят.
А если уж Марий ван Бохенвальд оказался на пороге вашего нижайшего слуги, значит, фортуна улыбаться ему не захотела. Так уж сложилось, что зачастую навещают меня люди, желающие, дабы я решал их хлопоты. И отчего же никто не желает решать мои?
– Вернулся? – спросил я. – Тот капитан?
Марий ван Бохенвальд закусил губу.
– Прислали мне его уши.
Я рассмеялся; отрезать и прислать уши – старый обычай тирианских купцов.
– Я им не прощу, – произнес мой посетитель с ожесточением, столь странным на его раскрасневшемся лице. – И поэтому мне требуется ваша помощь, господин Маддердин.
– Ты ошибся адресом, человече, – сказал я. – Поищи себе в порту наемников, или убийц, или кого-нибудь еще… Не думаю, что тебе необходим инквизитор. – Я снова захотел рассмеяться, но было слишком душно, поэтому смеяться я не стал.
– Господин Маддердин. – Марий ван Бохенвальд нервно сплел пальцы. – Слышали вы о Компании Шелковых Купцов из Тириана?
– Кажется, да. – Мне уже не хотелось с ним разговаривать, хотя я успел привыкнуть к вони, которую источали его тело и мокрые от пота одежды.
– Они занимаются не только торговлей, господин Маддердин. Это секта. Приносят жертвы…
– Человече, – сказал я ему. – Даже если это и правда, то, насколько мне известно, а известно мне доподлинно, в Тириане есть представительство Святого Официума. Такой каменный дом неподалеку от крепости и ратуши. Ступай со своими проблемами к ним.
– Рука руку моет, господин Маддердин…
– Не хочешь ли сказать, что члены Инквизиториума продажны? – вздохнул я. – Ступай себе с Богом, Марий ван Бохенвальд, или как там тебя, иди, пока я не потерял терпение.
– Господин Маддердин. – Он явно испугался. – Я не хотел вас обидеть. Прошу мне поверить, – он сложил руки, словно в молитве. – Умоляю, выслушайте.
Слишком часто мне приходится слышать мольбы, чтобы они произвели на меня впечатление. А ведь то были истинные и истовые мольбы, милые мои. Слова, произносимые раздавленными губами сквозь выбитые зубы, слова, с трудом выталкиваемые распухшим языком. И если уж те мольбы не тронули меня, то что могли изменить попискивания купчишки.
А с другой стороны, отчего бы мне и не выслушать его? Это ведь в любом случае лучше, чем неподвижно лежать в грязной постели, верно? К тому же разговор с Марием ван Бохенвальдом позволял забыть о навязчивом соседстве клопов.
– Выслушаю, – ответил я. – Но не испытывай моего терпения.
– Конечно, господин Маддердин, – быстро проговорил он. – Я почти уверен, что Компания Шелковых Купцов – лишь прикрытие для языческой секты. Они приносят людей в жертву речным богам и духам. Уничтожают врагов при помощи черной магии…
– Ох, Марий, – зевнул я. – У купеческого соперничества должны быть свои пределы, а ты их явно преступил.
– Мастер. – Он снова молитвенно сложил руки. – Я знаю, что это звучит несколько… – Он сделал паузу, словно подыскивая слово. – Страшно…
– Звучит глупо и странно, – поправил его.
– Но если… – запнулся, – если во всем этом есть зерно правды? Если бы только вы захотели проверить все сами, на месте. Я покрою ваши расходы и буду рад предложить вам гонорар в триста крон. Независимо от того, найдете что-то или нет.
Я чуть приподнял голову, и уже это движение меня крепко измучило.
– Откуда такое доверие? – спросил я с издевкой. – Вдруг я возьму деньги и отправлюсь проверять тирианских шлюх, а после скажу, что не нашел ничего подозрительного?
– Вы – друг друзей, – сказал он, и я почти услышал возмущение в его голосе. – Меня заверяли, что вы человек, всецело достойный доверия!
– Да-а-а, – протянул я. – Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя самого.
Я решился на непростое дело и спустил ноги на пол. Потом – сел.
– Склоняешь меня заняться грязными делишками, – сказал я. – Вообрази, в каком восторге будут инквизиторы Тириана, когда я прибуду искать ересь в их городе?
– Но ведь у вас есть лицензия Хеза, мастер, – ответил он.
И был отчасти прав. Теоретически Тириан подпадал под верховенство Инквизиториума Хез-хезрона, но вопросы компетенции всегда были весьма сложны. Одни законники говорили так, другие – эдак, а окончательное решение принимал, как повелось, Его Преосвященство епископ, к которому и обращались в случае любого конфликта и непонимания. Но существовало еще и нечто наподобие неписаного кодекса чести, а он весьма недвусмысленно требовал: не совать нос в чужие дела. Особенно когда никто не приказывал в них этот нос совать.
Купец, верно, не сомневался, что я найду там богохульство, раз уж готов был рисковать деньгами. Конечно, я не исключал еще одну возможность: кто-то хотел меня скомпрометировать и создать вашему нижайшему слуге проблемы – потому и затеял всю эту интригу. Но для такого случая интрига не казалась мне достаточно изящной.
Однако, может, в этом-то и дело? Вот только кто захотел бы опорочить бедного Мордимера?
Подумав минутку, я припомнил с пару десятков человек, которые с радостью увидели бы меня изгнанным из города, без инквизиторских инсигний.
Но что мешало мне разыграть все дело с величайшей осторожностью и предусмотрительностью? Поплыть в Тириан, осмотреться, поговорить с местными инквизиторами, упомянуть о Компании Шелковых Купцов, а потом составить аккуратный рапорт Марию ван Бохенвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, милые мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных их раздавать. Хуже, однако, если окажется, что в Тириане и вправду дурно пахнет и вашему нижайшему слуге придется с этой вонью что-то делать.
– Хорошо, – решился я. – Но это будет стоить дороже, Марий.
Тот сперва вздохнул с облегчением, однако, услышав последние слова, заерзал, и лицо его вытянулось. Конечно, если допустить смелую мысль, что его лицо, напоминающее огромную буханку хлеба, вообще могло вытянуться.
– Я не слишком богат, господин Маддердин, – сказал он. – По крайней мере, сейчас, когда дела идут не самым лучшим образом.
– Понимаю, – кивнул я. – И все же думаю, мою цену заплатить сумеешь – если не деньгами, так одним из этих перстеньков. Скажем, красным, ибо я люблю рубины. А может – и двумя, – задумался я, – поскольку красный наверняка привык к компании зеленого братца.
Он глянул на меня, а потом медленно поднял правую руку к левой. Ему пришлось непросто: пальцы от жары распухли. Подал мне два перстня на ладони. Ох, большие же были эти перстни, милые мои. Широкий золотой обод, да и камешки немалого размера. Честной Марий, как видно, любил блеснуть в компании.
– А голубенькому сиротинушке не будет слишком одиноко, господин ван Бохенвальд? Даже жаль оставлять его в неутешной печали о братьях…
На этот раз он дергал перстень с некой внутренней яростью. Тот, последний, сидел на пальце крепче, поэтому купец помучился, пока сумел его снять.
Я принял все три перстня и взвесил их в ладони. Легкими они не были…
– Это для тебя настолько важно, Марий? – спросил я задумчиво. – Не лучше ли поступить как другие купцы? Заплатить тем озорникам из Тириана и заработать свое? Настолько тебе важны деньги? А может – просто хочешь с ними поквитаться?
– Это не так, мастер Маддердин, – сказал он – и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой все еще лежали перстни. – Я верю в свободную конкуренцию и в то, что дело должны решать деньги и способности. Но я не согласен, чтобы посягали на мое право решать, с кем и как я хочу вести дела.
– Ты идеалист, Марий. Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. И будут плавать по рекам пиратские корабли, люди – обманывать мытарей, а тот, у кого больше силы и влияния, – диктовать цены и управлять рынком. Так есть и так должно быть.
– Я не согласен с вами, мастер Маддердин, – сказал он с ожесточением, которое плохо сочеталось с его раскрасневшимся лицом. Подумать только, а еще говорят, что толстяки – добродушные люди. – Я честно плачу налоги, но не хочу платить еще и дань тирианской банде.
– Хм-м. – Я отложил перстни на край стола. Те сверкали и переливались. – Люблю идеалистов, – сказал я, – и порой жалею, что работа вынуждает меня быть таким реалистом. Условимся вот о чем, Марий: если не устрою все, как хочешь, то потеряешь только триста крон и сумму на путешествие и проживание. А эти красавцы возвратятся к тебе. Если же все получится – придется тебе искать новые перстеньки, а эти три братца останутся у меня. Честное предложение?
– Да, мастер Маддердин, – сказал он, и я знал, что мои слова воодушевили его. – Вижу, что друзья не ошибались относительно вас.
– Принимаю это как комплимент, – рассмеялся я. – Ладно, иди и оставь меня жаре и вшам. И сразу скажу, что не двинусь из Хеза, пока не закончится эта проклятая погода. А ведь одному Богу известно, когда наконец начнется дождь.
Это ему не понравилось, но некоторое время он молчал. И лишь потом пробормотал:
– На реке куда прохладней, мастер Маддердин. Наверняка на корабле вам будет лучше, нежели здесь. Я прикажу приготовить каюту и хорошее вино, охлажденное на леднике. А может, какую-нибудь девочку, которая скрасила бы вам три дня пути?
– И правда полагаешь, что на такой жаре можно думать о девках? – Я снова прилег поудобней. Все тело мое было мокрым, словно я только-только вышел из купели.
– Хотя, – добавил я через миг, – может, это и хорошая идея.
Встряхнул головой и встал. Одним быстрым движением, поскольку знал: если буду раздумывать чуть дольше, снова решу, что лучше лежать.
– Готовь корабль, Марий. На закате отплываем. Только пусть девка и вправду будет достойна трех дней, проведенных в одной каюте.
– Сделаем, мастер Маддердин. – Он лучился радостью. – Моя контора и склады в восточной части доков. Дорогу вам всякий покажет. Или даже так: пошлю после обеда паренька, чтобы вас проводил.
Наконец он протянул руку и сердечно потряс мою ладонь. У него были мягкие пальцы и изнеженная хватка.
Я отпустил его руку и кивнул. Снова почувствовал себя до крайности вымотанным. Марий ван Бохенвальд не сумел заразить меня своим энтузиазмом. Но провести три дня на удобном корабле наверняка лучше, нежели гнить в постели, полной вшей и клопов. Особенно учитывая, что мой кошель наполнится, купец покроет мое содержание, да и трехдневная компания какой-нибудь хезской красотки также придется кстати. С условием, что и вправду будет красоткой, а не портовой курвой, изможденной болезнями и работой.
Что ж, посмотрим, сумеет ли Марий ван Бохенвальд выразить свое почтение. А если не сумеет, я всегда могу вернуться ко вшам и клопам.
Однако перед прогулкой в порт и перед тем, как навестить кораблик Мария ван Бохенвальда, я должен был узнать, кем является мой работодатель. Его фамилия ничего мне не говорила – но мало ли. Тем более память у меня не настолько хороша, как у Курноса. И конечно, в таком городе, как Хез, проверить лицензированного купца не столь уж трудно. Достаточно прийти в купеческую гильдию да просмотреть документы. Кому-нибудь другому было бы непросто отыскать необходимые бумаги, но вашего нижайшего слугу канцеляристы знали слишком хорошо, и никто не осмелился бы мне мешать. Поэтому я выяснил, что ван Бохенвальд приобрел годичную лицензию и имел рекомендации от двух известных купцов из Брамштедта – города, в котором жили его ближайшие и дальние родственники. Он объявил об утрате кораблей и потребовал возмещение у страховщиков – расследование по делу еще продолжалось. Кроме того, арендовал на территории порта склад и контору. Документы гильдии, как всегда, были ясны, понятны и конкретны, а ваш нижайший слуга в очередной раз утвердился в мысли, что если хочешь получать прибыль, то следует заботиться о порядке.
– Да, да, бедный Мордимер, – сказал я себе. – Когда-нибудь купцы и предприниматели завоюют мир, и благодаря этому истинную власть получат чиновники и юристы. А твоя достойная профессия отойдет во мрак небытия, поскольку все позабудут о моральной чистоте, а думать станут лишь о балансе расходов и прибылей.
Но я надеялся, что это произойдет не при моей жизни.
Итак, Марий ван Бохенвальд производил впечатление человека, которому можно доверять – но, признаюсь откровенно, я не отказался бы проверить его более тщательно. Вот только погода в Хезе была настолько отвратительной, что я с облегчением думал об освежающей речной поездке.
В конце концов, как стало ясно из последующих событий, никакая, даже самая тщательная проверка купца из Брамштедта не дала бы ничего, что мне бы пригодилось.
* * *
Корабль, принадлежавший Марию ван Бохенвальду, был обычной речной баркой. Широкой, с плоским дном, тупым носом и единственной мачтой. Но под палубой было удивительно много места для товаров, а бочки и тюки лежали даже на досках палубы, заботливо обвязанные веревками и накрытые старой парусиной. Экипаж состоял из татуированного от стоп до макушки капитана (он носил лишь широкие шаровары, поэтому я мог хорошенько его рассмотреть), старого безносого рулевого и четырех матросов. Все были заняты погрузкой товаров, и лишь капитан стоял на борту да помахивал ремнем.
Увидел меня, когда я остановился у трапа, – и обнажил в ухмылке беззубые десны.
– Прифецфую фас, хоспотин, на борту «Фесеннего Рассфета». Што снашит – у меня.
«Весенний Рассвет» было неплохим вариантом. Правда, именно этому кораблику лучше подошли бы «Плавающая Лохань» или «Притопленное Ведерко», но, знакомый с тем, как работает воображение моряков, когда дело касается придумывания названий, я даже не усмехнулся.
– Мы прихотофили каюту для фашей милости, – сказал он. – Посфольте, я фас профошу.
Мы сошли по крутым, грязным, как смертный грех, ступеням. Слева были деревянные дверки.
– Польше тут никохо нет, фаша милость, – пояснил он. – Экипаш спит на палупе, а сюта, – махнул рукою, – они не схотят.