Следы со свастикой

Марецкий сидел на коленях перед Филимоновым, выбил в ярости по собственному колену - товарищ скончался, случай безнадёжен. Капустин тоже затих, уже не шевелился, не стонал. Пошатываясь подошли Франтишкова с Богуславским, женщина поддерживала пилота, левый висок Ханны был залит кровью. Никита Сергеевич опять упал на балльную руку и лишился чувств, личико Ханны внезапно сморщилось, она оставила в покое лётчика, опустилась на колени перед Гораном, заплакала. Мялся, не зная куда себя деть, Зимин - единственный выживший боец, обмундирование его превратилось в лохмотья и лицо почернело от грязи.

- Вы в порядке, товарищ майор? - мрачно спросил Зацепин.

- Да уж, досталось.

- Это что же получается, товарищ майор. Этих тварей, из-за которых погибло столько ребят мы теперь должны холить и лелеять?

Барон пришёл в себя, рядом с ним пристроился Марецкий, стягивал запястье ремнём за спиной потом подумал, стащил с Хрусталева ремень, обтянул его раненую ногу выше колена. Он поднялся повесил на плечо автомат, стал ковыряться трясущимися пальцами в сигаретной пачки.

- Оружие положи! - вдруг строго сказал ему капитан Коломиец.

- Что? - не понял Марецкий.

- Оружие говорю положи.

Капитан стоял отдельно от прочих, расставив ноги держал у бедра немецкий автомат. Глаза его были колючие, холодные, не такие как всегда.

- Белены объелся, Егор?

- В третий раз не повторяю, Андрюха.

Всё это было очень даже серьёзно. Марецкий чуть поколебался и положил автомат под ноги.

- Теперь по ней его и отойди. Товарищ майор, не дёргаетесь.

Стволу резко развернулся, Коломиец не шутил. Спина Влада покрылась холодным потом. Как же он упустил в пылу сражения самый главный момент, подозревал кого угодно, только не членов своей группы.

- Достань пистолет, командир, брось на землю, - голос Коломийца сделал со скрипучим словно ненастоящим. - Сними ремень с подсумком. Вас Марецкий, Зацепин это тоже касается. Всем отойти на пять шагов и лечь на землю. Эй боец, а ты тут как бы не причём? - прикрикнул он на ошалевшего Зимина. - Тебе особое приглашение нужно? Даже не надейся, выстрелить не дам.

Прогремела очередь, пошатнулся Богуславский, собравшийся незаметно извлечь пистолет из кобуры. Пули прошли над его головой. Он чертыхнулся, избавился от оружия, прихрамывая отошёл и лёг на землю. Ханна покрылась смертельной бледностью, отбросила парабеллум, посмотрела на Брагина в поисках защиты. Майор кусал губы, это был удар ниже пояса.

- Всё вытаскивайте, товарищи, не стесняйтесь, - пробормотал Коломиец. - Вот так, теперь соберитесь вместе, можете сесть и чтобы никаких резких движений. Прошу прощения, как говорится, за этот цирк.

- Егор, ты что задумал? - прохрипел Марецкий. - Ты же свой. Как ты можешь?

- Вот только не надо этого! - заявил Коломиец и поморщился. – Вон, товарищ майор давно всё понял и молчит. Я не хочу никого убивать. Обещаю, что если вы не будете делать глупостей, то все выживите и вернётесь к месту несения службы, но без меня и этих вот уродов, - он кивнул на парочку в траве.

- А ты не урод? - спросил Брагин.

- Я плохо воевал, командир? - предатель стиснул зубы. - Я ненавижу фашистов и вот этих сук особенно, - он пнул барона по ноге. - Моя бы воля - прикончил бы их не задумываясь.

- Но это твой пропуск для бегства на запад, - произнёс Брагин.

- Догадливый ты командир. Война окончена, мы победили фашизм. Чего ты сейчас от меня хочешь? Езжай в СССР, наслаждайся жизнью, можешь вот эту дурочку с собой взять, - он кивнул на Ханну. - Я же вижу, что вы неровно друг дружке дышите. А меня уволь, больше не хочу и не могу, сыт по горло советами, задыхаюсь. Вы же ничего про меня не знаете толком. Кое-какие данные мне пришлось утаить при поступлении на службу. Впрочем ладно, не время оправдываться и объяснять. Семья моя погибла и не на ком НКВД будет зло срывать. Не смотри командир с таким презрением, это уже не работает. Надеюсь ты когда-нибудь поймёшь, что я тебе не враг и никакой в сущности не предатель.

- Сука ты, Коломиец! - заявил Марецкий. - Самый натуральный предатель! Соблазнился красивой жизнью на западе!

- Скорее нормальной и безопасной где не надо вздрагивать каждую ночь и всякие страсти воображать.

- Егор, опомнись, - сказал Влад. - Ещё не поздно. Сделаем вид, что ничего не было, ты просто пошутил, ещё не совершил никакого преступления. Обещаю, начальство не узнает. Ты же хороший парень, отлично воевал, ненавидел фашистов, был грамотным оперативникам.

- Поздно, командир. Ты сам это понимаешь, нет хода назад, только вперёд - к новой жизни, где, я уверен, не будет мрака Марксистско-Ленинского строя.

- Вот же падла! - прошептал Зацепин. - Как мы не разглядели, товарищ майор?

- Так точно, вырастили гниду у себя под носом, - заявил Коломиец. - За это, по суровым советским законам понесёте наказание. Предлагаю версию: я упал в реку, меня унесло течение, этих двоих тоже. Вы всё равно останетесь виноваты, но уже без политики. Можете отделаться понижением в звании. Обдумаете на досуге мою мысль.

- Шломберг знал тебя в лицо. Это как?

- Понятия не имею. Наверное трудяги из американских спецслужб передали ему через связного моё фото. Ей богу, не знаю командир.


- Но опасался этого, верно? Ты же убил Дельвинга?

- Да, рискованно было. Неизвестно о чём вы там шептались. От греха подальше, как говорится. Проснулся я перед рассветом, часовой по нужде в кусты ушёл, второй в лесу находился. Дельвинг же связанный был, не сопротивлялся. Я рот и нос ему зажал, он чуток подёргался и перестал - типичный сердечный приступ. С той бестией белобрысой тоже были проблемы. Если Шломберг меня знал, то и она. Хорошо, что Филимонов ей шею сломал, а то самому пришлось бы. Жалко, конечно, Макара. Не смотри на меня с презрением, командир. В самом деле жалко.

- Что делать собираешься, Коломиец? Будем жить на этом обрыве под твоим присмотром, ждать у моря погоды?

- Самолёт же летал американский, - сказал Коломиец. - Сверху не могли не заметить Шломберга и его кодлу. Сколько им нужно времени, чтобы подтянуться сюда? Пара часов, значит скоро будут. Кстати, уже идут, - Коломиец сухо засмеялся.

Из кустов на противоположном берегу выходили люди в тёмно-зелёном обмундировании, касках странные формы и коротких сапогах. Несколько человек тащили пару надувных лодок, другие вёсла. Коломиец помахал им рукой, они ответили ему тем же. «Простодушный народ, - Брагин мысленно прикинул расстояние. - У янки могло получиться. До порога по течению метров сто но если энергично грест,и то может и не снесёт».

- И когда же ты продался, Егор?

- В январе, командир, - ответил бывший друг и товарищ. - От Варшавы мы шли, до Германии километров двести оставалось. Городок Лежницы, может помнишь. Взяли мы его, а там кафе работало для советских освободителей бесплатно. Начальство сквозь пальцы смотрело, пару дней гульба шла. Тот парень по-русски изъяснялся, но с акцентом. Он кстати, советскую форму носил, за прибалта себя выдавал. Представился, обрисовал перспективы, настаивал на том, что это не предательство, а просто смена жизненных ориентиров. Ведь люди должны расти, развиваться, выбирать правильный путь. Он многое знал про меня. У вас же сводного брата репрессировали, невесту в лагере сгноили не за что, хорошо что вы браком сочетаться не успели. В этой стране все когда-то попадут в жернова. Вас обязательно возьмут. Вы офицер СМЕРШа, а контрразведка во многие тайны посвящена, в том числе и о сильных мира сего. В общем, убедил меня этот парень. Сам понимаешь, что он прав. С тех пор и началось. Позавчера ты нам двадцать минут дал подготовиться перед отправкой на аэродром, так я успел связному пареньку с чешским именем передать бумажку, написал, где находится Шломберг и почему он не прибыл на место назначения. Кстати, цени командир, одно из моих условий: вся наша группа не должна пострадать.

Янки перекликались, забрасывали за спины автоматы Томпсона, их оказалось около дюжины и лодки были вместительные. Четверо держали плав средства, чтобы не унесло течением, остальные начали загружаться. Взгляд Коломийца задержался на этой картине, ласкающий душу. Но боковое зрение работало. Дёрнулся Марецкий, успел подпрыгнуть, чтобы броситься на предателя, Коломиец среагировал мгновенно: ударил его прикладом по виску, Марецкий охнул, упал на колени.

- Андрюха, вот на хрена, скажи на милость? - заявил капитан. - Хочешь пострадать? Русского языка не понимаешь? Предупреждаю, если ещё кто-то дёрнется, - он резко повернулся, навёл автомат на Зимина.

Тот сделал миролюбивую физиономию, показал пустые руки. Этого мгновения хватило, чтобы вскинулся Брагин: до автомата было далеко, до Коломийца ещё дальше. Майор бросился к дереву, произрастающему на обрыве и в тот момент, когда Коломиец возмущённо закричал, уже падал вниз, хватаясь за верёвку, привязанную к стволу. Простучала очередь – мимо. Брагину потребовались титанические усилия, чтобы удержаться на весу, он это сделал, хотя рывок был страшный. Последовал удар всем корпусом об отвесную стену, он выдержал его, не разжал руки. Грязно ругаясь, Коломиец подошёл к обрыву, перегнулся. Влад схватил его за ногу, за мгновение до выстрела дёрнул на себя - очередь вышла смазанная, пули ушли в небо.

Недовольна закричали американцы, находящиеся на середине реки - на подобное они не подписывались. Коломиец испуганно вскрикнул, нога его соскользнула с обрыва, оба рухнули, мир завертелся, высота была приличная. Влад не знал как ему удалось извернуться в полёте. Очевидно он очень хотел жить, увидел перед броском бледнок женское лицо и пожелал его поцеловать. Коломиец рухнул первым, Брагин повалился на него - удар был суровый, но в общем-то не смертельный. Влад даже сознание не потерял, майор плохо помнил как поднимался, шатался, куда-то брёл. Предатель лежал, раскинув руки со сломанным позвоночником и дыркой в затылке. Эта тема кажется была закрыта.

- Товарищ майор, привяжите к поясу верёвку! - заорал на обрыве Зацепин.

Влад что-то привязывал, но плохо соображал, успел ещё подумать: на узел или на бантик. Земля ушла из под ног, острая боль пронзила поясницу, но майор терпел. Если уж вынес всё предыдущее, то это просто райское наслаждение. Боевые друзья вытягивали его, как гигантскую рыбину из полыньи. В этом и участвовали все кто выжил, включая искалеченного Богуславского. Майор лежал в изнеможении на животе, Ханна гладила его по голове, обнимала, тряслась в рыданиях. «Возможно и нет у нас будущего, но настоящее, кажется, начинает вырисовываться», - подумал Влад.

Американские солдаты подплыли к берегу, вытащили лодки на камни. Взмыли в небо строенные крюки, привязанные к верёвочным лестницам. По ним янки взобрались на обрыв. Особо важные персоны валялись там же, где и раньше, но теперь между ними и обрывом стояла горстка оборванных людей, вооруженных автоматами. Их было шестеро против двенадцати, но какое это имело значение.

Американцы озадачились, сделали несколько шагов, встали, начали переговариваться между собой. Автоматы они не снимали, узнали советскую форму, пусть даже оборванную и грязную. Раздвинув подчинённых, вышел вперёд офицер, что-то сказал. В английском языке советские контрразведчики были несильны, равнодушно пожали плечами. Офицер кивнул на Шломберга и Хрусталева, снова произнёс какую-то тираду. Брагин покачал головой и показал ему удостоверение - золотые буквы на красном фоне, возможно, что-то говорили американцу . О недовольно поморщился, бросил через плечо пару слов своим солдатам, несколько человек сняли автоматы. Зимин передёрнул затвор.

- Спокойствие, братцы, - пробормотал Брагин.

Американцы жадно поедали глазами горстку русских, они не хотели воевать с ними, но офицер получил недвусмысленный приказ, исходящий, возможно, с самого верха. Усилилось напряжение, подрагивали автоматы в руках, никто не хотел воевать и уступать. Психологическое противостояние продолжалось несколько минут. На советской стороне никто не шевелился, офицер колебался, боялся отдать приказ.

ПО-2 появился очень кстати, он выбрался из за далёких скал на юге и с пронзительным треском подлетел к реке. На фюзеляже переливались красные звёзды самолётик прошёл на малой высоте, над почтенным собранием, пилот перегнулся через борт, с интересом всматриваясь вниз. Высота была небольшая, он всё видел. На лицо американского офицера улеглась мрачная тень, какое-то время он кусал губы, взвешивал все за и против, потом решился: отдал Брагину честь. Майор кивнул, дескать принимается, до новых встреч. Последовала команда, американцы устремились вниз по своим лестницам, одну забрали с собой, другая осталась на месте, они расселись по лодкам, оттолкнулись вёслами от берега.

Люди продолжали стоять на обрыве, их словно в копали там. Лодки с американскими военными отплыли от берега, гребцы налегли на весла. Страдальческий застонал Шломберг, снова пролетел ПО-2, покачал крыльями, мол ждите, никто не возражал. О том, как в такую даль доберётся подмога люди старались не думать.

- Эх, уважаю, - протянул Богуславский.

- Чего стоим? - спросил Брагин.

- Не знаю, - отозвался Зацепин. – Понравилось.

- Может сядем? - предложил пилот. - Ей богу, не могу уже.

- Да ради бога, Никита Сергеевич! - Влад пожал плечами. - Вас никто и не заставлял тут стоять.

Застонала Ханна, уронила голову майору на плечо. Он обнял женщину на глазах у всех, словно так и надо.

- На свадьбу пригласите, товарищ майор? - спросил Марецкий.

- Приглашу, впрочем не уверен, посмотрю на ваше поведение. Скорее всего нет, перебьётесь, - ответил Влад и усмехнулся.