Словно в раю
Часть 31 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Маркус предполагал, что существует причина, по которой ему никогда не нравились её подруги.
– Я никогда не знала наверняка, герой ты или злодей.
Маркус решил не искать оскорблений в этом утверждении. В голосе Онории звучала шутливая улыбка.
– Ты должен выздороветь, – прошептала она. – Не знаю, что со мной будет, если ты не поправишься.
И едва слышно девушка добавила:
– Думаю, что ты можешь стать моим пробным камнем.
Маркус попытался шевельнуть губами, чтобы заговорить, поскольку подобные слова невозможно оставить без ответа. Но его лицо оставалось непослушным, и ему удалось лишь издать несколько полу-вздохов, полу-звуков.
– Маркус? Хочешь воды?
Он хочет.
– Ты пришёл в себя?
Вроде бы да.
– Вот, – сказала Онория. – Попробуй.
Он ощутил что-то холодное возле губ. Ложка с водой. Однако глотать оказалось трудно, и она дала ему всего несколько капель.
– Не думаю, что ты уже в сознании, – проговорила Онория. Маркус расслышал, как она снова откинулась в кресле. Девушка вздохнула. Наверное, она устала. Он ненавидит утомлять её.
Но Маркус был рад, что она здесь. У него такое ощущение, что она тоже, возможно, является пробным камнем для него.
Глава 12
– Доктор! – Онория вскочила на ноги, когда на удивление молодой врач вошёл в комнату. Она раньше не встречала докторов, которые ещё не поседели.
– Его нога, – произнесла она. – Думаю, вы не осматривали её, когда…
– Я вообще его не видел, – резко ответил доктор. – Мой отец проводил осмотр.
– О, – Онория почтительно отступила назад, в то время как врач склонился над ногой Маркуса. Леди Уинстед, вошедшая вслед за ним, подошла и встала рядом с дочерью. Она взяла её за руку. Онория вцепилась в руку матери, словно в спасательный канат, ощущая горячую благодарность за поддержку.
Молодой человек разглядывал ногу Маркуса не столь долго, как казалось необходимым Онории, затем он приложил ухо к груди больного.
– Как много лауданума вы ему дали?
Онория посмотрела на мать. Она его отравила?
– Полную ложку, – ответила леди Уинстед. – Возможно, две.
Доктор выпрямился и повернулся к ним, его губы были плотно сжаты:
– Так одну или две?
– Трудно сказать, – пояснила леди Уинстед. – Он не смог проглотить всё.
– Мне пришлось вытереть ему лицо, – вставила Онория.
Доктор промолчал. Он снова приложил ухо к груди Маркуса, шевеля губами, словно он считал про себя. Онория ждала столько, сколько смогла вытерпеть, и заговорила:
– Доктор, э-э…
– Уинтерс, – подсказала мать.
– Да, доктор Уинтерс, пожалуйста, скажите, мы дали ему слишком много опия?
– Я так не думаю, – ответил доктор Уинтерс, по-прежнему слушая дыхание Маркуса. – Опиум оказывает угнетающее действие на лёгкие. Вот почему он дышит так слабо.
Онория в ужасе закрыла рот рукой. Ей в голову не приходило, что Маркус слабо дышит. Она думала, что он стал дышать лучше. Спокойнее.
Доктор распрямился и снова стал разглядывать ногу Маркуса.
– Крайне важно, что я получил всю информацию, имеющую отношение к данному случаю, – отрывисто произнёс он. – Я бы встревожился гораздо сильнее, если бы не знал, что больной принимал лауданум.
– А теперь вы спокойны? – недоверчиво спросила Онория.
– Я не говорил, что спокоен, – доктор посмотрел прямо на неё и снова вернулся к осмотру ноги. – Однако я бы был обеспокоен, если бы он не принял настойку. Столь слабое дыхание без воздействия лауданума указывало бы на весьма серьёзное воспаление.
– А это не серьёзное воспаление?
Доктор снова недовольно посмотрел на неё. Ему явно не нравились её вопросы.
– Будьте любезны воздержаться от комментариев, пока я не закончу осмотр.
Онория почувствовала, как у неё скулы свело от раздражения, но она отступила. Она будет любезна с доктором Уинтерсом во чтобы то ни стало. Он здесь единственный, кто может спасти Маркуса.
– Объясните мне в точности, что именно вы сделали, чтобы очистить рану, – потребовал врач, ненадолго оторвавшись от изучения ноги Маркуса. – Я также хочу знать, как нога выглядела до того, как вы начали.
Онория и её мать по очереди рассказали ему, что они делали. Кажется, доктор одобрил их действия. По крайней мере, он не выказал признаков неодобрения. Когда дамы закончили свой рассказ, он повернулся к ноге Маркуса, снова посмотрел на неё и вздохнул.
Онория подождала. Доктор выглядел так, словно он размышляет. Но, чёрт побери, сколько можно думать. Наконец, она не выдержала.
– Что вы скажете? – выпалила она.
Доктор Уинтерс заговорил медленно, словно рассуждая вслух:
– Возможно, ему удастся сохранить ногу.
– Возможно? – эхом повторила Онория.
– Ещё слишком рано, чтобы можно было сказать с уверенностью. Но если он её сохранит, то лишь благодаря вашим стараниям. – Он посмотрел на Онорию и леди Уинстед.
Онория заморгала от удивления, она не ожидала похвалы. И тут она задала вопрос, ответ на который боялась услышать:
– Но Маркус выживет?
Доктор встретил её взгляд с полным самообладанием:
– Он совершенно точно будет жить, если мы ампутируем ногу.
Губы Онории задрожали.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она. Но девушка знала точно, о чём говорит доктор Уинтерс, она просто должна была услышать это от него.
– Я убеждён, что если я сейчас отрежу ему ногу, то больной будет жить. – Врач снова оглянулся на Маркуса, словно в поисках подсказки. – Если я не проведу ампутацию, он может полностью выздороветь. Или умереть. Я не могу предсказать, как будет вести себя инфекция.
Онория застыла на месте. Только глаза её двигались от лица доктора Уинтерса к ноге Маркуса и обратно.
– Как нам узнать? – тихо спросила она.
Доктор вопросительно склонил голову набок.
– Как мы узнаем, что пришло время принимать решение? – пояснила Онория чуть громче.
– Есть определённые признаки, – ответил доктор. – К примеру, если вы увидите, что краснота начнёт распространяться вверх или вниз по ноге, то ампутации не избежать.
– А если этого не случится, будет ли это означать, что он выздоравливает?
– Необязательно, – заметил доктор, – но в данное время, если рана не изменит своего вида, я сочту это хорошим признаком.
Онория кивнула, стараясь всё запомнить:
– Вы останетесь в Фенсмуре?
– Не могу, – ответил доктор, собирая свою сумку. – Я должен навестить ещё одного больного, но к вечеру я вернусь. Не думаю, что нам придётся что-то решать до этого.
– Не думаете? – резко спросила Онория. – Но вы не уверены?
Доктор Уинтерс вздохнул. Впервые с момента своего появления он выглядел уставшим.
– В медицине невозможно ни в чём быть уверенным, миледи. Особенно в таких случаях. – Он поглядел в окно, где за раздвинутыми шторами виднелась бесконечная зелень Фенсмура. – Возможно, когда-нибудь это изменится. Но боюсь, нам не суждено увидеть этого на своём веку. А до тех пор моя работа является в той же мере искусством, сколь и наукой.
Не совсем то, что хотела услышать Онория, но она умела распознавать правду, поэтому она просто кивнула врачу, в благодарность за его внимание.
Доктор Уинтерс поклонился в ответ, дал Онории и её матери подробные указания и уехал, пообещав заехать позже. Леди Уинстед проводила его к выходу, снова оставив Онорию наедине с Маркусом, который лежал пугающе неподвижно.
Несколько минут Онория стояла в центре комнаты без движения. Она чувствовала себя слабой и растерянной. И ничего нельзя поделать. Утром она сильно испугалась, но тогда она могла хотя бы сосредоточиться на очистке раны. Теперь она может только ждать, и её рассудок, лишённый других задач, не занимало ничего, кроме страха.
Какой ужасный выбор. Жизнь или нога. Ей предстоит решить.
Она не хочет нести такую ответственность. Господи, как же она не хочет.
– Я никогда не знала наверняка, герой ты или злодей.
Маркус решил не искать оскорблений в этом утверждении. В голосе Онории звучала шутливая улыбка.
– Ты должен выздороветь, – прошептала она. – Не знаю, что со мной будет, если ты не поправишься.
И едва слышно девушка добавила:
– Думаю, что ты можешь стать моим пробным камнем.
Маркус попытался шевельнуть губами, чтобы заговорить, поскольку подобные слова невозможно оставить без ответа. Но его лицо оставалось непослушным, и ему удалось лишь издать несколько полу-вздохов, полу-звуков.
– Маркус? Хочешь воды?
Он хочет.
– Ты пришёл в себя?
Вроде бы да.
– Вот, – сказала Онория. – Попробуй.
Он ощутил что-то холодное возле губ. Ложка с водой. Однако глотать оказалось трудно, и она дала ему всего несколько капель.
– Не думаю, что ты уже в сознании, – проговорила Онория. Маркус расслышал, как она снова откинулась в кресле. Девушка вздохнула. Наверное, она устала. Он ненавидит утомлять её.
Но Маркус был рад, что она здесь. У него такое ощущение, что она тоже, возможно, является пробным камнем для него.
Глава 12
– Доктор! – Онория вскочила на ноги, когда на удивление молодой врач вошёл в комнату. Она раньше не встречала докторов, которые ещё не поседели.
– Его нога, – произнесла она. – Думаю, вы не осматривали её, когда…
– Я вообще его не видел, – резко ответил доктор. – Мой отец проводил осмотр.
– О, – Онория почтительно отступила назад, в то время как врач склонился над ногой Маркуса. Леди Уинстед, вошедшая вслед за ним, подошла и встала рядом с дочерью. Она взяла её за руку. Онория вцепилась в руку матери, словно в спасательный канат, ощущая горячую благодарность за поддержку.
Молодой человек разглядывал ногу Маркуса не столь долго, как казалось необходимым Онории, затем он приложил ухо к груди больного.
– Как много лауданума вы ему дали?
Онория посмотрела на мать. Она его отравила?
– Полную ложку, – ответила леди Уинстед. – Возможно, две.
Доктор выпрямился и повернулся к ним, его губы были плотно сжаты:
– Так одну или две?
– Трудно сказать, – пояснила леди Уинстед. – Он не смог проглотить всё.
– Мне пришлось вытереть ему лицо, – вставила Онория.
Доктор промолчал. Он снова приложил ухо к груди Маркуса, шевеля губами, словно он считал про себя. Онория ждала столько, сколько смогла вытерпеть, и заговорила:
– Доктор, э-э…
– Уинтерс, – подсказала мать.
– Да, доктор Уинтерс, пожалуйста, скажите, мы дали ему слишком много опия?
– Я так не думаю, – ответил доктор Уинтерс, по-прежнему слушая дыхание Маркуса. – Опиум оказывает угнетающее действие на лёгкие. Вот почему он дышит так слабо.
Онория в ужасе закрыла рот рукой. Ей в голову не приходило, что Маркус слабо дышит. Она думала, что он стал дышать лучше. Спокойнее.
Доктор распрямился и снова стал разглядывать ногу Маркуса.
– Крайне важно, что я получил всю информацию, имеющую отношение к данному случаю, – отрывисто произнёс он. – Я бы встревожился гораздо сильнее, если бы не знал, что больной принимал лауданум.
– А теперь вы спокойны? – недоверчиво спросила Онория.
– Я не говорил, что спокоен, – доктор посмотрел прямо на неё и снова вернулся к осмотру ноги. – Однако я бы был обеспокоен, если бы он не принял настойку. Столь слабое дыхание без воздействия лауданума указывало бы на весьма серьёзное воспаление.
– А это не серьёзное воспаление?
Доктор снова недовольно посмотрел на неё. Ему явно не нравились её вопросы.
– Будьте любезны воздержаться от комментариев, пока я не закончу осмотр.
Онория почувствовала, как у неё скулы свело от раздражения, но она отступила. Она будет любезна с доктором Уинтерсом во чтобы то ни стало. Он здесь единственный, кто может спасти Маркуса.
– Объясните мне в точности, что именно вы сделали, чтобы очистить рану, – потребовал врач, ненадолго оторвавшись от изучения ноги Маркуса. – Я также хочу знать, как нога выглядела до того, как вы начали.
Онория и её мать по очереди рассказали ему, что они делали. Кажется, доктор одобрил их действия. По крайней мере, он не выказал признаков неодобрения. Когда дамы закончили свой рассказ, он повернулся к ноге Маркуса, снова посмотрел на неё и вздохнул.
Онория подождала. Доктор выглядел так, словно он размышляет. Но, чёрт побери, сколько можно думать. Наконец, она не выдержала.
– Что вы скажете? – выпалила она.
Доктор Уинтерс заговорил медленно, словно рассуждая вслух:
– Возможно, ему удастся сохранить ногу.
– Возможно? – эхом повторила Онория.
– Ещё слишком рано, чтобы можно было сказать с уверенностью. Но если он её сохранит, то лишь благодаря вашим стараниям. – Он посмотрел на Онорию и леди Уинстед.
Онория заморгала от удивления, она не ожидала похвалы. И тут она задала вопрос, ответ на который боялась услышать:
– Но Маркус выживет?
Доктор встретил её взгляд с полным самообладанием:
– Он совершенно точно будет жить, если мы ампутируем ногу.
Губы Онории задрожали.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она. Но девушка знала точно, о чём говорит доктор Уинтерс, она просто должна была услышать это от него.
– Я убеждён, что если я сейчас отрежу ему ногу, то больной будет жить. – Врач снова оглянулся на Маркуса, словно в поисках подсказки. – Если я не проведу ампутацию, он может полностью выздороветь. Или умереть. Я не могу предсказать, как будет вести себя инфекция.
Онория застыла на месте. Только глаза её двигались от лица доктора Уинтерса к ноге Маркуса и обратно.
– Как нам узнать? – тихо спросила она.
Доктор вопросительно склонил голову набок.
– Как мы узнаем, что пришло время принимать решение? – пояснила Онория чуть громче.
– Есть определённые признаки, – ответил доктор. – К примеру, если вы увидите, что краснота начнёт распространяться вверх или вниз по ноге, то ампутации не избежать.
– А если этого не случится, будет ли это означать, что он выздоравливает?
– Необязательно, – заметил доктор, – но в данное время, если рана не изменит своего вида, я сочту это хорошим признаком.
Онория кивнула, стараясь всё запомнить:
– Вы останетесь в Фенсмуре?
– Не могу, – ответил доктор, собирая свою сумку. – Я должен навестить ещё одного больного, но к вечеру я вернусь. Не думаю, что нам придётся что-то решать до этого.
– Не думаете? – резко спросила Онория. – Но вы не уверены?
Доктор Уинтерс вздохнул. Впервые с момента своего появления он выглядел уставшим.
– В медицине невозможно ни в чём быть уверенным, миледи. Особенно в таких случаях. – Он поглядел в окно, где за раздвинутыми шторами виднелась бесконечная зелень Фенсмура. – Возможно, когда-нибудь это изменится. Но боюсь, нам не суждено увидеть этого на своём веку. А до тех пор моя работа является в той же мере искусством, сколь и наукой.
Не совсем то, что хотела услышать Онория, но она умела распознавать правду, поэтому она просто кивнула врачу, в благодарность за его внимание.
Доктор Уинтерс поклонился в ответ, дал Онории и её матери подробные указания и уехал, пообещав заехать позже. Леди Уинстед проводила его к выходу, снова оставив Онорию наедине с Маркусом, который лежал пугающе неподвижно.
Несколько минут Онория стояла в центре комнаты без движения. Она чувствовала себя слабой и растерянной. И ничего нельзя поделать. Утром она сильно испугалась, но тогда она могла хотя бы сосредоточиться на очистке раны. Теперь она может только ждать, и её рассудок, лишённый других задач, не занимало ничего, кроме страха.
Какой ужасный выбор. Жизнь или нога. Ей предстоит решить.
Она не хочет нести такую ответственность. Господи, как же она не хочет.