Сколько ты стоишь?
Часть 40 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И тут Варя покраснела так сильно, как Берестов, наверное, ещё не видел. Аж побагровела…
— Что случилось? — недоуменно спросил он. Вроде за руки не хватал, пошлостей не говорил, резких движений не делал…
Девушка вздохнула и опустила голову, явно пытаясь скрыть смущение.
— Ты сам сказал… Семья… И тут вдруг мы с Дятлом…
Теперь понятно.
— Ерунда, Варь. В прошлом году Полина подружку свою приводила, в позапрошлом был Вовкин лучший друг. В этом году просто так получилось, что все разъехались, забеременели, родили или заняты. А Алина подружилась с Кешей, вот Оля тебя и пригласила.
Ага. А ещё потому, что любопытство — качество, присущее любой настоящей женщине. И обе его сестры всегда были любопытны до ужаса.
Румянец постепенно пропадал с Вариных щёк, и, кажется, она даже улыбнулась.
— Ладно. Видимо, я параноик.
— Всё будет хорошо, Варь. Но если что, я не дам тебя в обиду.
Девушка засмеялась.
— Да у меня есть защитник. Дятел. Если что, любого заклюёт…
— Вот и замечательно. Но кто-то же должен держать жертву, пока Дятел будет её клевать? Я с подобной работой вполне справлюсь.
Варя внезапно заморозилась, и Илья чертыхнулся про себя. Он сразу понял, что её напрягло.
«Держать жертву»…
— Не вспоминай, Варежка, — сказал он тихо. — Не нужно. Это никогда не повторится, я обещаю.
Ответить она не успела — над их головами раздался громкий голос Сергея Мишина:
— Оп-па! А где Берлинская стена?
Варин начальник весело и немного лукаво улыбался. Наверное, Илья тоже бы так реагировал, если бы не знал подробностей своей «ссоры» с этой девушкой.
— Пала, — почти огрызнулась Варя. Мишин продолжал улыбаться.
— Значит, холодная война окончена? Начнётся горячая?
Варя нахмурилась. Ей нужно было отшутиться, но, когда ты настолько на нервах, шутится плохо.
— Никаких войн. Я пацифист, — выдала она в конце концов, и Берестов вмешался, пока Сергей не начал снова подкалывать девушку:
— Мы с Варей поддерживаем политику правительства по борьбе с международным терроризмом. Так что никаких стен, а только мир, труд, май… и стабильность.
Мишин засмеялся.
— Понятно всё с вами. Мир, труд, май… Тогда я пошёл. Трудитесь… голубки.
Последнее слово он сказал совсем тихо, но они расслышали. И, когда Сергей отошёл подальше, Варя пробурчала:
— Гад.
— Согласен. Ещё какой, — ответил Илья совершенно серьёзным тоном и улыбнулся, когда она расхохоталась и, закрыв лицо руками, уронила голову на стол.
* * *
День прошёл как в тумане. Из-за отсутствующей баррикады Варя никак не могла сосредоточиться, постоянно смотрела на Илью, а если он это замечал, смущалась и теряла связь с реальностью.
И злилась на себя.
Господи, ей двадцать восемь лет. Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Почему если она влюбляется, то всем организмом? До последней клеточки, до звёзд в глазах и полностью атрофированного мозга. Неужели нельзя как-то… полегче?
Со Стасом ещё ладно: Варе тогда девятнадцать было, дура наивная, мужиков не знавшая. Она тогда думала, что все такие, как её отец, — честные до мозга костей, а про всё остальное только книжки пишут и сериалы снимают. А в жизни такого не бывает. А если бывает, то не с ней.
Да, Стас доказал: бывает, ещё как бывает. Пользовал её, пока не надоела, а когда узнал, что в больнице лежит, и не навестил, и не позвонил.
Про выкидыш Варя ему не сказала. Сама страдала, молча. Ночами плакала и думала: девочка была или мальчик? Никогда она этого не узнает.
Но Стас её многому научил. До двадцати трёх лет Варя ни с кем толком не встречалась, присматривалась к мужикам и постоянно разочаровывалась. Только с Семёном система дала сбой… Варя влюбилась и забыла об осторожности. Обо всём забыла. Ну, кроме контрацепции. И не настораживал её даже тот факт, что Семён всё время находил повод не знакомиться с её отцом и мачехой. То на работе задерживают, то командировка, то плохо себя чувствует… Дурил голову, пусть недолго, но качественно.
Если Илья надругался над её телом, то эти двое — над душой. И она совершенно однозначно могла сказать, что из этого хуже. Берестов был для неё незнакомцем… тогда. А Стасу и Семёну она доверяла.
Варя верила: рана, нанесённая Ильёй, когда-нибудь затянется. А вот преподнесенные «уроки» этих мужчин она никогда не забудет.
Да уж, не забудет… Только вот как приказать сердцу не биться при виде Берестова? И не от страха, а от чего-то другого, сладкого, и жаркого, и, казалось бы, невозможного…
41
— Пристегнулась? Тогда поехали.
Уже привычное урчание мотора, тихая музыка из динамиков, лёгкий ветер в окно…
— Осенью пахнет, — вдруг вырвалось у Вари.
— Что? — удивился Илья. — Начало августа, какая осень…
— Правда, пахнет. Сладко так. Не чувствуешь? Это от листьев. Они ещё зелёные, но уже начинают стареть.
Берестов задумался, втянув носом воздух с таким серьёзным видом, что Варя засмеялась.
— Нет, — в конце концов покачал головой. — Ничего не ощущаю. Но у меня не сказать, чтобы замечательное обоняние…
— Да у меня тоже. Просто я всегда чувствую запах осени. — Варя немного помолчала и добавила: — Мама осенью умерла.
Берестов посмотрел на неё сочувственно.
— Не представляю, как ты… Впрочем, извини. Не будем об этом.
Варя чуть улыбнулась.
— Я тебе потом расскажу. Если тебе интересно… расскажу.
Кажется, она опять покраснела.
Но пришлось покраснеть ещё сильнее, когда Илья сказал:
— Мне интересно всё, что касается тебя, Варежка.
Голос его звучал тепло и сердечно, и взгляд был таким же. Он будто уже ласкал её этим взглядом…
И Варя решила поскорее сменить тему, чтобы не растаять окончательно.
— А твои сёстры давно замужем?
На самом деле это ей было совсем не интересно. Но надо же что-то спросить.
— Оля семь лет, Полина… четыре года вроде. Они обе довольно рано выскочили замуж, но это и хорошо. Хоть внуков родителям приносят. А то с меня толку, как с козла молока.
Варя захихикала.
— Зато ты хороший, заботливый сын…
— Ты-то откуда знаешь?
— Да по тебе видно… Такие вещи всегда видны… И то, что с племяшкой в зоопарк ходил, о многом говорит…
— Да-а-а? — протянул Илья со смешком. — Это о чём же?
И опять Варя смутилась. Да что же это! На какую тему ни заговори, она каждый раз смущается, как школьница.
— Ну… что с сестрой нормальные отношения и детей ты любишь…
— Что случилось? — недоуменно спросил он. Вроде за руки не хватал, пошлостей не говорил, резких движений не делал…
Девушка вздохнула и опустила голову, явно пытаясь скрыть смущение.
— Ты сам сказал… Семья… И тут вдруг мы с Дятлом…
Теперь понятно.
— Ерунда, Варь. В прошлом году Полина подружку свою приводила, в позапрошлом был Вовкин лучший друг. В этом году просто так получилось, что все разъехались, забеременели, родили или заняты. А Алина подружилась с Кешей, вот Оля тебя и пригласила.
Ага. А ещё потому, что любопытство — качество, присущее любой настоящей женщине. И обе его сестры всегда были любопытны до ужаса.
Румянец постепенно пропадал с Вариных щёк, и, кажется, она даже улыбнулась.
— Ладно. Видимо, я параноик.
— Всё будет хорошо, Варь. Но если что, я не дам тебя в обиду.
Девушка засмеялась.
— Да у меня есть защитник. Дятел. Если что, любого заклюёт…
— Вот и замечательно. Но кто-то же должен держать жертву, пока Дятел будет её клевать? Я с подобной работой вполне справлюсь.
Варя внезапно заморозилась, и Илья чертыхнулся про себя. Он сразу понял, что её напрягло.
«Держать жертву»…
— Не вспоминай, Варежка, — сказал он тихо. — Не нужно. Это никогда не повторится, я обещаю.
Ответить она не успела — над их головами раздался громкий голос Сергея Мишина:
— Оп-па! А где Берлинская стена?
Варин начальник весело и немного лукаво улыбался. Наверное, Илья тоже бы так реагировал, если бы не знал подробностей своей «ссоры» с этой девушкой.
— Пала, — почти огрызнулась Варя. Мишин продолжал улыбаться.
— Значит, холодная война окончена? Начнётся горячая?
Варя нахмурилась. Ей нужно было отшутиться, но, когда ты настолько на нервах, шутится плохо.
— Никаких войн. Я пацифист, — выдала она в конце концов, и Берестов вмешался, пока Сергей не начал снова подкалывать девушку:
— Мы с Варей поддерживаем политику правительства по борьбе с международным терроризмом. Так что никаких стен, а только мир, труд, май… и стабильность.
Мишин засмеялся.
— Понятно всё с вами. Мир, труд, май… Тогда я пошёл. Трудитесь… голубки.
Последнее слово он сказал совсем тихо, но они расслышали. И, когда Сергей отошёл подальше, Варя пробурчала:
— Гад.
— Согласен. Ещё какой, — ответил Илья совершенно серьёзным тоном и улыбнулся, когда она расхохоталась и, закрыв лицо руками, уронила голову на стол.
* * *
День прошёл как в тумане. Из-за отсутствующей баррикады Варя никак не могла сосредоточиться, постоянно смотрела на Илью, а если он это замечал, смущалась и теряла связь с реальностью.
И злилась на себя.
Господи, ей двадцать восемь лет. Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Почему если она влюбляется, то всем организмом? До последней клеточки, до звёзд в глазах и полностью атрофированного мозга. Неужели нельзя как-то… полегче?
Со Стасом ещё ладно: Варе тогда девятнадцать было, дура наивная, мужиков не знавшая. Она тогда думала, что все такие, как её отец, — честные до мозга костей, а про всё остальное только книжки пишут и сериалы снимают. А в жизни такого не бывает. А если бывает, то не с ней.
Да, Стас доказал: бывает, ещё как бывает. Пользовал её, пока не надоела, а когда узнал, что в больнице лежит, и не навестил, и не позвонил.
Про выкидыш Варя ему не сказала. Сама страдала, молча. Ночами плакала и думала: девочка была или мальчик? Никогда она этого не узнает.
Но Стас её многому научил. До двадцати трёх лет Варя ни с кем толком не встречалась, присматривалась к мужикам и постоянно разочаровывалась. Только с Семёном система дала сбой… Варя влюбилась и забыла об осторожности. Обо всём забыла. Ну, кроме контрацепции. И не настораживал её даже тот факт, что Семён всё время находил повод не знакомиться с её отцом и мачехой. То на работе задерживают, то командировка, то плохо себя чувствует… Дурил голову, пусть недолго, но качественно.
Если Илья надругался над её телом, то эти двое — над душой. И она совершенно однозначно могла сказать, что из этого хуже. Берестов был для неё незнакомцем… тогда. А Стасу и Семёну она доверяла.
Варя верила: рана, нанесённая Ильёй, когда-нибудь затянется. А вот преподнесенные «уроки» этих мужчин она никогда не забудет.
Да уж, не забудет… Только вот как приказать сердцу не биться при виде Берестова? И не от страха, а от чего-то другого, сладкого, и жаркого, и, казалось бы, невозможного…
41
— Пристегнулась? Тогда поехали.
Уже привычное урчание мотора, тихая музыка из динамиков, лёгкий ветер в окно…
— Осенью пахнет, — вдруг вырвалось у Вари.
— Что? — удивился Илья. — Начало августа, какая осень…
— Правда, пахнет. Сладко так. Не чувствуешь? Это от листьев. Они ещё зелёные, но уже начинают стареть.
Берестов задумался, втянув носом воздух с таким серьёзным видом, что Варя засмеялась.
— Нет, — в конце концов покачал головой. — Ничего не ощущаю. Но у меня не сказать, чтобы замечательное обоняние…
— Да у меня тоже. Просто я всегда чувствую запах осени. — Варя немного помолчала и добавила: — Мама осенью умерла.
Берестов посмотрел на неё сочувственно.
— Не представляю, как ты… Впрочем, извини. Не будем об этом.
Варя чуть улыбнулась.
— Я тебе потом расскажу. Если тебе интересно… расскажу.
Кажется, она опять покраснела.
Но пришлось покраснеть ещё сильнее, когда Илья сказал:
— Мне интересно всё, что касается тебя, Варежка.
Голос его звучал тепло и сердечно, и взгляд был таким же. Он будто уже ласкал её этим взглядом…
И Варя решила поскорее сменить тему, чтобы не растаять окончательно.
— А твои сёстры давно замужем?
На самом деле это ей было совсем не интересно. Но надо же что-то спросить.
— Оля семь лет, Полина… четыре года вроде. Они обе довольно рано выскочили замуж, но это и хорошо. Хоть внуков родителям приносят. А то с меня толку, как с козла молока.
Варя захихикала.
— Зато ты хороший, заботливый сын…
— Ты-то откуда знаешь?
— Да по тебе видно… Такие вещи всегда видны… И то, что с племяшкой в зоопарк ходил, о многом говорит…
— Да-а-а? — протянул Илья со смешком. — Это о чём же?
И опять Варя смутилась. Да что же это! На какую тему ни заговори, она каждый раз смущается, как школьница.
— Ну… что с сестрой нормальные отношения и детей ты любишь…