Сквозь века
Часть 32 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Внезапный грохот заставил молодого мужчину вздрогнуть. Он молниеносно схватил сумку и плащ, протянул их мне и потащил за собой в другую комнату.
— Беги, Оливия! Беги и не оглядывайся! Ни за что не оглядывайся! Беги как можно дальше от столицы, спрячься. И помни, береги кольцо! Самое главное — береги кольцо!
Я чувствовала, как мое сердце разрывается от боли, слезы застилают глаза, а горестные всхлипы мешают говорить.
— Береги кольцо! — повторил он и буквально вытолкнул меня наружу.
Я оказалась на заднем дворе, но почему-то уйти сразу не смогла, прильнула к окну, наблюдая за тем, что происходило в доме. Выломав дверь, в комнату ворвались четверо мужчин и сразу же устремились к его хозяину. Я зажимала рот рукой и скулила в ладонь, наблюдая за тем, как они забивают его до смерти, поочередно расспрашивая о чем-то. Но вот один из них отбросил бездыханное тело и заметил меня. Взвизгнув, я бросилась прочь, а потом Чепстон-хаус снова впустил меня в свой бальный зал.
— Артур! — пробормотала я. — Где Артур?
— Я здесь, — подоспел инспектор.
Аддерли быстро подхватил меня под руку и поспешил вывести из зала, стараясь не привлекать лишнего внимания, хотя казалось, что моя истерика должна была буквально приковать ко мне любопытные взгляды.
— Артур! — рыдала я, цепляясь за отвороты его смокинга и преодолевая немыслимую боль. — Боже мой, Артур!
— Что случилось, Ада? Что произошло?
— Я знаю… знаю, кто я! То есть кем была!
Мужчина замер, а потом развернулся ко мне всем телом, продолжая поддерживать за плечи.
— Я была невестой Томаса Марлоу и, кажется, погубила его!
Глава 19
КОГДА ГОВОРЯТ СЕРДЦА
Поезд на Аддлтон издал последний сигнал и мягко качнулся, давая понять, что вот-вот тронется с места. Я сидела на довольно жестком диване нашего с Артуром двухместного купе и смотрела, как служащие станции суетятся, помогая запоздавшим пассажирам. Сумерки уже спустились на город, зажглись уличные фонари, по земле стелился легкий туман. В голове моей было пусто. Я просто смотрела в окно, не желая ни о чем больше думать. Прошедшие сутки измотали меня окончательно.
Мистер Хардман заверил, что никто из гостей ничего не заметил, что само по себе было странно. Хозяин Чепстон-хауса обеспокоенно расспрашивал о причинах моего состояния и предлагал вызвать врача, но я наотрез отказалась, ссылаясь на уже привычную мигрень и желание поскорее оказаться дома и отдохнуть. Прежде чем покинуть уютное поместье, я убедительно попросила мистера Хардмана подождать с возращением кулона. Не в силах объяснить ему причин второпях и вот так спонтанно, я заверила его, что, как только вернусь из короткой поездки, обязательно встречусь с ним и все расскажу за чашкой чая с пирожными. Даже если заботливый хозяин и удивился, то не подал и виду, сказав, что ждал довольно долго и может подождать еще несколько дней.
В экипаже я почти лежала на руках Артура, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, а головная боль с хрустом разламывает череп на тысячи мелких частей. У меня не было сил даже стонать от муки. Видимо, таким болезненным образом мои воспоминания прокладывали себе дорогу в сознание.
Инспектор привез меня сразу в пансион, где неугомонная миссис Баррингтон сновала туда-сюда и охала, пока миссис Крофтон пыталась облегчить мои страдания. Мы просидели почти до утра. Я не хотела разговаривать, даже когда боль ушла. Артур тихонько рассказал моей благодетельнице все, что произошло. Если дело касалось меня, миссис Баррингтон становилась ужасно чувствительной, поэтому, услышав новости, несчастная женщина схватилась за сердце и без конца утирала набегающие слезы. Она окончательно уверилась в том, что связь между мной и кулоном действительно имелась, поэтому поездка в столицу была не такой уж плохой идеей. Однако, по ее словам, нам следовало обратиться напрямую к его величеству, поскольку с Огюстом говорить опасно. Артур поддержал эту идею и даже отправил срочное послание в столицу через посыльных и телеграф, прося аудиенции у короля Эдреда.
Также в ту ночь мы приняли еще одно сложное решение. Сапфир ни за что нельзя отдавать Лютеру, а значит, нужно отправить девочек по домам. Противостоять сильнейшему магу современности, оставляя детей в Хэксмен-хаус, было бы идиотизмом. У нас была всего неделя, чтобы найти способ либо уничтожить кулон, либо противостоять темному магу.
Сборы не продлились долго, вещей я брала не очень много. До столицы два дня пути, там мы задерживаться не собирались, поэтому не видели смысла запасаться вещами. Перед отъездом я навестила Эдолин и была рада видеть ее повеселевшей. Я хорошо знала, что это временное улучшение, так бывает. Болезнь будто замирает на время и дает возможность немного передохнуть, однако конец неизбежен. Зачем нужна магия, если она неспособна спасти юную, только начинающую жить девушку? При воспоминании о ней сердце снова сдавило.
Поезд дал сигнал к отбытию, и вскоре фонари замелькали быстрее. Я наблюдала за сменой пейзажа, совершенно не двигаясь. Ощущение было такое, что, если хоть пальцем шевельну, боль вернется с новой силой и уже больше не выпустит меня из своего плена.
Артур вернулся в купе, а я даже не заметила, что он выходил. Мужчина принес с собой чай, булочки, масло и немного сыра. Весь сегодняшний день меня почему-то постоянно уговаривали что-нибудь съесть. Миссис Додсон грозно подпирала бока и хмурила брови, Фредди уговаривала, а Мэдди смотрела с мольбой в глазах. Но я так и не смогла.
— Я прошу тебя, — тихо сказал Артур, ставя угощение на столик передо мной. — Тебе нужны силы.
Я перевела на него благодарный взгляд, как делала со всеми, кто принимал участие в уговорах, но на еду даже не посмотрела.
Артур снял пиджак, повесил его на спинку стула, нервным жестом ослабил галстук, немного подумал и снял его совсем, после чего распахнул ворот так, будто ему было мало воздуха. Я видела, что он переживает, не находит себе места и не знает, как вывести меня из этого состояния, но я и сама не знала, как выйти из странного оцепенения. Будто оказалась в замкнутом круге какой-то мысли… Аддерли чуть подвинул поднос и присел на стул.
— Послушай меня, — сказал он, аккуратно накрывая мои руки своими горячими ладонями, — я понимаю, как должно быть тяжело тебе приходится в последнее время. Вся эта вереница ужасающих событий: темная магия, следы драконьего пламени, убийства, ты столько раз подвергалась физическому насилию, давлению, запугиваниям!
Артур не выдержал и поднялся на ноги, начав тревожно расхаживать по моей половине купе.
— Все это в сочетании с тайнами прошлого и сильнейшими головными болями! Я просто не представляю, как ты еще держишься и можешь думать о ком-то, кроме себя…
— А если я чудовище? — хрипло выговорила, поднимая на него глаза, снова наполнившиеся слезами. — Если то, что я узнаю о себе, заставит меня устыдиться или содрогнуться от ужаса? Что, если я не была хорошим человеком?
Не скрывая ужаса, я выпустила страх, мучивший меня последние сутки. В этот миг внутри словно плотину прорвало — в отчаянии я уронила лицо на ладони и разрыдалась, продолжая озвучивать гнетущие меня мысли:
— Я никогда даже не думала, что могла быть плохой. Ты знаешь… я считала, что вела когда-то довольно тихую жизнь, у меня была семья…
Артур мигом оказался рядом, обнял за плечи и просто позволил выговориться, крепко прижимая к себе мое дрожащее от слез тело.
— Раньше часто фантазировала о прошлом. — Я вновь подняла голову и даже горько улыбнулась. — Мне виделись родители. У меня ведь должны были быть родители? Я не вспоминала лиц, никогда, но почему-то слышала смех отца, а еще чувствовала тепло маминых рук. Ты скажешь, что я сумасшедшая, но иногда мне снился их запах. И тогда я просыпалась счастливой, способной прожить еще один новый день. Я придумывала себе занятия и даже подруг, которые могли бы окружать меня в прошлом. Одна из них всегда напоминала Фредди, может, поэтому я ее так полюбила, когда встретила наяву. Но я никогда не думала, что могла быть причиной чьей-то гибели, Артур! Я все еще слышу собственные слова! Слышу, как умоляю Томаса простить меня, и вижу, как его убивают из-за меня! Это невыносимо, Артур! Что такого я могла сделать, чтобы человека, за которого я собиралась замуж, так жестоко и безжалостно забили до смерти? Кто я, Артур? Что я за человек?
Последние слова почти прошептала, хватаясь за высокий воротник блузки и оттягивая его, как совсем недавно делал инспектор. Мне стало душно. Настолько, что голова пошла кругом. Я резко вытащила шпильки из волос, позволив им густыми локонами улечься на плечах, запустила в них руки, и прошлась пальцами по коже, чуть надавливая.
— А теперь послушай меня, Ада! — сурово начал Артур, и я впервые слышала сталь в его голосе. Чуть было вновь не усмехнулась печально, вспомнив, что меня даже не Адой зовут, но промолчала. — Во-первых, ты увидела лишь часть прошлого. Кусочки, можно сказать, вырванные из контекста. Ты не можешь с уверенностью сказать, что там произошло в действительности и что именно послужило причиной гибели твоего жениха. Звучит странно, и я до сих пор никак не осознаю, но с того времени прошло уже больше столетия! Мир был другим. Правила, порядки…
— Люди только остались все теми же…
— Возможно, — кивнул Артур, вновь усаживаясь напротив и чуть сбавляя тон. — Во-вторых, есть же вероятность, что ты сделала что-то… скажем так, не особо разумное, только из лучших побуждений. Это ведь могло быть и случайностью или всего лишь недопониманием.
Я попыталась оспорить его слова, но Артур не позволил:
— И в-третьих, человеческая натура имеет обыкновение проявлять себя независимо от памяти, окружения и прочего антуража. Если бы в тебе были какие-то неприглядные качества, скажем, алчность, завистливость, агрессивность или что-то подобное, они бы не оставили тебя вслед за памятью. Ты все равно проявляла бы их так или иначе.
— Ты действительно так думаешь? — с неожиданной надеждой спросила я.
— Я уверен, что нельзя вот так перемениться. В прошлом, возможно, ты и совершила какую-то ошибку, но наверняка по незнанию, а не преследуя выгоду. — Мужчина сжал мои пальцы, вынуждая заглянуть ему в глаза, и слабо улыбнулся уголками губ. — Давай сначала разберемся в том, что произошло на самом деле, и уже потом будем делать выводы. Торопливость в таких делах еще никому не приносила пользы. Тут нужна холодная голова.
Я задумалась над словами Артура. Он был прав, или мне отчаянно хотелось, чтобы он оказался прав. Я отреагировала очень эмоционально, и как результат — истощение. Но очень сложно было бы отнестись к тому, что я видела иначе, учитывая, как именно все это произошло. Меня занимал вопрос, почему сейчас? Почему воспоминания начали возвращаться именно сейчас? Появление сапфира запустило цепочку всех этих событий или что-то другое? Может, я сама смогла приблизиться к чему-то из прошлого и уже это стало толчком для воспоминаний, затаившихся на целых двадцать пять лет?
Спокойно размышляя над этим, я будто очнулась. Навалилась чудовищная усталость, или я ее прежде просто не замечала, и даже появилось нечто похожее на чувство голода.
— Ты прав, — сказала я инспектору и снова посмотрела на него со всей возможной признательностью. Этот мужчина был послан мне свыше, иначе я никак не могла объяснить встречу с ним. — Прости, что вела себя подобным образом и вынудила нянчиться со мной, как с ребенком.
— Ты далеко не ребенок, Ада, — ласково сказал он. — Ты мужественная молодая женщина, которая получила много ударов судьбы за очень короткий срок. Я могу лишь восхищаться тобой и гордиться тем, что ты рядом и даришь мне свою привязанность.
Как странно устроен мир, он будет рушиться, уходить из-под ног, гореть синим пламенем или утопать во вселенских водах, но стоит одному-единственному человеку, который поселился в твоем сердце, взглянуть с любовью и сказать теплые слова, и жизнь начинает играть другими красками. В ней вновь появляется утраченный смысл, душа мигом расцветает, и все вокруг перестает быть таким устрашающим. Появляется ощущение, что нет таких преград, которые невозможно преодолеть.
— Мы все выдержим, — тихо сказал Артур, будто прочитав мои мысли, и приложил мою ладонь к своей щеке, а потом прикрыл глаза, наслаждаясь теплом. — Справимся со всеми трудностями. Ты только верь.
Мы ненадолго застыли во времени и пространстве, не желая отпускать прекрасный момент единения. Однако ночь брала свое и, заставив меня все же выпить чай и съесть хоть одну булочку, которую Артур собственноручно намазал маслом и украсил сыром, инспектор велел мне ложиться спать. Один из юношей, обслуживающих вагон, проворно приготовил наши постели, которые располагались в соседних комнатах, разделенных лишь перегородкой, после чего я переоделась за ширмой и с удовольствием легла. Сон пришел почти мгновенно, унося измученную меня в царство подсознательных фантазий.
Мне снился Томас Марлоу, его красивые глаза и улыбка, благодаря которой на щеках появлялись волнующие ямочки. Томас был молод, полон сил и очень красив. Во сне я ощущала себя очень уютно рядом с ним, легко и весело. Я видела любовь в его взгляде, чувствовала нежность неловких прикосновений и умилялась его смущению.
Однако во сне я четко видела, что мой жених из прошлого менялся во время работы. Становился очень серьезным и даже немного отрешенным. На лбу залегала глубокая складка, брови сдвигались к переносице, а глаза ничего больше не видели, кроме украшения, над которым он работал. Оказывается, я любила наблюдать за процессом создания нового аксессуара, но только за этим. Как вкладывалась в него чужая магия, проклятие, пророчество или что-то еще, Томас смотреть не позволял.
Сон получился обрывочным, состоящим из кусочков, то веселых и радостных, то не очень. Прежде чем проснуться, я увидела глаза Томаса близко-близко. Он обхватил мое лицо обеими руками и вынудил внимательно слушать:
— Запомни, Оливия, хорошо запомни! Не смей забывать! Ни в коем случае не забывай! Пламя больше не заковано…
Лицо Томаса начало таять, ускользать от меня. Я больше не чувствовала его ладоней на своих щеках.
— Оно не подчинится…
Теперь в голове остался только голос и тьма:
— Когда придет время, ты поймешь…
«Когда придет время, ты поймешь…» Я проснулась глубокой ночью, неторопливо села на постели, подобрав под себя ноги и укутавшись в одеяло. Поезд прибыл на какую-то станцию. Перрон был практически пуст, только пара невыспавшихся рабочих, что проверяла пути и заглядывала под вагоны, и начальник станции, который стоял в дверях небольшого домика и грел руки о дымящуюся кружку.
Я бросила взгляд на проем между комнатами купе и увидела дрожащие блики на стене. Скорее всего, у Артура горела свеча на столе. Он все еще не спал. Первым порывом было подойти к нему, но потом я передумала. Мое появление только обеспокоит его лишний раз. Поезд снова отправился в путь, а я невольно окунулась в воспоминания.
Аддлтон — северный город. Очень красивый, но красота его сурова. Даже несмотря на то, что Вичпорт не так уж далеко, климат в городах совершенно разный. Столица Аврии находится у подножия покрытых снегом гор, а тот самый ледник, в котором меня обнаружили, виден из окна городской башни. Я поежилась, вспоминая каменный город, почти постоянно припорошенный снегом. Холодные серые стены, много площадей, на которых по приказу его величества выставляют скульптуры, сделанные из льда, и воздвигают горки для детей. Даже если учесть, что выглядит столица неприветливой, люди в Аддлтоне очень даже дружелюбные, гостеприимные и веселые. А еще они очень любят свой город и всячески содействуют его процветанию.
В то время, когда я жила в столичном магистиуме, будущая королева попросила магов создать оранжерею, в которой бы круглый год цвели южные растения и цветы. В строительстве этой оранжереи участвовали жители Аддлтона, а магам досталась задача создать и поддерживать нужную температуру для того, чтобы мечта ее высочества осуществилась. Сама я так и не побывала в этом чудесном месте и сейчас вдруг почувствовала острое желание посетить оранжерею.
Стараясь загнать как можно глубже мысли об Огюсте и неизбежной встрече с ним, я попыталась вспомнить то немногое хорошее, что было в моей жизни в столице. Я помнила свежий, слегка морозный воздух по утрам, фырканье лошадей, переступающих с ноги на ногу в конюшнях, и песни громогласного конюха. Голос у него был низкий, глубокий, от которого мурашки разбегались по спине и пробуждались странные, немного тоскливые эмоции. В то время я вообще считалась странной, и мне самой все вокруг казалось странным. Прошло двадцать пять лет, а на душе ничего не изменилось. Только тоска появилась, как будто я возвращалась в родной дом, в котором никогда не была по-настоящему счастлива.
Прибыть в столицу мы должны были на следующий день, сразу после завтрака. Снова устраиваясь на подушке, я решила, что потрачу это время как можно более разумно. А именно — высплюсь хорошенько и постараюсь придумать речь для короля Эдреда. В своей просьбе об аудиенции Артур не указал, что появится перед королем не один, посчитав, что и его фамилии будет вполне достаточно. Бросив взгляд на часы, отметила приближающееся утро и закрыла глаза, представляя, как удивится король Эдред нашей встрече.
Поднялась я довольно поздно, умылась и оделась уже к обеду в вагоне-ресторане, хотя не была уверена, что Артур захочет выходить из купе. Аддерли я застала за столом. Он курил и задумчиво смотрел в окно, подпирая голову кулаком с зажатой между пальцев сигаретой. Я застыла на миг, разглядывая лицо с отросшей щетиной, растрепанные волосы и все ту же, уже изрядно помятую сорочку с распахнутым воротом. Тихо подошла к нему, положила руки на плечи и коснулась губами макушки:
— Ты совсем не ложился? Что тебя тревожит, Артур? Помимо очевидного.
Он прижался щекой к моей руке, слегка потерся, а потом изобразил на лице подобие улыбки. Выглядело вымученно, поэтому в голову полезли всякие глупости о моей вчерашней истерике, я поморщилась.
— Прости, — взмахнул рукой инспектор, разгоняя табачный дым, — я тут накурил. Размышлял под стук колес и совсем забылся.
— Ничего, — ответила я, — не страшно. Иди освежись, и нужно что-то поесть, иначе мы с тобой все силы растеряем.
Я сделала вид, что не заметила, как он проигнорировал мой вопрос. И сделал это намеренно. Стало немного не по себе, потому как природное женское любопытство и яркая фантазия, которая тут же заполнила пробелы в невысказанных ответах, сыграли со мной злую шутку. Кошки заскребли на душе.
Весь день Артур был молчаливым и рассеянным, словно никак не мог вырваться из плена собственных мыслей, поэтому и отключался от внешнего мира. Я несколько раз попыталась вовлечь его в беседу, но потом благоразумно отступила, предоставив мужчине свободное пространство. Вечером нас пригласили на ужин в вагон-ресторан. Меня назвали миссис Аддерли, и это странным образом согрело душу и смутило одновременно. Артур, уже немного повеселевший, лишь улыбнулся и остановил меня, когда я хотела заказать ужин в купе.
Тревожные мысли улеглись, когда за ужином инспектор рассказывал о своем первом посещении столицы. История была немного нелепой и смешной, глаза Артура вновь заискрились весельем, а я даже выдохнула от облегчения, будто весь день дышала не полной грудью.
— Мы с Ноэлем, Эдолин и Лидией сбежали ночью и пробрались в багажное отделение. Мой друг уже тогда считал себя очень важным и очень взрослым, поэтому не побоялся захватить сестру, — искренне смеялся Артур.
— Беги, Оливия! Беги и не оглядывайся! Ни за что не оглядывайся! Беги как можно дальше от столицы, спрячься. И помни, береги кольцо! Самое главное — береги кольцо!
Я чувствовала, как мое сердце разрывается от боли, слезы застилают глаза, а горестные всхлипы мешают говорить.
— Береги кольцо! — повторил он и буквально вытолкнул меня наружу.
Я оказалась на заднем дворе, но почему-то уйти сразу не смогла, прильнула к окну, наблюдая за тем, что происходило в доме. Выломав дверь, в комнату ворвались четверо мужчин и сразу же устремились к его хозяину. Я зажимала рот рукой и скулила в ладонь, наблюдая за тем, как они забивают его до смерти, поочередно расспрашивая о чем-то. Но вот один из них отбросил бездыханное тело и заметил меня. Взвизгнув, я бросилась прочь, а потом Чепстон-хаус снова впустил меня в свой бальный зал.
— Артур! — пробормотала я. — Где Артур?
— Я здесь, — подоспел инспектор.
Аддерли быстро подхватил меня под руку и поспешил вывести из зала, стараясь не привлекать лишнего внимания, хотя казалось, что моя истерика должна была буквально приковать ко мне любопытные взгляды.
— Артур! — рыдала я, цепляясь за отвороты его смокинга и преодолевая немыслимую боль. — Боже мой, Артур!
— Что случилось, Ада? Что произошло?
— Я знаю… знаю, кто я! То есть кем была!
Мужчина замер, а потом развернулся ко мне всем телом, продолжая поддерживать за плечи.
— Я была невестой Томаса Марлоу и, кажется, погубила его!
Глава 19
КОГДА ГОВОРЯТ СЕРДЦА
Поезд на Аддлтон издал последний сигнал и мягко качнулся, давая понять, что вот-вот тронется с места. Я сидела на довольно жестком диване нашего с Артуром двухместного купе и смотрела, как служащие станции суетятся, помогая запоздавшим пассажирам. Сумерки уже спустились на город, зажглись уличные фонари, по земле стелился легкий туман. В голове моей было пусто. Я просто смотрела в окно, не желая ни о чем больше думать. Прошедшие сутки измотали меня окончательно.
Мистер Хардман заверил, что никто из гостей ничего не заметил, что само по себе было странно. Хозяин Чепстон-хауса обеспокоенно расспрашивал о причинах моего состояния и предлагал вызвать врача, но я наотрез отказалась, ссылаясь на уже привычную мигрень и желание поскорее оказаться дома и отдохнуть. Прежде чем покинуть уютное поместье, я убедительно попросила мистера Хардмана подождать с возращением кулона. Не в силах объяснить ему причин второпях и вот так спонтанно, я заверила его, что, как только вернусь из короткой поездки, обязательно встречусь с ним и все расскажу за чашкой чая с пирожными. Даже если заботливый хозяин и удивился, то не подал и виду, сказав, что ждал довольно долго и может подождать еще несколько дней.
В экипаже я почти лежала на руках Артура, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, а головная боль с хрустом разламывает череп на тысячи мелких частей. У меня не было сил даже стонать от муки. Видимо, таким болезненным образом мои воспоминания прокладывали себе дорогу в сознание.
Инспектор привез меня сразу в пансион, где неугомонная миссис Баррингтон сновала туда-сюда и охала, пока миссис Крофтон пыталась облегчить мои страдания. Мы просидели почти до утра. Я не хотела разговаривать, даже когда боль ушла. Артур тихонько рассказал моей благодетельнице все, что произошло. Если дело касалось меня, миссис Баррингтон становилась ужасно чувствительной, поэтому, услышав новости, несчастная женщина схватилась за сердце и без конца утирала набегающие слезы. Она окончательно уверилась в том, что связь между мной и кулоном действительно имелась, поэтому поездка в столицу была не такой уж плохой идеей. Однако, по ее словам, нам следовало обратиться напрямую к его величеству, поскольку с Огюстом говорить опасно. Артур поддержал эту идею и даже отправил срочное послание в столицу через посыльных и телеграф, прося аудиенции у короля Эдреда.
Также в ту ночь мы приняли еще одно сложное решение. Сапфир ни за что нельзя отдавать Лютеру, а значит, нужно отправить девочек по домам. Противостоять сильнейшему магу современности, оставляя детей в Хэксмен-хаус, было бы идиотизмом. У нас была всего неделя, чтобы найти способ либо уничтожить кулон, либо противостоять темному магу.
Сборы не продлились долго, вещей я брала не очень много. До столицы два дня пути, там мы задерживаться не собирались, поэтому не видели смысла запасаться вещами. Перед отъездом я навестила Эдолин и была рада видеть ее повеселевшей. Я хорошо знала, что это временное улучшение, так бывает. Болезнь будто замирает на время и дает возможность немного передохнуть, однако конец неизбежен. Зачем нужна магия, если она неспособна спасти юную, только начинающую жить девушку? При воспоминании о ней сердце снова сдавило.
Поезд дал сигнал к отбытию, и вскоре фонари замелькали быстрее. Я наблюдала за сменой пейзажа, совершенно не двигаясь. Ощущение было такое, что, если хоть пальцем шевельну, боль вернется с новой силой и уже больше не выпустит меня из своего плена.
Артур вернулся в купе, а я даже не заметила, что он выходил. Мужчина принес с собой чай, булочки, масло и немного сыра. Весь сегодняшний день меня почему-то постоянно уговаривали что-нибудь съесть. Миссис Додсон грозно подпирала бока и хмурила брови, Фредди уговаривала, а Мэдди смотрела с мольбой в глазах. Но я так и не смогла.
— Я прошу тебя, — тихо сказал Артур, ставя угощение на столик передо мной. — Тебе нужны силы.
Я перевела на него благодарный взгляд, как делала со всеми, кто принимал участие в уговорах, но на еду даже не посмотрела.
Артур снял пиджак, повесил его на спинку стула, нервным жестом ослабил галстук, немного подумал и снял его совсем, после чего распахнул ворот так, будто ему было мало воздуха. Я видела, что он переживает, не находит себе места и не знает, как вывести меня из этого состояния, но я и сама не знала, как выйти из странного оцепенения. Будто оказалась в замкнутом круге какой-то мысли… Аддерли чуть подвинул поднос и присел на стул.
— Послушай меня, — сказал он, аккуратно накрывая мои руки своими горячими ладонями, — я понимаю, как должно быть тяжело тебе приходится в последнее время. Вся эта вереница ужасающих событий: темная магия, следы драконьего пламени, убийства, ты столько раз подвергалась физическому насилию, давлению, запугиваниям!
Артур не выдержал и поднялся на ноги, начав тревожно расхаживать по моей половине купе.
— Все это в сочетании с тайнами прошлого и сильнейшими головными болями! Я просто не представляю, как ты еще держишься и можешь думать о ком-то, кроме себя…
— А если я чудовище? — хрипло выговорила, поднимая на него глаза, снова наполнившиеся слезами. — Если то, что я узнаю о себе, заставит меня устыдиться или содрогнуться от ужаса? Что, если я не была хорошим человеком?
Не скрывая ужаса, я выпустила страх, мучивший меня последние сутки. В этот миг внутри словно плотину прорвало — в отчаянии я уронила лицо на ладони и разрыдалась, продолжая озвучивать гнетущие меня мысли:
— Я никогда даже не думала, что могла быть плохой. Ты знаешь… я считала, что вела когда-то довольно тихую жизнь, у меня была семья…
Артур мигом оказался рядом, обнял за плечи и просто позволил выговориться, крепко прижимая к себе мое дрожащее от слез тело.
— Раньше часто фантазировала о прошлом. — Я вновь подняла голову и даже горько улыбнулась. — Мне виделись родители. У меня ведь должны были быть родители? Я не вспоминала лиц, никогда, но почему-то слышала смех отца, а еще чувствовала тепло маминых рук. Ты скажешь, что я сумасшедшая, но иногда мне снился их запах. И тогда я просыпалась счастливой, способной прожить еще один новый день. Я придумывала себе занятия и даже подруг, которые могли бы окружать меня в прошлом. Одна из них всегда напоминала Фредди, может, поэтому я ее так полюбила, когда встретила наяву. Но я никогда не думала, что могла быть причиной чьей-то гибели, Артур! Я все еще слышу собственные слова! Слышу, как умоляю Томаса простить меня, и вижу, как его убивают из-за меня! Это невыносимо, Артур! Что такого я могла сделать, чтобы человека, за которого я собиралась замуж, так жестоко и безжалостно забили до смерти? Кто я, Артур? Что я за человек?
Последние слова почти прошептала, хватаясь за высокий воротник блузки и оттягивая его, как совсем недавно делал инспектор. Мне стало душно. Настолько, что голова пошла кругом. Я резко вытащила шпильки из волос, позволив им густыми локонами улечься на плечах, запустила в них руки, и прошлась пальцами по коже, чуть надавливая.
— А теперь послушай меня, Ада! — сурово начал Артур, и я впервые слышала сталь в его голосе. Чуть было вновь не усмехнулась печально, вспомнив, что меня даже не Адой зовут, но промолчала. — Во-первых, ты увидела лишь часть прошлого. Кусочки, можно сказать, вырванные из контекста. Ты не можешь с уверенностью сказать, что там произошло в действительности и что именно послужило причиной гибели твоего жениха. Звучит странно, и я до сих пор никак не осознаю, но с того времени прошло уже больше столетия! Мир был другим. Правила, порядки…
— Люди только остались все теми же…
— Возможно, — кивнул Артур, вновь усаживаясь напротив и чуть сбавляя тон. — Во-вторых, есть же вероятность, что ты сделала что-то… скажем так, не особо разумное, только из лучших побуждений. Это ведь могло быть и случайностью или всего лишь недопониманием.
Я попыталась оспорить его слова, но Артур не позволил:
— И в-третьих, человеческая натура имеет обыкновение проявлять себя независимо от памяти, окружения и прочего антуража. Если бы в тебе были какие-то неприглядные качества, скажем, алчность, завистливость, агрессивность или что-то подобное, они бы не оставили тебя вслед за памятью. Ты все равно проявляла бы их так или иначе.
— Ты действительно так думаешь? — с неожиданной надеждой спросила я.
— Я уверен, что нельзя вот так перемениться. В прошлом, возможно, ты и совершила какую-то ошибку, но наверняка по незнанию, а не преследуя выгоду. — Мужчина сжал мои пальцы, вынуждая заглянуть ему в глаза, и слабо улыбнулся уголками губ. — Давай сначала разберемся в том, что произошло на самом деле, и уже потом будем делать выводы. Торопливость в таких делах еще никому не приносила пользы. Тут нужна холодная голова.
Я задумалась над словами Артура. Он был прав, или мне отчаянно хотелось, чтобы он оказался прав. Я отреагировала очень эмоционально, и как результат — истощение. Но очень сложно было бы отнестись к тому, что я видела иначе, учитывая, как именно все это произошло. Меня занимал вопрос, почему сейчас? Почему воспоминания начали возвращаться именно сейчас? Появление сапфира запустило цепочку всех этих событий или что-то другое? Может, я сама смогла приблизиться к чему-то из прошлого и уже это стало толчком для воспоминаний, затаившихся на целых двадцать пять лет?
Спокойно размышляя над этим, я будто очнулась. Навалилась чудовищная усталость, или я ее прежде просто не замечала, и даже появилось нечто похожее на чувство голода.
— Ты прав, — сказала я инспектору и снова посмотрела на него со всей возможной признательностью. Этот мужчина был послан мне свыше, иначе я никак не могла объяснить встречу с ним. — Прости, что вела себя подобным образом и вынудила нянчиться со мной, как с ребенком.
— Ты далеко не ребенок, Ада, — ласково сказал он. — Ты мужественная молодая женщина, которая получила много ударов судьбы за очень короткий срок. Я могу лишь восхищаться тобой и гордиться тем, что ты рядом и даришь мне свою привязанность.
Как странно устроен мир, он будет рушиться, уходить из-под ног, гореть синим пламенем или утопать во вселенских водах, но стоит одному-единственному человеку, который поселился в твоем сердце, взглянуть с любовью и сказать теплые слова, и жизнь начинает играть другими красками. В ней вновь появляется утраченный смысл, душа мигом расцветает, и все вокруг перестает быть таким устрашающим. Появляется ощущение, что нет таких преград, которые невозможно преодолеть.
— Мы все выдержим, — тихо сказал Артур, будто прочитав мои мысли, и приложил мою ладонь к своей щеке, а потом прикрыл глаза, наслаждаясь теплом. — Справимся со всеми трудностями. Ты только верь.
Мы ненадолго застыли во времени и пространстве, не желая отпускать прекрасный момент единения. Однако ночь брала свое и, заставив меня все же выпить чай и съесть хоть одну булочку, которую Артур собственноручно намазал маслом и украсил сыром, инспектор велел мне ложиться спать. Один из юношей, обслуживающих вагон, проворно приготовил наши постели, которые располагались в соседних комнатах, разделенных лишь перегородкой, после чего я переоделась за ширмой и с удовольствием легла. Сон пришел почти мгновенно, унося измученную меня в царство подсознательных фантазий.
Мне снился Томас Марлоу, его красивые глаза и улыбка, благодаря которой на щеках появлялись волнующие ямочки. Томас был молод, полон сил и очень красив. Во сне я ощущала себя очень уютно рядом с ним, легко и весело. Я видела любовь в его взгляде, чувствовала нежность неловких прикосновений и умилялась его смущению.
Однако во сне я четко видела, что мой жених из прошлого менялся во время работы. Становился очень серьезным и даже немного отрешенным. На лбу залегала глубокая складка, брови сдвигались к переносице, а глаза ничего больше не видели, кроме украшения, над которым он работал. Оказывается, я любила наблюдать за процессом создания нового аксессуара, но только за этим. Как вкладывалась в него чужая магия, проклятие, пророчество или что-то еще, Томас смотреть не позволял.
Сон получился обрывочным, состоящим из кусочков, то веселых и радостных, то не очень. Прежде чем проснуться, я увидела глаза Томаса близко-близко. Он обхватил мое лицо обеими руками и вынудил внимательно слушать:
— Запомни, Оливия, хорошо запомни! Не смей забывать! Ни в коем случае не забывай! Пламя больше не заковано…
Лицо Томаса начало таять, ускользать от меня. Я больше не чувствовала его ладоней на своих щеках.
— Оно не подчинится…
Теперь в голове остался только голос и тьма:
— Когда придет время, ты поймешь…
«Когда придет время, ты поймешь…» Я проснулась глубокой ночью, неторопливо села на постели, подобрав под себя ноги и укутавшись в одеяло. Поезд прибыл на какую-то станцию. Перрон был практически пуст, только пара невыспавшихся рабочих, что проверяла пути и заглядывала под вагоны, и начальник станции, который стоял в дверях небольшого домика и грел руки о дымящуюся кружку.
Я бросила взгляд на проем между комнатами купе и увидела дрожащие блики на стене. Скорее всего, у Артура горела свеча на столе. Он все еще не спал. Первым порывом было подойти к нему, но потом я передумала. Мое появление только обеспокоит его лишний раз. Поезд снова отправился в путь, а я невольно окунулась в воспоминания.
Аддлтон — северный город. Очень красивый, но красота его сурова. Даже несмотря на то, что Вичпорт не так уж далеко, климат в городах совершенно разный. Столица Аврии находится у подножия покрытых снегом гор, а тот самый ледник, в котором меня обнаружили, виден из окна городской башни. Я поежилась, вспоминая каменный город, почти постоянно припорошенный снегом. Холодные серые стены, много площадей, на которых по приказу его величества выставляют скульптуры, сделанные из льда, и воздвигают горки для детей. Даже если учесть, что выглядит столица неприветливой, люди в Аддлтоне очень даже дружелюбные, гостеприимные и веселые. А еще они очень любят свой город и всячески содействуют его процветанию.
В то время, когда я жила в столичном магистиуме, будущая королева попросила магов создать оранжерею, в которой бы круглый год цвели южные растения и цветы. В строительстве этой оранжереи участвовали жители Аддлтона, а магам досталась задача создать и поддерживать нужную температуру для того, чтобы мечта ее высочества осуществилась. Сама я так и не побывала в этом чудесном месте и сейчас вдруг почувствовала острое желание посетить оранжерею.
Стараясь загнать как можно глубже мысли об Огюсте и неизбежной встрече с ним, я попыталась вспомнить то немногое хорошее, что было в моей жизни в столице. Я помнила свежий, слегка морозный воздух по утрам, фырканье лошадей, переступающих с ноги на ногу в конюшнях, и песни громогласного конюха. Голос у него был низкий, глубокий, от которого мурашки разбегались по спине и пробуждались странные, немного тоскливые эмоции. В то время я вообще считалась странной, и мне самой все вокруг казалось странным. Прошло двадцать пять лет, а на душе ничего не изменилось. Только тоска появилась, как будто я возвращалась в родной дом, в котором никогда не была по-настоящему счастлива.
Прибыть в столицу мы должны были на следующий день, сразу после завтрака. Снова устраиваясь на подушке, я решила, что потрачу это время как можно более разумно. А именно — высплюсь хорошенько и постараюсь придумать речь для короля Эдреда. В своей просьбе об аудиенции Артур не указал, что появится перед королем не один, посчитав, что и его фамилии будет вполне достаточно. Бросив взгляд на часы, отметила приближающееся утро и закрыла глаза, представляя, как удивится король Эдред нашей встрече.
Поднялась я довольно поздно, умылась и оделась уже к обеду в вагоне-ресторане, хотя не была уверена, что Артур захочет выходить из купе. Аддерли я застала за столом. Он курил и задумчиво смотрел в окно, подпирая голову кулаком с зажатой между пальцев сигаретой. Я застыла на миг, разглядывая лицо с отросшей щетиной, растрепанные волосы и все ту же, уже изрядно помятую сорочку с распахнутым воротом. Тихо подошла к нему, положила руки на плечи и коснулась губами макушки:
— Ты совсем не ложился? Что тебя тревожит, Артур? Помимо очевидного.
Он прижался щекой к моей руке, слегка потерся, а потом изобразил на лице подобие улыбки. Выглядело вымученно, поэтому в голову полезли всякие глупости о моей вчерашней истерике, я поморщилась.
— Прости, — взмахнул рукой инспектор, разгоняя табачный дым, — я тут накурил. Размышлял под стук колес и совсем забылся.
— Ничего, — ответила я, — не страшно. Иди освежись, и нужно что-то поесть, иначе мы с тобой все силы растеряем.
Я сделала вид, что не заметила, как он проигнорировал мой вопрос. И сделал это намеренно. Стало немного не по себе, потому как природное женское любопытство и яркая фантазия, которая тут же заполнила пробелы в невысказанных ответах, сыграли со мной злую шутку. Кошки заскребли на душе.
Весь день Артур был молчаливым и рассеянным, словно никак не мог вырваться из плена собственных мыслей, поэтому и отключался от внешнего мира. Я несколько раз попыталась вовлечь его в беседу, но потом благоразумно отступила, предоставив мужчине свободное пространство. Вечером нас пригласили на ужин в вагон-ресторан. Меня назвали миссис Аддерли, и это странным образом согрело душу и смутило одновременно. Артур, уже немного повеселевший, лишь улыбнулся и остановил меня, когда я хотела заказать ужин в купе.
Тревожные мысли улеглись, когда за ужином инспектор рассказывал о своем первом посещении столицы. История была немного нелепой и смешной, глаза Артура вновь заискрились весельем, а я даже выдохнула от облегчения, будто весь день дышала не полной грудью.
— Мы с Ноэлем, Эдолин и Лидией сбежали ночью и пробрались в багажное отделение. Мой друг уже тогда считал себя очень важным и очень взрослым, поэтому не побоялся захватить сестру, — искренне смеялся Артур.