Сломанный клинок

А Леон вдруг рассмеялся и сказал хлопотавшей вокруг него женщине:

– Я же говорил, что у него есть конь. Ну и что, что он у него «железный»! – после чего повернулся к опричнику и крикнул: – Аскольд, дашь прокатиться?!

Крикнул и потерял сознание, предоставив Савелию одному отвечать на все вопросы заинтересованных лиц. А вопросов было…





* * *


– Грань невозможного определяется только воображением. Отодвигая её каждый раз чуть дальше, человек постигает то, что принято называть процессом самосовершенствования. Нет непреодолимых препятствий, есть только время, необходимое для достижения необходимого для этого состояния. Движимый этим постулатом человек способен на такие свершения, результатом которых становятся порой изменения глобального масштаба.

Однако всё это не имеет смысла без цели. Именно она определяет конечную точку в пути, подводит итоги и дарует смысл. В поисках настоящей, истинной цели, что могла бы оправдать любые затраченные усилия и принесенные жертвы, человечество создавало религии и верования, философские идеологии и убеждения, зачастую забывая обо всем остальном. «Самосовершенствование становится инструментом, утрачивает духовную направленность, разбивается на направление и перестает быть собой, отбрасывая человека в развитии, делая его путь бессмысленным», – говорил мне когда-то дедушка, отец моего отца, считая, что глубина его мудрости доступна для понимания ребенком. Было мне тогда лет двенадцать, и единственное, что я сделал – это запомнил содержание его рассуждений, решив, что вернуться к ним можно будет позднее.

Больничный потолок радовал глаз безупречной белизной. Ирония судьбы, вернувшая меня в заведение для недужных и раненых меньше чем через сутки, показалась мне какой-то зловещей. Утешало единственное – подслушав врачей, я знал, что утром меня выпустят, так как характер ранений после штопки больше не нёс угрозы моему здоровью. Тем более что больница на этот раз была не школьной, а частной городской и врачи честно отрабатывали свои деньги, ставя пациентов на ноги максимально быстро, а не увлекались экспериментами. Малодушно притворившись бессознательным, я избежал немедленных нотаций и нравоучений моих опекунов, отложив это несомненное «удовольствие» на день грядущий. Однако это не спасало от внутреннего голоса. И то, что он говорил, радовать не могло. Никак не могло.

А выходило всё так, что жизнь моя – «жестянка». Это если относиться ко всему честно, без прикрас и самообмана. Бесцельное и непонятно зачем продолжающееся существование. Делать целью жизни месть? Увольте. Родители бы сами мне голову отвернули за подобные мысли. Возвращение доброго и честного имени роду Хаттори? Обязательно сделаю, если смогу, но на цель тоже как-то не тянет. И отомщу, и верну утраченную честь, но после этого – что? Внутри была пустота. Холодная, звенящая тишиной и пугающая. Ответа не находилось…

Адреналиновый отходняк, на него наложилось всё же не до конца прошедшее опьянение – они размазали меня по постели тонким слоем, моральное нытье добило окончательно, а мысли всё никак не желали угомониться. Тогда-то я и вспомнил о философских рассуждениях дедушки про самосовершенствование. Мудрость предка опять ускользала от понимания и осознания, оставляя неприятный осадок от неудачи. Поворочавшись в постели ещё немного, я пробормотал себе под нос:

– А что, если смысл именно в преодолении препятствий? Тогда моя жизнь полна им до краев…





* * *


Сила любого древа в его корнях. Они становятся тем основанием, из которого может вырасти могучий необхватный ствол, покрытый защитным слоем коры, они же питают разлапистые ветви, усыпанные бесчисленной листвой и даже плодами. Корни обеспечивают его жизнь, тянут соки из матушки-земли, и чем глубже они уйдут, чем разветвленнее и сложнее будет корневая система, тем в более сложных условиях эта жизнь становится возможной.

Человек также не был обделен природой и имеет что-то подобное, свою «корневую систему». В его случае она скорее абстрактное понятие, не имеющее физического воплощения в реальности, но от этого она не менее действенна, а значит, и важна. Генетическая наследственность, приобретенные умения и, конечно же, знания являются самой важной её частью. Их задача – дать необходимую силу для преодоления возникающих препятствий или помочь принять единственно правильное решение в экстренной ситуации, когда уже не помогут ни деньги, ни связи, ни общественное положение. От них зависит наша жизнь. Этих знаний мне категорически не хватало.

Бывают дни, когда жесткая циновка кажется мягчайшим из всех существующих в мире матрасов. Искреннее, неподдельное чувство счастья захватывает, стоит только упасть на неё, обессиленным и измученным к концу дня. Или это дни такие специальные? И магия заключена вовсе не в циновке?

Ноющая боль в зашитых хирургом больницы ранах (Гена специально не стал оплачивать целителя, мол, пусть помучается, глядишь, ума наберется) и тяжелый насыщенный событиями день выжали из меня все соки. Наверное, даже в апельсине после соковыжималки остается побольше сока, чем во мне осталось сил к тому моменту, как я добрался до постели в школьном общежитии.

Было в этой школе и такое – для учащихся из мещанского сословия, прибывших на обучение из других областей великой и необъятной страны, занимавшей одну шестую часть суши. Мне комната досталась ещё по приезде, но до нападения я в ней жить как-то не планировал, а после него с радостью ухватился за мысль хоть немного побыть подальше от злющего «крокодила Гены», алчущего наказать меня за мои прегрешения.

Пока расплаты мне помогли избежать ранение, заступничество Аллы, жены опекуна, и побег в общежитие, впрочем, согласованный со всеми заинтересованными сторонами. На территории школы мне гарантировал безопасность совет попечителей, председательствовал в котором наследник князя Морозова, поэтому можно было немного выдохнуть и прийти в себя, не оглядываясь постоянно по сторонам. И меня поглотила учеба, в которой получилось найти спасение от навалившихся бед…

А денёк и впрямь выдался не из легких: утренний допрос с пристрастием, устроенный ректором и несколькими членами попечительского совета, насчет произошедшего в Китайском квартале (особенно сильно от меня хотели получить список участвовавших в пьянке, но честь будущего офицера не позволяет сдавать своих!); еще один допрос, только уже следователями имперской прокуратуры, весьма любезных с человеком, имеющим двойное гражданство, и на закуску – долгие пытки одноклассников, замучивших расспросами и попытками втереться в доверие, чтобы разузнать побольше. В общем, не денёк, а пытка…

Перенапрягшийся мозг всё никак не мог успокоиться – ворошил воспоминания, искал мелкие, ускользнувшие детали, перебирал гипотезы, «прокачивал» возможные варианты, пока не сдался и не начал отключаться. Вечер мозгового штурма ознаменовался моей капитуляцией перед событиями, и я собирался уснуть. Поэтому прозвучавший где-то в отдалении голос, раскатистым эхом отдающийся в голове, поначалу не был мной воспринят:

– Бестолочь!!! Что за хаос у тебя в голове?! А ну, соберись, тряпка!!!

Несколько секунд ушло на осмысление услышанного. Лежа на постели, я невидящим взором уставшего человека посмотрел по сторонам и, не увидев никого, вновь попытался отключиться.

– Ну за что мне это, богиня Амэ?! Где твоя концентрация на главном?! Где ясность сознания?! – заорал кто-то чуть ли не над ухом, и я ошалело скатился с циновки на пол, оглядываясь в полупустой комнате.

Её обстановка ещё до моего переезда была скромной, а с моим заселением стала скорее пустынной – я избавился от кровати, пары тумбочек, шкафа, решив, что минимализм жилища как раз в моем стиле.

– Всё по фэн-шую! – сказал я тогда удивленному коменданту общежития, указав на составленную в коридоре лишнюю мебель. И после этого спрятаться в моей комнате было нереально. Однако кто-то ведь со мной говорил?

– Здесь кто-нибудь есть? – задал я вопрос в лучших традициях столь популярных на моей родине ужастиков, представил, как глупо выгляжу, и заржал. – Не голова, а проходной двор.

Бросив взгляд на расположенное в комнате зеркало, я встретил столь же недоуменный взгляд духа и задумался. Темнота могла помешать кому угодно, но только не адепту света и тьмы. Но собеседник не прятался. Или делал это так, что я не мог его найти.

– Глупый мальчишка!!! Ты смеешься надо мной?! Ну я тебе сейчас задам…

Голос говорившего зазвенел от злости, но ощутив её, я уловил в нём странные интонации – так злятся на тех, кто тебе близок. Игра в прятки мне показалась излишней, и, перекатившись по полу, я оказался у стены, вжимая клавишу переключателя. Мне нужна была его реакция, хоть какая-то, пусть даже одно случайное движение. Вспыхнул теплый, желтый свет из плафонов, разгоняя сгустившийся мрак и скопившиеся в комнате тени.

Все тени, кроме одной, укромно устроившейся в противоположном углу комнаты, среди моих сваленных в кучу чемоданов с вещами.

Волна потустороннего, берущего за душу ледяными когтями холода окатила меня с головы до ног, засбоило освещение, не зная, то ли погаснуть, то ли всё-таки продолжать работу. Тень сгустилась, подымаясь и набирая объем, обретая черты человека, направившегося ко мне нарочито медленным шагом. Призрак прошлого, воспетый легендами моего народа, тот, о ком мне рассказывали сказки и предания нашей семьи, приближался ко мне, с каждой секундой становясь более реальным.

«Тёнмагэ» на его голове, собранный по всем канонам древности, был классическим «большим плодом гинкго» – седые волосы определенным образом собраны в сложный узел на макушке, придавая мужчине воинственный вид, а ухоженная и аккуратная белая бородка оттеняла смуглую кожу худого, изрезанного глубокими морщинами волевого лица. Его глаза слегка светились янтарем, просторное кимоно с вышитым золотой нитью камоном рода Хаттори скрадывало плавные и грациозные движения, но от него исходила мощная аура, давящая и перемалывающая тех, кто вызвал недовольство её владельца. И конечно же я узнал того, чей портрет мне показывали в детстве, того, кому его враги дали прозвище Они (Дьявол).

– Дедушка Хандзо, не надо!!! – испуганно просипел я, вжимаясь в стену. Не было даже тени желания убежать от того, кто пришел ко мне из посмертия. Призраки существуют. После божественного вмешательства в мою жизнь подобным уже нельзя удивить. Оставалось принять неизбежное. – Прости, что я сразу тебя не узнал…


– Позор на мои седины! – покачал головой старый самурай и даже замахнулся было, желая отвесить мне затрещину, но вместо этого ласково погладил по голове. – Внук. Мой внук. Бестолковый, неумелый лентяй, но мой внук. Поэтому я пришел. Сядь, – сказал он и указал рукой на циновку. – У нас мало времени, мне не достанет сил долго находиться в теневой форме.

Касание духа великого предка, поправшего законы мироздания, не отличалось от любого другого, разве что кожу слегка покалывало, словно поглаживание статического электричества.

– А зачем ты пришёл? – спросил я у прадедушки, пытаясь прийти в себя и осознать происходящее. Получалось со скрипом, пришлось принять на веру и плыть по течению.

– Потому что тебе нужна помощь, Лео. Ну и имя тебе выбрали! Мать настояла, не иначе… Над всем родом, над его дальнейшей судьбой раскачивается маятник древнего проклятия, и пришло время исполнения обещания, данного праматерью нашего рода, богиней Амэ, – ответил мне дед, расхаживая передо мной по комнате. Он был вполне реальным – под его ногами проминался ворс ковра, он с легкостью пнул попавшийся ему на пути мой ботинок, при этом неодобрительно посмотрев на меня.

– Проклятие? Вот ещё не хватало! Такэда нам мало, что ли?! – расстроился я и взъерошил встающие дыбом волосы.

– Проклятие. Древнее, могущественное, цель которого изжить носителей моей крови. Вмешаться раньше не давали законы мироздания. Сейчас всё изменилось. Ты сказал Такэда? Ещё одна моя ошибка. Надо было давить их, несмотря ни на что.

– А папа не мог прийти? Или… мама? – задал я, наверное, самый важный вопрос. Старик остановился и замер неподвижной статуей, лишь едва шевеля губами.

– Прости, внук. Они не могли. Богиня выбрала меня и только мне дала это право. Они там, откуда я пришёл, и просили передать тебе слова любви, веры и надежды. Это всё…

Наши предки – это тоже часть корневой системы. Зачастую с их смертью мы теряем часть корней, сжигаемых пламенем боли, горечью утраты и разочарованием. Горячие слезы скопились в уголках моих глаз, из груди вырвался сдавленный всхлип… мне хотелось разреветься, как маленькому, как плакал лет в пять, не сдерживаясь, во весь голос… Потому что в памяти я терял близких дважды.

– У нас мало времени, Лео. Отныне мы посвятим его тому, чтобы сделать тебя сильнее! Мне всё же разрешили передать все свои знания потомкам. И тогда мы отомстим… Ты ведь этого хочешь?!

– Да, дедушка, – кивнул я, проглатывая застывшие комом в горле рыдания и смахивая выступившие в уголках глаз слёзы. – Я буду достойным учеником.

– Наша Охота начинается, ученик…





Глава 6




Сяолун Во Шин Во рвал и метал, расхаживая по своему кабинету. Боевики клана Луэн не только не смогли выполнить задачу, но и поставили на уши весь квартал устроенным побоищем. Никого не удивить дракой в Китайском квартале. А вот масштабными разрушениями – вполне. Два трупа, пяток покорёженных автомобилей, глубокая воронка в набережной и раненый кадет ВКШ в придачу. И это было только самым меньшим из всех зол, что обрушились на Координатора.

Мороз за окном крепчал. С каждой минутой температура опускалась всё ниже, уже преодолев привычный для декабря минимальный предел в минус тридцать по Цельсию. Начинался пятый десяток. Улицы заволокло непроглядным туманом, автомобильное движение почти встало, люди попрятались в домах, не рискуя высунуть наружу даже кончик носа.

Все жители квартала знали, что происходит. Недовольство владыки Ледяной башни имело именно такую, весьма своеобразную форму выражения. Пробирало до костей.

– Дочь, ты всё видела своими глазами. Поделись своим мнением, а то выводы аналитиков мне уже поперёк горла стоят.

– Устами младенца глаголет истина, отец? – усмехнулась оккупировавшая отцовское кресло девушка. – Лично я не видела ничего, кроме стечения обстоятельств. Рокового для ликвидаторов и весьма удачного для кадетов. А вывод так вообще сделала из самых простейших – всем нашим бойцам следовало бы ознакомиться с этой записью как с подтверждением постулата о вредности понтов. Не играй они в благородство, сегодняшней ситуации не сложилось бы.

– А что по японцу? Никаких странностей?

Координатор клана Во Шин Во не стеснялся советоваться с дочерью. Вложенные в её воспитание и обучение средства уже оправдали себя полностью – она умела смотреть и думать. Объективная оценка последних событий была куда как важнее, чем могло показаться на первый взгляд.

– Господин Координатор, к вам прибыл личный представитель князя, – коротко проинформировал интерком на рабочем столе, прерывая набирающий обороты разговор.

Сяолун помянул демонов и щёлкнул пальцами, привлекая внимание дочери:

– Займись японцем лично. Разрешаю использовать любую агентуру. Необходима полная информация, в том числе личная. Я хочу знать, чем он так мешает «драконам». И проконтролируй судьбу арестованного боевика. Это первоочередная задача.

– Будет исполнено, отец. Во имя Гармонии.

– Во имя Гармонии, дочь. Ступай.

Девушка гибко выскользнула из объятий кожаного кресла, расправила одной только ей видимые складки на строгом брючном костюме и прихватила разложенную на столе папку с документами.

– Проводите господина Назарова ко мне, – коротко приказал Координатор. Он предпочёл остаться на ногах и встретить проводника княжьей воли у порога: – Рад приветствовать мечника великого князя Сибири у себя в гостях!

Мечниками с древних пор называли княжеских бояр-судей. Они наделялись обширными полномочиями и могли вынести фактически любой приговор по собственному усмотрению, но именем князя. Непредвзятость, неподкупность и объективность решений этих людей не подвергалась сомнению. И поэтому замшелая древняя традиция продолжала существовать, являя провинившимся суровый лик феодального правосудия, впрочем, действовавшего в строгом соответствии с уложениями закона.

Боярин Назаров коротко кивнул и величественно вошёл в кабинет, распахивая накинутую на плечи волчью шубу, из-под которой выглянул короткий меч с толстым широким лезвием. Пахнуло мокрым мехом, кожей и железом.

– Ты можешь дать объяснение произошедшему, Координатор? Мой господин недоволен тем, как ты чтишь договор, – спросил мечник, устремив требовательный взгляд на задумчивого китайца.

– Договор свят! Я не в силах спорить с судьбой. Но не отрицаю своего упущения, коему нет оправданий.

Сяолун говорил медленно, взвешивая каждое слово перед тем, как уронить его на незримую чашу весов стоявшего перед ним судьи. Назаров выслушал его и нарочито медленно положил руку на рукоять меча.

Клинок выскользнул из-за кушака, обвивающего строгий камзол боярина, порождая волнение в душе китайца, и замер, направленный твердой рукой боярина-наказующего. Сложная руническая вязь на стали сверкнула фиолетовыми искрами. Стало тихо.

– Примешь ли ты справедливый суд владетеля этих земель?