Следак

– Оленька как ты его решишь? – Василий Кондратьевич всплеснул руками. – С такими мерзавцами, как этот твой Чапыра, нужно разговаривать только с позиции силы. По-другому они не понимают.

– Папа, я же тебе вчера все объяснила – ты только все испортишь. Начнешь ему угрожать, а он какую-нибудь гадость в ответ выкинет. И кому от этого станет хуже? Возбудят дело и меня выпрут из адвокатуры.

– Никто тебя не выгонит, что за глупости. Поговорю с кем надо…

– Ой, папа, с кем ты поговоришь? Ты давно уже не у дел. Да даже если не выпрут, то уголовное преследование явно скажется на моей карьере. Так что я лучше сама все с ним решу. В конце концов я адвокат!

– Толку-то, от твоего адвокатства, – пробурчал Василий Кондратьевич, – наадвокатствовала вчера на пять тысяч, – мужчина тяжко вздохнул, помассировав грудную клетку в области сердца.

– Не переживай. Сумму я уменьшу. Никакие пять тысяч он не получит! Вот еще! Максимум тысячу дам, чтоб только забыть о нем как о кошмарном сне.

– Что же ты ее вчера не уменьшила? – в очередной раз вздохнул Василий Кондратьевич и по-стариковски пробурчал. – Вчера надо вопрос с суммой решать, а не сегодня, когда времени в обрез.

Дочь у него конечно и умница, и красавица, но нет в ней гибкости, изворотливости. Прет напролом как танк. Вся в него. А здесь другой подход нужен. Поэтому он особо и не настаивал на своем присутствии на встрече. Вдруг действительно все только испортит своей прямотой и бескомпромиссностью. Да и сердце может подвести.

И Ольга права, ей самой нужно решить этот вопрос. Ведь дело здесь не только в деньгах. Самое поганое – эта ситуация сильно ударила по ней как по профессионалу, пошатнув ее уверенность в своих силах.

Но он верил, что его дочь справится. Ольга – она сильная. Вчера девочка просто растерялась. Но ее можно понять. Ведь не каждый день встречаешь беспринципных мерзавцев… а всего лишь раз в пять лет.

Василий Кондратьевич горько усмехнулся, вспомнив супруга дочери, который оказался той еще корыстной мразью. Женился на Ольге только ради жилплощади. Такой же голозадый студент из области, как и этот Чапыра.

А ведь он сразу, как только дочь привела знакомить будущего зятя, почувствовал фальшь в этом Матвее. Но разве влюбленной молодой девчонке что-то можно объяснить? А когда пелена с ее глаз спала, было уже поздно – она замужем, а Матвей прописан в их квартире. Сколько сил и нервов ему тогда стоило этого голодранца, слава богу, уже бывшего зятя, выписать из квартиры и засунуть обратно в ту общагу, из которой он и вылез. Пришлось задействовать все свои связи, пообивать множество порогов. Вспоминать страшно.

Печалило Василия Кондратьевича ничуть не меньше и то, что Матвей оказался не только паршивым мужем, но и бесполезным зятем – детей в браке так и не прижил, оставив его на старости лет без внуков.

И надо же такому случиться, Ольга опять нарвалась на корыстолюбца.

Ольга же, пока ее отец предавался воспоминаниям, складывала деньги в портфель хитрым способом. В каждый отдел она положила по тысяче рублей сторублевыми купюрами, чтобы, когда она умерит аппетиты Чапыры и снизит сумму до приемлемой, не показывать этому вымогателю все деньги целиком.

Всю запрошенную сумму, Ольга решила взять с собой на самый крайний случай. Все-таки на кону была ее карьера.

Кто бы мог подумать, что обычная авария приведет к таким плачевным последствиям. И все из-за этого самодовольного мерзавца! Он же сразу, еще на месте ДТП показал свое истинное лицо, когда подлым образом свалил на нее всю вину. А она словно наивная дурочка, а не профессиональный адвокат списала это на стресс после аварии и даже тешила себя надеждой, что как только поговорит с ним и устыдит молодого, еще не закаленного жизнью, человека, тот раскается, извинится и даже возьмет на себя расходы по ремонту автомобиля.

И что в итоге? Она собирает деньги на откуп от этого мерзавца!

Как она, адвокат с трехлетним стажем, могла попасть в такую ситуацию?!

Ольга вспомнила свою вчерашнюю растерянность от наглого и беспринципного поведения Чапыры, и свое бессилия от осознания того, что этот мерзавец все верно рассчитал – доказать свою невиновность она не сможет, свидетелей нет. И теперь ее будущее находится в руках этого ужасного человека.

Каким же цинизмом надо обладать, чтобы одновременно делать комплименты и угрожать, быть вежливым и галантным, а через минуту опускаться до шантажа?

Откуда он только свалился на ее голову?!

Выровняв дыхание, сбившееся от волнения, Ольга бросила последний, перед выходом из квартиры, взгляд на зеркало. Сегодня она одела деловой костюм, что приобрела в Москве оказавшись в нужное время в нужном месте. Он был из легкой ткани нежно-зеленого цвета и отлично на ней сидел, подчеркивая достоинства фигуры.

Ольга еще немного покрутилась, рассматривая себя со всех ракурсов, и осталась довольной увиденным.

Последний штрих – она взяла портфель и крепко сжала его ручки в своей ладони.

– Всё, я пошла, – сказала она отцу, и, выдохнув, вышла за дверь.





Глава 8




К отделу милиции я подошел ровно в половине десятого. Зудилина меня уже ждала. Ольга стояла на углу этого непрезентабельного двухэтажного здания из серого кирпича, почти сливаясь на фоне высокого кустарника.

Курившие возле служебной машины лимонно-синего окраса сотрудники милиции откровенно на нее пялились, видимо, пытаясь рассмотреть получше. Она же делала вид, что в упор их не замечает.

– Здраствуйте, Ольга Васильевна. Вы как всегда очаровательны, – поприветствовал я ее.

И вроде не красавица, в общепринятом понимании, а умеет себя подать – глаз не отвезти. И хорошо подобранная одежда, что акцентирует внимание на женских формах, и высокий каблук, что ее стройнит и делает выше, и как будто случайно, выбившаяся из прически прядь волос. И портфель сегодня выглядит уместным, с учетом того, что в нем лежит.

Одобряю, подготовилась ко встрече.

– Здраствуйте, – Зудилина отзеркалила мне улыбку, но та вышла у нее немного кривоватой. Все же ей не помешает еще немного поработать над образом.

– Куда пойдем? – светским тоном поинтересовался я, бросив быстрый взгляд на наручные часы, что остались мне в наследство от Альберта.


– В соседнем дворе есть удобные лавочки, – просветила она меня.

В мое время деловые переговоры проводились в ресторанах или в офисе. Если тема для встречи была не особо важной, то можно было обойтись и близлежащим кафе. Но в любом случае выбирали место для этих целей удобное.

Здесь же мы уже второй день кочуем по лавочкам. А из удобств – тень от растущего рядом развесистого дерева. Впрочем, куда меня еще вести без галстука и с дешевыми часами?

Она уселась, аккуратно поправив юбку и устремив в мою сторону коленки. Я отвел взгляд, почувствовав, что дело дрянь. Она мило улыбнулась, уже без натянутости.

– Альберт Анатольевич, вы не передумали? – начала она деловой разговор.

– Нет, не передумал, – уверил я ее в своих самых серьезных намерениях довести дело до конца. Если, конечно, на ноги не пялиться. Иначе нам светит совсем другой финал.

– Вы вчера упомянули о пяти тысячах. Но это слишком большая сумма, – она смотрела на меня проникновенным взглядом серых глаз.

А я, глядя на нее размышлял. Раз Зудилина начала разговор с размера отступных, то на саму схему она в целом согласна, вот только запрошенная мною цена ее не устраивает. Это радовало. Думал будет сложнее. Боялся, что сегодня опять будем водить хороводы.

– Вам грозит до трех лет лишения свободы, – начал я с главного и по сути единственного моего козыря.

– Или штраф, – ее ход оказался откровенно слабым.

– Или штраф, – даже не стал я спорить, – но в комплекте с приговором.

Ее карта оказалась бита. Я улыбнулся. Зудилина, поджала губы. Еще партия?

– У меня нет таких денег – теперь ее глаза излучали печаль.

– А сколько у вас есть? – включился я в игру.

– Боюсь, не больше тысячи, – осторожно ответила она.

– Этого мало, – категорично заявил я, – за три-то года свободы. Плюс приговор, плюс лишение права управлять автомобилем на пару лет. Я итак запросил с вас по минимуму, – математически доказал я свой довод.

– Никто мне три года не даст. У меня безупречная репутация, а значит положительная характеристика мне обеспечена. Потом я женщина, а вы совершеннолетний. Да и не пострадали вы особо. Даже в больнице не лежали, и диплом хорошо защитили, я узнавала. Так что отделаюсь штрафом и, возможно, на год лишусь прав, – представила она свой расчет.

– Плюс приговор, – дополнил я то, что она забыла в него включить.

– Итого полторы тысячи, – как-то странно подсчитала она.

– Хорошо, только ради ваших красивых ног, то есть глаз, я согласен снизить сумму до четырех тысяч, – в торге всегда приходиться уступать. Упрешься и сделка сорвется.

– Альберт Анатольевич, это не серьезно, – Ольга подняла глаза к небу. Глубоко вздохнула, а когда вернула взгляд на землю, то застала меня за разглядыванием своей груди.

– У меня только две тысячи. И давайте закончим на этом, – произнесла она, сделав еще один полный вдох.

– Пять минут назад у вас была только одна тысяча, – заметил я, и, взглянув на часы, продолжил, – у нас как раз еще есть пять минут.

– Две с половиной – не вам, ни мне, – сделала она новое предложение.

Я демонстративно посмотрел на часы.

– Но нельзя же быть таким упертым! – воскликнула она.

– Хорошо, две с половиной, – уступил я, потому что Зудилина начала нервничать. А отец меня учил, что у человека о тебе должны остаться светлые воспоминания.

Ольга устало улыбнулась.

– Я отдам их вам после того, как вы сделаете, что обещали, – выдвинула она требование, прижав к себе портфель еще крепче.

– А купюры у вас какие? – уточнил я прежде чем спорить.

– Сторублевые, а что? – удивилась она вопросу.

– Если бы четвертные, то пришлось бы вам мне еще портфель дарить, бонусом, – объяснил я ей расклад.

– Нет. Портфель я не отдам, – кончики ее пальцев от усердия покраснели.

– Не бойтесь, теперь не отберу, – успокоил я ее, и тут же предельно жестко добавил, – утром деньги – вечером стулья.

Зудилина пробуравила меня взглядом, но послушно полезла в портфель, загородив мне обзор клапаном.

Деловито пересчитав купюры, я засунул их в трусы, прижав резинкой.

Зудилина при этом деликатно отвернулась.