Скажи мне, где я

– Не будем забывать, что Аарья психопатка. Однако…

– Я все слышала! – доносится из коридора голос Аарьи, и она появляется в дверях.

Эш пристально разглядывает ее, и я прямо-таки вижу, как он мысленно добавляет подслушивание к списку причин, по которым ей нельзя доверять.

– Если тут кто и псих, так это Новембер, – говорит Аарья.

– Потому что мне не нравится мысль об убийстве?

– Потому что Джаг убил твою мать. Он убил твою тетку. Он, считай, убил отца Феликса, послав его за твоими родителями. Он косвенно виновен в смерти Стефано. А прямо сейчас он пытается убить тебя и твоего отца. Не говоря уж о бессчетном числе других ни в чем не повинных людей, чьи жизни он разрушил, – с чувством говорит Аарья. Я, не отрываясь, смотрю на нее. – Можешь и дальше миндальничать, Новембер. А я… Если мне представится хотя бы крошечный шанс, я убью его и буду плясать на его могиле! – Она поворачивается, не сказав больше ни слова, и хлопает дверью спальни.

Мы оба некоторое время молчим.

– Даже не знаю, что на это сказать, – признаюсь я.

– Не думаю, что кто-нибудь вообще знает, что говорить после такого, – соглашается Эш. – Но я скажу вот что: Львы – особый случай. Стратеги убивают, только когда это необходимо или в целях самозащиты, если они, конечно, не садисты вроде Джага или доктора Коннера. Сама подумай: в миллион раз проще перехитрить или обмануть противника, чем убить его. Как говорит профессор Гупта: чем больше вы выучите на уроках по обману, тем меньше вам придется изучать на других занятиях. То, что ты Стратег, вовсе не делает тебя наемным убийцей, это лишь значит, что у тебя есть особый набор навыков, которые могут сильно изменить мир к лучшему, если ты правильно ими воспользуешься.

Я слушаю и обдумываю его слова. То, что он говорит, имеет смысл, хотя это совершенно не похоже на мой опыт общения со Стратегами, но если честно, Аарья тоже права. Ведь только сегодня под воздействием сыворотки правды я и сама настаивала на уничтожении Джага. Я назвала его трагедией, которую необходимо остановить. Может, я знаю себя не так хорошо, как думала, а может, я не желала смириться с тем, кто я. Так или иначе, я не могу вернуться к своей прежней жизни, как бы сильно мне этого ни хотелось. Видимо, пора принимать решение о том, каким Стратегом я хочу быть.

На губах Эша играет легкая улыбка, как будто он слышит мои мысли.

– Не хотелось бы подливать масла в огонь, но ты пытаешься свергнуть самую влиятельную Семью в Альянсе. Вкупе с наследием твоих родителей это означает, что ты больше никогда не будешь неизвестной. По правде говоря, если нам это удастся, слава о тебе, вполне вероятно, пойдет по всему современному миру Стратегов.

Я хмурю брови и, несмотря ни на что, смеюсь.

– Ну, спасибо тебе, Эш! Я тут пытаюсь смириться со своей новой личностью и понять, как жить дальше, так теперь еще и выясняется, что меня ждет сомнительная слава.

Он улыбается своей хитрой улыбкой.

– Всегда пожалуйста. – Но вместо того чтобы отвести взгляд, он продолжает смотреть мне в глаза. – И я буду рядом.

Вопросительно наклоняю голову.

– Где ты будешь?

– С тобой, – отвечает он, и тепло его слов согревает меня словно объятия.

– Ах… ясно, я бы с радостью… В смысле, круто, да, было бы здорово, – мямлю я, окончательно запутавшись в своих словах.

Эш улыбается еще шире:

– Великолепная речь, Новембер.

Я краснею и смеюсь:

– Да не то слово! Сплошь изящное красноречие.

Эш тоже смеется, и мне так приятно сидеть с ним здесь, посмеиваясь над моей романтической неловкостью. В последнее время мы так часто обсуждали стратегию и смерть, что я уже забыла, как хорошо проводить время вместе. И хотя мне нравится мысль о том, что он будет рядом, я не уверена, что в дальнейшем жизнь не заведет меня туда, где Эш захочет быть – или где его Семья позволит ему быть.

– Одна из первых вещей, которая привлекла меня в тебе, – говорит Эш, – это твое чувство юмора.

– Правда? – Меня это искренне удивляет. – Мне всегда казалось, что в Академии я была слишком серьезной. Если бы мы познакомились в Пембруке, все было бы иначе. Там я обычно хохотала до слез. Впрочем, если бы мы познакомились там, я бы тебе, скорее всего, не понравилась. – Я игриво шевелю бровями. – Я бы показалась тебе слишком простоватой провинциалкой.

Эш качает головой:

– Думаю, ты очень заблуждаешься, Новембер Эдли. Я бы сразу понял, что ты – совершенство, где бы мы ни встретились.

– Совершенство? Так, теперь я точно знаю, что ты врешь. Я вовсе не совершенство.

– Для меня ты совершенство, – говорит он с таким искренним выражением лица, что я, кажется, вот-вот растаю. Я даже не замечаю, как расстояние между нами сокращается.

Открываю рот, но в голове опять каша.

– Ну… я… это…

Эш проводит большим пальцем по моей нижней губе, а потом по щеке к затылку.

– Такой ответ, несомненно, заслуживает поцелуя.

На сей раз я не бормочу всякую чушь. Наклоняюсь ближе. Между нами всего несколько дюймов.

– Тогда чего ты ждешь?


Он сокращает расстояние между нами. Приоткрытые губы прижимаются к моим. Он обнимает меня за талию и притягивает к себе. И в этот момент нет ничего, кроме меня и Эша, закутанных в одеяла перед уютным камином.





* * *


В который раз приоткрываю глаза и смотрю на часы: сейчас три двадцать семь утра. Всплеск адреналина заставляет меня резко сесть на импровизированной постели. Внимательно разглядываю Эша, которой лежит рядом. Прислушиваюсь к его дыханию – оно долгое и глубокое, как и бывает, когда человек крепко спит.

Осторожно откидываю одеяло и натягиваю носки; прежде чем встать, еще раз бросаю взгляд на Эша. На цыпочках пробираюсь по ковру в гостиной и очень осторожно ступаю на деревянный пол, опасаясь, как бы не скрипнула какая-нибудь половица. Бесшумно снимаю с крючка пальто, проверяю, есть ли в карманах наличные деньги, и беру в руки сапоги. Затем очень медленно и аккуратно открываю входную дверь.

Как только она за мной закрывается, поспешно натягиваю сапоги и пальто. Минутку стою неподвижно, чтобы убедиться, что никто в квартире не проснулся, а потом стремглав мчусь по коридору, спускаюсь на два лестничных пролета вниз и выбегаю на холодную темную улицу.

Пробежав один квартал, ловлю свободное такси, и всего через пятнадцать минут мы уже в нужном мне месте. Постоянно оглядываюсь, чтобы удостовериться, что Эш или кто-нибудь не последовали за мной.

Такси высаживает меня на торговой улице с множеством кафе и бутиков, тонущих в этот час во мраке. Внимательно изучаю таблички с названием улицы и номерами домов в поисках адреса, который дал мне Маттео. Тому, кто всю жизнь пользовался картами в телефоне, трудно вдруг начать пользоваться атласом или полагаться на собственные навигационные умения.

Нахожу дом под нужным номером и какое-то время разглядываю его, стоя на темной улице. Здание с заколоченными окнами похоже на заброшенный магазин Викторианской эпохи. На вывеске выцветшими буквами написано: «Позументная мастерская». Может, я ошиблась? Неужели Маттео назначил мне встречу в заброшенном магазине?

В голове мелькает ужасная мысль: после того как Маттео упомянул Лейлу, я больше не задала ему никаких вопросов. Но Маттео относится ко мне с явной неприязнью. А теперь он вдруг объявляется в Лондоне, следит за мной от аптеки, предлагает с ним где-то встретиться, потому что Лейла якобы тоже здесь, да еще велит ничего не говорить Эшу. Нахмурившись, обхватываю себя руками и грею окоченевшие ладони под мышками.

На долю секунды меня охватывают сомнения: не лучше ли развернуться, взять другое такси и незаметно пробраться обратно в постель. Я так близка к тому, чтобы разыскать папу, но зачем-то притащилась сюда, рискнув довериться Маттео, а между тем никто не знает, что я ушла из квартиры и где я сейчас нахожусь.

– Черт возьми, – выдыхаю я, и изо рта вырывается густое белое облако пара.

«Нет. Глупости все это. Маттео дал мне информацию об аптекаре; он дал мне кулон. Зачем ему помогать мне только ради того, чтобы потом предать? Разве что он пытался обманом добиться моего доверия, а потом нанести удар?»

Бросаю взгляд вниз, на сапог, в котором в кое-то веки нет скрытого ножа, и качаю головой. Я сама себя раздражаю. Достаю телефон и печатаю черновик сообщения Эшу, в котором указываю адрес. Уже три пятьдесят восемь. Убираю телефон и подхожу к входной двери заброшенного магазина, тяну за ручку, и, к моему ужасу, дверь открывается.

– Лейла? – шепчу я в темноту. – Маттео? – Но никто не отвечает.

Оглядываюсь на темную улицу, понимая, что должна быстро принять решение – заходить или нет, – ведь чем дольше я топчусь на пороге заброшенного магазина, тем больше вероятность привлечь чье-то внимание.

– Вот черт, – бормочу я и проскальзываю в темное здание.

Сердце стучит так оглушительно, что мешает мне прислушиваться к звукам в темноте. Я вытаскиваю телефон, включаю экран, но он освещает только место прямо передо мной, не давая глазам привыкнуть к темноте. Убираю его обратно в карман и неподвижно стою в темноте, пытаясь уговорить себя, что не приняла худшее решение в своей жизни.

Внезапно в дальнем конце помещения появляется огонек свечи, и я отскакиваю назад, едва не врезавшись в дверь. Но, приглядевшись, вижу на лестнице девушку с высоким хвостом и серьезным выражением лица. В руках она держит свечу.

– Лейла! – взвизгиваю я, испытывая не только облегчение от того, что Маттео не обманул меня, но и искреннюю радость при виде ее.

– Запри двери, – говорит она своим обычным строгим голосом, но даже с такого расстояния я вижу, что она улыбается.

Защелкиваю дверь и радостно бегу к ней. При свете свечи различаю искусный резной потолок, некогда, вероятно, покрытый ровным слоем белой краски, и стеклянные витрины с кружевами и рюшами. На старых манекенах выцветшие викторианские платья, а на полу лежат забытые там шляпы с широкими полями.

Лейла следит за моим взглядом.

– В конце девятнадцатого века здесь было ателье, принадлежавшее моим родственникам, – объясняет она. – В детстве мы с Эшем любили приходить в заброшенный дом и прятаться от родителей.

И тут я обнимаю ее. Когда я отстраняюсь, она выглядит немного смущенной, как будто не понимает, почему я постоянно так делаю, но ничего не говорит.

– Я обнаружила, что этот дом принадлежит нам, в шесть лет, когда просматривала кое-какие финансовые отчеты, – говорит она, прежде чем я успеваю начать забрасывать ее вопросами о том, почему она в Лондоне. – Возможность отыскать его появилась у нас примерно через год, но я была счастлива, что нашла фактически забытое здание, потерянное в другом времени. Оно превратилось в наше укрытие.

Я следую за ней вверх по узкой лестнице.

– Почему меня не удивляет, что ты в шесть лет копалась в финансовых отчетах? – говорю я. Кажется, ей приятно слышать мои слова.

Поднявшись по лестнице, я оказываюсь в большой однокомнатной квартире. Горящие свечи освещают кухоньку, диван перед камином, кровать с балдахином, шкаф и большой ковер. Все кругом покрыто пылью и слегка пахнет тальком, но красивая отделка в кремово-голубых тонах придает комнате уютный вид. Так и вижу швею в пышных юбках, которая жила и работала здесь.

За обеденным столом на одном из четырех стульев сидит Маттео, скрестив руки на груди.

Перевожу взгляд с Маттео на присевшую рядом с ним Лейлу.

– Что все-таки, черт возьми, происходит? – спрашиваю я. – Как вы оба здесь оказались? Зачем вы здесь? И почему нельзя ничего говорить Эшу? Вы последние, от кого я ожидала…

– Садись, Новембер, – перебивает меня Лейла, указывая на пустой стул. – Маттео принесет нам чаю.

Похоже, для Маттео это новость, но он, кивнув, идет к маленькой кухне, а я сажусь на деревянный стул.

Хочется выпалить еще двадцать вопросов, но Лейла уже дала понять, что такой подход бесполезен. Поэтому я терпеливо, насколько это мне по силам, жду объяснений.

– Я знаю, что ты не можешь задерживаться, иначе мой брат заметит, – говорит она, и чувство облегчения, которое я только что испытывала, переходит в сомнение. – Поэтому буду говорить как можно более кратко. Я здесь именно по той причине, по которой ты подозреваешь: вы с моим братом пытаетесь сделать то, что, возможно, принесет Стратегам долгоиграющую пользу, и без меня вам не справиться.