Скажи мне, где я
Часть 7 из 58 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Охранники закрывают дверь, но остаются в кабинете.
– Как я и обещала, вас обоих доставят в тот самый аэропорт, из которого ты, Новембер, улетала, – говорит Блэквуд, откидываясь на спинку стула. Расслабленная поза не делает ее облик менее суровым и строгим. – Дальше – сами за себя.
– Спасибо, – говорю я, все еще не до конца веря в то, что она нас отпускает.
Блэквуд переводит взгляд с меня на Эша.
– Перед отъездом вы получите свою одежду и личные вещи. И вот это… – Она вручает каждому по пухлому конверту.
Заглядываю внутрь и вижу толстую пачку стодолларовых купюр.
– Ни хре…
Блэквуд строго смотрит на меня, и я проглатываю конец слова, хотя и так ясно, что я хотела сказать. Эшу явно весело – его выдают глаза. Откуда, черт возьми, взялись такие деньжищи? Думаю, что от папы, но это наверняка не меньше половины всех его сбережений.
– У тебя есть ко мне какие-либо вопросы по поездке? – спрашивает Блэквуд.
Судя по тому, как она выделяет голосом слово «поездка», откровенный разговор о ее дружбе с моим отцом – вроде того, который состоялся у нас пару ночей назад, не приветствуется. Теперь я жалею, что не расспросила ее подробнее о том времени, когда она училась в Академии вместе с моими родителями: какими они были в моем возрасте, до того как им пришлось бежать из Европы и от своих Семей и скрываться в Америке.
– Как нам связаться с вами, если понадобится? – спрашиваю я, вдруг осознавая, что вовсе не уверена в своем желании навсегда расстаться с Академией Абскондити.
В уголках ее глаз появляется легкий намек на улыбку.
– Обычным способом – через связных ваших Семей.
Хочу сказать, что понятия не имею, кто эти связные, но в присутствии охранников наверняка не стоит задавать таких вопросов.
Блэквуд смотрит на Эша, но тот ни о чем не спрашивает. Он держится так спокойно и непринужденно, как будто собирается домой на каникулы проведать своих родных.
– Итак, если у вас больше нет вопросов, – продолжает Блэквуд, – сейчас охранники отведут вас в комнаты, где вы переоденетесь в дорожную одежду и оттуда отправитесь в путь.
Мы с Эшем встаем.
– Счастливого пути. Увидимся, когда вы оба вернетесь, – говорит Блэквуд, и хотя ее тон, как обычно, холоден и отстранен, мне кажется, что она искренне желает нам удачи.
– Спасибо, – говорю я и улыбаюсь, сожалея, что, когда у меня была возможность поговорить с ней с глазу на глаз, я не поблагодарила ее за все те различные способы, которыми она меня защищала.
Тогдашний наш ночной разговор состоялся пару дней назад, сразу после схватки с Коннером, и полное изнеможение вкупе с известием, что папа не оставил ни малейшего намека на то, где его искать, лишило меня последних сил и затуманило разум.
Бросаю последний взгляд на Блэквуд, понимая, что, скорее всего, вижу ее в последний раз. Ведь даже если мы чудом останемся в живых и найдем папу, я ни за что не оставлю его одного, чтобы вернуться сюда. С трудом верится, что в эту минуту мне в голову приходят мысли о директоре Блэквуд, но я знаю, что буду немного скучать по ее жесткой манере и блестящим играм в стратегию. Наверное, я никогда не пойму всего того, чему она пыталась меня научить, но в одном я уверена: ее уроки не прошли даром.
Мы с Эшем покидаем кабинет. Когда за мной закрывается дверь, не могу отделаться от мысли, что закончилась очередная глава моей жизни. Уезжая из Пембрука сюда, я не подозревала, что жизнь уже никогда не будет прежней, но сейчас, покидая Академию, я точно знаю, что мой мир вот-вот снова изменится.
– Нам опять дадут снотворное, да? – спрашиваю я Эша, когда мы спускаемся по лестнице.
– Ну, разумеется, – говорит он, успокаивающе улыбаясь.
Охранники отводят нас на первый этаж. Мы идем по тускло освещенному коридору. Охранник, сопровождающий Эша, останавливается возле двери напротив учительской и отпирает ее.
– До встречи в Америке, – говорит Эш, скрываясь в комнате.
Я следую за вторым охранником к соседней двери, и он тоже отпирает ее без объяснений. Захожу внутрь, дверь с громким щелчком закрывается за мной. Оказываюсь в маленькой уютной комнатке, больше напоминающей номер в частном отеле, чем ставшее уже привычным для меня помещение в замке. На стене висит яркий гобелен, из мебели тут только большая кровать с балдахином и изящный столик. Огонь в камине приятно обогревает комнату.
В изножье кровати лежит моя матерчатая сумка в синюю клетку и с потертыми ремнями – на фоне старинной мебели она кажется инородным предметом. Провожу пальцами по знакомой ткани, расстегиваю черную молнию и чувствую родной запах – от сумки все еще пахнет домом.
Внутри лежат вещи – частицы дома, при виде которых у меня ноет сердце: наволочка с соснами с моей кровати, старая папина футболка, которую я несколько лет назад приспособила себе под пижаму, и пара митенок из экокожи, которые мы с Эмили купили в прошлом году в полной уверенности, что станем законодателями новой моды. Оказалось, что для зимы они недостаточно теплые, а летом в них жарко, так что носить их можно всего пару недель в году осенью, когда в воздухе только появляется первый холодок. Мы, конечно, упрямо носили их каждый день, чтобы оправдать покупку, а друзья постоянно отпускали шуточки по поводу банды байкеров. Эмили не обращала на них внимания и настаивала, что Пембрук просто слишком мал для оригинальных идей.
В предвкушении встречи с родным домом дышать становится легче. Сбрасываю шерстяную мантию, белую льняную рубашку и черные легинсы, оставляю форму Академии на полу и натягиваю любимые джинсы и удобный растянутый свитер. «Домой! Я еду домой!» Сажусь на край кровати и вытаскиваю из сумки высокие коричневые сапоги.
Раздается легкий стук в дверь.
– Войдите! – отзываюсь я.
На пороге возникает охранник. В руке он держит стакан с мутной жидкостью – видимо, снотворное для меня. И я снова болезненно осознаю, что у меня две жизни – тихая жизнь в Пембруке и смертельно опасное существование Стратега.
Натягиваю сапоги, застегиваю сумку. Хочется спросить, что будет дальше, но это бесполезно – охранник все равно не ответит. Он дает мне стакан, и я забираюсь подальше на кровать. Кто знает, как быстро сработает эта штука. Не хватало еще грохнуться на пол и заработать сотрясение мозга. Нюхаю жидкость в стакане, но не чувствую никакого запаха. Вопросительно смотрю на охранника, но тот, как всегда, наблюдает за мной с обычным для них бесстрастным выражением лица.
Не знаю, может, меня просто трясет от радостного возбуждения по поводу возвращения в Пембрук, но я вдруг начинаю петь: «Добавила лайм в кокосовое молоко и выпила все до дна». Потом залпом выпиваю солоноватую на вкус жидкость и возвращаю стакан охраннику. И хотя он по-прежнему выглядит холодным и отстраненным, готова поклясться, что в глазах у него появляются веселые искорки.
– Не бойтесь, – говорю я. – Я никому не скажу, что рассмешила вас. – Сначала ничего не происходит, но постепенно все вокруг начинает расплываться, как будто я гляжу на мир сквозь залитое дождем окно. – Мне то-о-о-оже смешно! – С этими словами я падаю на спину на мягкую кровать. – Ураааа!
* * *
С резким вдохом отрываю голову от хрустящей белой наволочки. Мир вокруг меня внезапно материализуется. Часто моргаю, пытаясь сориентироваться в комнате, сердце бешено колотится. Я лежу на шикарной, прямо-таки королевской кровати. Возле большого, прикрытого шторой окна стоит кресло. А еще стол, над которым висит огромный телевизор с плоским экраном. Тру лоб рукой и сажусь, нахмурив брови и в изумлении разглядывая странные современные предметы. Потом вспоминаю о снотворном, вспоминаю, что уехала из Академии.
Спускаю ноги с кровати, на полу вижу пушистый ковер и белые тапочки. «Я в отеле?» Хочется смеяться, как бывает, когда просыпаешься от странного сна и чувствуешь такое облегчение, что аж голова кружится. Но эта комната, которая еще недавно показалась бы мне настолько замечательной, что я немедленно кинулась бы отправлять Эмили фотографии, теперь, после месяца, проведенного в Академии, производит на меня странное впечатление.
Я встаю и потягиваюсь. Все тело болит. Запахи кажутся слишком сильными и резкими, как, например, стиральный порошок с цветочным ароматом и чистящие средства с лимоном. Ничего подобного в средневековом замке не было. Бьюсь об заклад, что там все проблемы решались одним и тем же куском мыла.
Раздвигаю тяжелые шторы, впуская в комнату солнечный свет. Похоже, сейчас позднее утро. Рассматриваю комнату, кровать с накрахмаленным белоснежным бельем и замечаю на стене ряд выключателей. На мгновение меня будто парализует: мне даже в голову не пришло, что можно включить свет, вместо того чтобы открывать шторы. В голове не укладывается, что всего за несколько недель мир, в котором я прожила всю жизнь, стал для меня настолько чужим. Я слышала про обратный культурный шок, но, как и в случае с пищевым отравлением, никогда не думаешь, что такое может случиться с тобой, пока стремглав не побежишь в туалет.
Хватаю с тумбочки пульт, рассматриваю его и включаю телевизор. На экране мелькают местные новости, и я вздрагиваю. Звук кажется слишком резким, яркие цвета бьют по глазам, заставляя щуриться. Снова выключаю его, чувствуя облегчение, когда исчезает картинка. Но я же всегда любила телик, разве нет?
– Эш? – У меня срывается голос.
– Я здесь.
Выхожу в смежную гостиную с высокими эркерами и огромными диванами. Меня поражает обилие здесь электроники: еще один телевизор, кофе-машина, музыкальные колонки и на кофейном столике… мой телефон. При виде его чувствую радостное волнение.
Тут же бросаюсь к столику, но, подойдя ближе, вижу, что от моего телефона остался только один футляр. Беру в руки футляр с картинкой из аниме Миядзаки «Унесенные призраками». В уголке знакомая трещинка – пару месяцев назад я уронила его на пол в кухне. Переворачиваю его и, нахмурившись, смотрю на пустое место, где должен быть мой телефон. Провожу пальцами по блестящей подвеске-звездочке, прикрепленной к футляру. У Эмили такая же в виде полумесяца.
Озадаченно смотрю на Эша.
Но его, похоже, это не удивляет.
– В Академии запрещены сотовые телефоны, – объясняет он. – Если он был при тебе, когда твой отец посадил тебя в самолет, его наверняка уничтожили.
– Уничтожили? – в шоке повторяю я. – Они что, не могли просто выключить его или вытащить симку?
Влажные волосы Эша аккуратно причесаны. На нем белая рубашка на пуговицах, светло-серый свитер, черный пиджак и дорогие на вид джинсы. От его вида застываю на месте. Я никогда не видела его ни в чем, кроме нашей школьной формы, а сейчас он выглядит так, будто сошел с обложки модного журнала.
– При наличии необходимой техники телефон можно отследить как с сим-картой, так и без нее, – говорит он. – Конечно, легче, когда он включен, но можно отследить и выключенный. Не стоит рисковать.
Мои пальцы замирают на пустом футляре. Я почти год мечтала о таком телефоне и купила его себе на день рождения, после того как долго копила нужную сумму, подрабатывая бэбиситтером. Мой телефон прожил всего четыре месяца.
Хмурю брови.
– Знаю, что в нынешнем моем положении должно быть наплевать на такую мелочь, как телефон, – вздыхаю я. – Но мне… не наплевать.
Я не говорю ему о том, что это было последнее, что связывало меня с жизнью обычного подростка, и мне очень не хотелось с ним расставаться. Пропущенные сообщения от Эмили, фотографии, снятые в последние два месяца до отъезда в школу, которые я так и не перекинула в компьютер, заметки о всяких трюках с ножом и мечом, которые я разучивала. От меня по кусочку отрезают мою прежнюю жизнь.
Эш кивает, но вместо того чтобы безмолвно осуждать мое легкомыслие, улыбается.
– Ты очень красивая, – говорит он и усмехается. – Никогда не думал, что скажу это девушке с очень блестящим футляром для телефона, но это чистая правда.
Я тоже смеюсь. Печальные мысли по поводу уничтоженного телефона отступают. Моя коса растрепалась, пряди волос обрамляют лицо. На мне поношенные, завернутые внизу джинсы, разные носки и тот же мешковатый свитер крупной вязки, в котором я приехала в Академию Абскондити.
– Сразу видно, что ты еще не отошел от снотворного и у тебя в голове каша, – говорю я. – Кстати, о снотворном. Как мы попали в этот отель?
Эш пожимает плечами, как будто не считает это достойным внимания.
– Система транспортировки в Академии не менее таинственна, чем ее расположение. Это помогает скрывать школу. Каждый раз, когда мы с Лейлой возвращаемся в Египет, нас куда-то везут и мы просыпаемся в самых разных местах.
Я осматриваю гостиную, как будто надеюсь найти ответ среди диванных подушек, но это совершенно обычный номер дорогого отеля, у которого нет никаких отличительных черт. Вспоминаю, как Эш сказал мне, что бессмысленно пытаться понять, где находится Академия, но, будучи там, я все равно упорно изучала каждый дюйм школьной территории.
– То есть это просто отель, никак не связанный с Альянсом Стратегов? – спрашиваю я, разочарованная отсутствием каких-либо особенностей.
– Ну да, обычный номер в обычном отеле, – повторяет Эш, продолжая улыбаться.
– Что ты смеешься? – спрашиваю я. Может, у меня волос во рту или слюни на лице? Такое со мной бывает.
Вместо ответа он подходит ко мне. Взгляд становится жарче, и у меня подскакивает сердце. Он касается волнистой пряди, выбившейся из моей косы, кладет мои руки себе на шею и прижимает меня к себе.
– Если бы ты взглянула на себя моими глазами, то увидела бы само совершенство, – говорит он.
Почувствовав его свежее мятное дыхание, вдруг вспоминаю, что сама еще не умывалась.
Он наклоняется ко мне, его губы приближаются к моим, но я отворачиваюсь, быстро целую его в щеку и отодвигаюсь.
– Сейчас я ни за что не стану с тобой целоваться. Ты только что принял душ и… – указываю на него пальцем, – и так одет.
Он смеется: