Следак

– Мне нужно срочно позвонить, – команду Калугин выполнил, но не успокоился.

Не трудно было догадаться кто есть кто из задержанных.

– Петренко, на выход, – это уже я – только что определился кого буду допрашивать первым.

Отконвоировав задержанного к себе в кабинет, я приступил к допросу. Петренко не запирался, рассказал все как было. За день до кражи гражданин Калугин уговорил его за вознаграждение вынести со стройки стройматериалы, а именно керамическую плитку. Петренко согласился и сегодня ночью подпоив сторожа, впустил Калугина на территорию стройки, и даже помог загрузить в машину несколько коробок плитки. Но сторож отчего-то проснулся, вызвал милицию и их взяли с поличным.

Допрос я оформил, а вот с мерой пресечения сам определиться не смог. И Ксении сегодня, как назло не было. Она отдыхала с дежурства. Зато от нее осталось кресло. Вчера я притащил его от Люды в наш кабинет, раскладушка девушку отчего-то не устроила.

– Ладно, пошли в камеру отведу, – поднимаясь с места озвучил я промежуточный вердикт.

– И куда меня теперь? – обреченно спросил Петренко.

– Пока в дежурку, а там посмотрим.

Калугина я решил пока не забирать. Сперва надо было проконсультироваться с Журбиной. Но перед этим я вышел на задний двор, посмотреть автомобиль жулика. Жулик – это такое местное сленговое обозначение лица, совершившего преступление. Не бедствует товарищ. Последняя модель жигулей, как и у Зудилиной. Через стекло было видно, что на заднем сидении машины стояло несколько коробок с плиткой. Довольный увиденным, я поднялся к Журбиной.

– Доброе утро, – улыбаюсь, держа в руке уголовное дело.

– Доброе. Как дежурство? – улыбаясь в ответ, спрашивает Людмила – у нас с начальницей установились отличные отношения.

– У меня по нему вопрос, – сразу же даю понять, что зашел не за жизнь поговорить под чашку чая. – Мне какую меру пресечение по этому делу избрать?

Людмила выдала ответ, лишь взглянув на фабулу.

– Заключение под стражу, после чего разъяснила. – Смотри, все просто. Если преступление средней тяжести, а санкция – реальный срок, то заключение под стражу. Если небольшой тяжести, то подписка о невыезде.

– А поручительство когда?

– Поручительство, как и подписка применяется в основном за преступления небольшой тяжести, – пояснила она, – но у тебя восемьдесят девятая, часть вторая – так что, однозначно, заключение. Никто за него по такой статье не поручится.

– А залог? – упомянул я

– Что залог? – сперва она даже не поняла, о чем речь. – А, залог, – вспомнила, – его не применяют.

– Почему? – удивился я. – Он же в кодексе как мера пресечения указан.

– Не знаю, так сложилось, да и мороки там много. Нужна санкция прокурора, затем еще в суд тащиться. В общем забудь, – отмахнулась она от моей бредовой идеи. – Иди заключай под стражу.

Я не стал злить начальство, и, забросив в свой кабинет уголовное дело, спустился за Калугиным.

– Можно мне позвонить? – спросил Калугин, ерзая на стуле и не отрывая взгляда от телефонного аппарата, что стоял на моем столе.

– Кому? – я вставляю листы в печатную машинку, готовясь к допросу.

– Жене, – сглатывает он и добавляет с просящей интонацией. – у меня язва, жена лекарства привезет.

– Звоните, – разрешил я, пододвигая к нему телефон, а то, действительно, у человека какой-то нездоровый цвет лица и мешки под глазами тяжелые.

Но как только телефонная трубка оказывается у него в руках, Калугин оживает и даже озвучивает новую просьбу.

– И на работе надо предупредить начальника, что я задерживаюсь.

'Лет на шесть', – продолжаю я мысленно, но на просьбу киваю – мне это на руку.

Через час в моем кабинете не протолкнуться от посетителей.

Первой примчалась голосистая дородная дама – жена подозреваемого. И с порога накинулась на меня с упреками. Типа произвол творю – не отпускаю домой ее порядочного и слабого здоровьем мужа. При этом она размахивала перед моим носом медицинскими документами Калугина. Их я у нее сразу забрал и положил в дело.

Не найдя у меня понимания, женщина, сыпля угрозами, побежала искать управу на 'зарвавшегося выскочку'. Так в моем кабинете оказался Головачев. А следом за ним на огонек заглянул и представительный мужчина слегка за пятьдесят – начальник Калугина.

Вроде бы все в сборе. Я выжидающе замер на своем месте, обратившись в слух.

Головачев, просмотрев уголовное дело, категорично заявил, что под подписку о невыезде Калугин отсюда не выйдет, но нехотя, под напором заинтересованных лиц, и из уважения к директору хладокомбината, предложил альтернативный вариант.

– Личное поручительство, – произнес подполковник и в кабинете сразу стихло. Чета Калугиных с надеждой смотрели на своего возможного благодетеля, а вот сам директор хладокомбината как-то напрягся.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил он у начальника следствия.

– Это значит, Виталий Константинович, что вы и еще один заслуживающий доверия человек дадите письменное обязательство, что ручаетесь за надлежащее поведение и явку гражданина Калугина по вызову следователя и суда. Но имейте ввиду, что ваш подчиненный обвиняется не в каком-то там мелком преступлении, а в краже государственного имущества в составе группы лиц, по предварительному сговору и с использованием технических средств, а это уже преступление средней тяжести. Так что думаете хорошо.

И директор хладокомбината подумал.

– Нет, я на это пойти не могу, – дернул он кадыком и, не обращая внимание на причитания четы Калугиных, покинул мой кабинет.


– Работай, – одобряюще напутствовал меня Головачев, и, подхватив Калугину под локоток, вытащил ее за собой в коридор.

Калугин сник, он буквально распластался на стуле, и грозился вот-вот с него свалиться.

Но тут заработала громкая связь и прозвучало 'Дежурная группа на выезд'. Пришлось брать приготовленную заранее дежурную папку с нужными бланками, и тащиться в дежурку. Прикинув в уме варианты, я, выходя из кабинета, прихватил с собой еще и сегодняшнее уголовное дело вместе с медицинскими документами.

– Чапыра, этих двоих уже в ИВС пора увозить! – возмутился Новиков, когда я вернул задержанного Калугина.

– Я еще с ними не закончил, видишь же выезд у меня, – отбрехался я, и поспешил выйти во двор к служебной машине.

В машине, не отвлекаясь на разговоры коллег, я набрасывал на чистом листе бумаги тезисы для постановления об избрании меры пресечения в виде залога. На этот раз нас вызвали на квартирную кражу, благо эта была небольшая однушка, так что уложились мы за час, а на обратном пути я попросил высадить меня возле прокуратуры.

– Борис Аркадьевич, – просунулся я в кабинет заместителя прокурора, – здраствуйте. Можно к вам?

– Заходи, – приглашающе махнул он мне рукой, поставив чайник на тумбочку возле стола. – Чай будешь?

– Буду, с утра ничего не ел, – не стал я скромничать.

– Смотрю, ты сегодня в форме, – отозвался Митрошин, наливая чай во вторую кружку. – Дежуришь?

– Дежурю, – кивнул я, присаживаясь на стул. – Поэтому и приехал. За консультацией, как к старшему товарищу и представителю надзорного органа.

Митрошин довольно усмехнулся, но начал не с обсуждения дела, что приметил в моих руках.

– Говоришь, с утра ничего не ел? А бутерброды будешь? Жена делала, – говоря это, он поставил на стол тарелку с многослойными бутербродами.

– Ну раз, сама Светлана Григорьевна их делала, то, конечно, буду, – сглотнул я образовавшуюся слюну.

– Ну, чего там у тебя, рассказывай? – спросил зам прокурора о деле, когда я умял второй бутер.

– Подозреваемый у меня со слабым здоровьем, – начал пояснять я суть вопроса, – а обвиняется он по части второй статьи восемьдесят девятый, там срок реальный до шести лет. Сами понимаете на подписку его не отправишь, – Митрошин кивнул, подтверждая мною сказанное. – Его директор отказался быть личным поручителем, – на этом месте зам прокурора изобразил пантомиму 'а ты что-то другого ожидал?' – А год в СИЗО он может не выдержать.

– Там лазарет есть, – заметил Митрошин.

– Борис Аркадьевич, человек-то не рецидивист какой, а начальник отдела на хладокомбинате. Зачем его в СИЗО? – изобразил я на лице непонимание.

– А куда его? – не понял Митрошин.

– Домой, под залог, – ответил я, после чего откусил кусок от нового бутерброда. Пусть прокурор переваривает услышанное.

– А ты знаешь, что залог не применяют? – Митрошин отмер минуты через две, задумчиво меня рассматривая. – Это мертвая норма, по крайней мере, в нашем городе.

– Знаю, мне объяснили в отделе, – подтвердил я. – Но такая мера пресечения в кодексе прописана, а значит ее можно реанимировать.

– Зачем? – повел он бровями.

– Как зачем? Человеку жизнь спасти, – начал я с возвышенных целей, но сразу же вернулся на землю, поразмыслив, что Митрошин меня знает получше коллег из отдела, он меня наблюдал, так сказать, в естественной среде, когда я еще не знал, что он из прокурорских. – Хочу попробовать добиться залога. Борис Аркадьевич, я хочу совершить то, что раньше никто не совершал, – твердо сказал я.

– Молодой и амбициозный, значит, – усмехнулся он, но не зло. – Подготовил уже постановление?

– Вчерне. Вот тезисно набросал, – забыв про чай с бутербродами, я вытер руки о платок и достал из дежурной папки исписанный лист бумаги.

– А медицинские документы у тебя? – спросил он, пробежав глазами текст.

– Да, они в деле, – я положил на стол перед Митрошиным уголовное дело.

– Понимаешь, Альберт, – начал он, осторожно знакомя молодого, но амбициозного следователя с жестокой реальностью, – даже если я дам тебе санкцию, то ведь еще суд останется. А как поведет себя судья, я тебе сказать не могу. Скорее всего, не удовлетворит она твое ходатайство.

– Я готов рискнуть, – решительно заявил я, и, улыбнувшись, добавил, – а с вашей санкцией у меня будет намного больше шансов.

Митрошин опять ухмыльнулся.

– Хорошо, готовь постановление и подъезжай.

– Спасибо, Борис Аркадьевич, – мой голос сочится восторгом. – Я вас не подведу! Уверен, у меня получится убедить судью.

– Посмотрим, – не стал спорить с восторженным юнцом Митрошин, – мне же тоже придется присутствовать на судебном заседании.

Ворвавшись в свой кабинет и сгрузив бумаги на стол, я схватился за телефонный аппарат.

– Черт! – небольшая задержка, но отыскав в верхнем ящике листок с номерами телефоном, я наконец набрал юридическую консультацию. Пара гудков и женский голос – 'Слушаю'.

– Зудилину к телефону можно?