Скажи мне, где я

Снова смотрю на дверь, думая о том, чтобы броситься бежать, но ноги плохо слушаются, да и как обойти аптекаршу, которая стоит у меня на пути.

Женщина вскидывает брови.

– На твоем месте я бы оставила все попытки сбежать. Ты пробудешь здесь столько, сколько я захочу – если вообще отсюда уйдешь.

Смотрю на нее, вытаращив глаза. Сердце вот-вот выскочит из груди. Я в ловушке за двумя тяжелыми дверями в конце длинного коридора, не могу двигаться, выбалтываю все, что приходит на ум, и у меня нет телефона. Никто не придет мне на помощь, потому что никто не знает, где я, и сомневаюсь, что меня кто-нибудь услышит, если я начну кричать.

Крепче вцепляюсь пальцами в стол, чтобы удержаться на ногах.

– А теперь скажи мне, – говорит она, – кто твой отец?

Из последних сил пытаюсь сопротивляться ей и действию ужасного наркотика, который она ввела в мой организм.

…Папа смеется, а я сердито смотрю на землю, куда упал мой деревянный тренировочный меч, который он выбил у меня из рук.

– Хочешь попробовать еще раз? – спрашивает он.

– Мне все равно, – ворчу я и, фыркнув, поднимаю меч.

Папа с пониманием смотрит на меня.

– Если тебе так не нравится проигрывать, то фехтование не для тебя. Ты не сможешь все время только побеждать. А необходимость всегда одерживать победу будет только мешать и расстраивать тебя… ну… как сейчас.

– Твой меч больше моего, – говорю я и тыкаю мечом в листья.

– Тебе всего десять лет. Конечно, мой меч больше.

– И они даже не настоящие. Они деревянные, – говорю я, что совершенно не объясняет, почему у меня так плохо все получается.

– Ну, за это ты должна быть благодарна. Ты не готова к настоящему мечу.

Сердито сжимаю деревянную рукоятку.

– Готова, – упрямо возражаю я.

– Нет. А судя по тому, как ты сейчас себя ведешь, я не думаю, что ты готова к какому бы то ни было мечу вообще. Даже деревянному.

Я закатываю глаза, а он бьет по моему клинку своим, снова отправляя его в полет. Я открываю рот, чтобы начать возмущаться, но не успеваю сказать ни слова – папа поднимает мой тренировочный меч и идет к дому.

– Эй! – кричу я и бегу за ним. – Отдай!

– Отдам, когда будешь готова. – Его невозмутимый тон сводит меня с ума.

– Как я могу быть готова, если ты не даешь мне меч?

Он останавливается и поворачивается ко мне.

– Я говорю не о твоих навыках. Ты можешь быть лучшей фехтовальщицей в мире, но твое отношение погубит тебя.

Сердито хмурю брови.

– Помнишь, что было, когда две недели назад ты поссорилась с Эмили в школе и пришла домой в дурном настроении? – спрашивает папа. – Ты пошла в лес метать ножи. И что произошло?

Я настороженно смотрю на него, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Я плохо метала и потом разревелась.

– Верно, – говорит он. Его голос делается менее напряженным. – Не потому, что твои навыки вдруг изменились, а потому, что изменились твои эмоции. Ты ненавидишь, когда у тебя что-то плохо получается, Нова. А еще больше ты ненавидишь проигрывать. Но делать что-то плохо и проигрывать – не так ужасно, как тебе кажется, и это значит не то, что ты думаешь. Это свойственно человеку. На ошибках учатся. Более того, они дают тебе свободу не всегда быть идеальным победителем.

Я скептически смотрю на него.

– А что, быть идеальным победителем – плохо?

– По правде говоря, да, если ты не можешь им не быть. Так ты оказываешься в плену постоянного разочарования. Самые храбрые люди, которых я знаю, самые умелые люди, которых я знаю, – все они время от времени проигрывают и терпят неудачи. Но они признают это. И признание собственного поражения вызывает у других уважение и доверие. – Он многозначительно смотрит на меня. – Умение принять себя такой, какая ты есть и какой не являешься, дает тебе определенные преимущества…

Изо всех сил сопротивляюсь желанию рассказать ей, кто мой отец. Вряд ли это хорошо кончится, если она узнает, что он Лев.

– Мой отец Лев, – выпаливаю я, стоит мне об этом подумать. – Черт возьми! – кричу я, ударяя рукой по столу, и едва не падаю на пол, потеряв равновесие.

– Лев, – говорит она, втягивая воздух, и в ее голосе появляются грозные нотки. – Ты думала, я стану помогать Льву? – Она вытаскивает из-за пояса тонкий кинжал.

Спотыкаясь, делаю шаг назад и пытаюсь заставить голову работать. Теперь я отчаянно жалею, что не сказала Аарье и Эшу, где находится аптека.

– Поверить не могу, что сохранила ваше местонахождение в тайне.


«А теперь я сказала это вслух». Хочется кричать от отчаяния.

– Что ты имеешь в виду? Что никто не знает, где ты? – Ее губы трогает пугающая улыбка.

– Вот именно, – отвечаю я, с каждой секундой нервничая все сильнее.

– Если подумать, – говорит она, оглядываясь вокруг, – у меня кончаются кое-какие ингредиенты. – Она указывает на стеклянные бутылочки. – Тебя можно прекрасно под это приспособить.

На секунду я застываю, не зная, как и реагировать. Мой разум хочет отвергнуть ее слова и убедить меня, что она не собирается сделать из меня тинктуры или яды или другие кошмарные зелья, которые она тут готовит. Бросаю взгляд на многочисленные склянки с сушеными веществами на полках. Меня вдруг начинает тошнить. Перевожу глаза обратно на аптекаря; та задумчиво проводит пальцем по краю лезвия.

У меня на лбу выступает пот.

– Послушайте, – говорю я, отчаянно стараясь сосредоточиться на чем-то, что не выдаст отца. – Я понимаю, почему вас не прельщает возможность помочь мне.

– Я не собираюсь тебе помогать, – поправляет она.

– Но вы ошибаетесь, – говорю я и качаю головой. Страшно злюсь на себя.

– Это мне кажется очень маловероятным. – Она делает шаг вперед.

– Остановитесь! – почти кричу я. – Перестаньте угрожать мне кинжалом хотя бы на минуту. Я не могу сосредоточиться и сказать то, что должна вам сказать.

– То, что ты не можешь сосредоточиться, – не моя проблема. – Мой жалкий лепет ее не трогает.

Я беру себя в руки, пытаясь привести мысли в порядок, невзирая на страх.

– Вы ошибаетесь, думая, что мне не стоит помогать, – повторяю я.

– Я в этом не уверена.

– Я не та, за кого вы меня принимаете. Я Медведь, – говорю я, изо всех сил стараясь придумать что-нибудь, что не прозвучит как оправдания первоклашки. То, что она нанесла мне на кожу, лишило меня способности управлять своими мыслями и здраво рассуждать.

– Тот, чей отец Лев, не может быть Медведем.

– Моя мама была Медведем. Если приглядитесь ко мне, заметите это, – быстро отвечаю я и сразу пытаюсь направить мысли в другое русло, чтобы не выдать еще чего-нибудь о маме.

Аптекарь вынимает из мешочка на поясе флакон и открывает его.

У меня глаза на лоб лезут.

– И… и… – заикаюсь я, медленно продвигаясь вдоль стола, стараясь увеличить расстояние между нами. – Я делаю то, что Медведи пытались сделать уже много десятилетий. Я пытаюсь помешать Львам, помешать Джагу использовать свою власть, чтобы навредить остальным Стратегам.

Она вскидывает бровь.

Хватаюсь за стол, прекрасно понимая, что на счету каждая секунда. Если дойдет до драки, то в своем нынешнем состоянии я непременно проиграю.

– Латинское выражение, которое я назвала вам, пароль… это ведь о помощи тем, кто борется со Львами. Это значит – никакой капитуляции, никогда не сдавайся. Я должна верить, что с таким паролем сопротивление Львам имеет для вас значение.

Она качает головой, как будто этот разговор начинает утомлять ее, и окунает кончик лезвия во флакон.

– Как выяснилось, я прямо сейчас останавливаю Льва.

У меня по виску катится пот. «А вдруг она парализует меня прежде, чем начнет резать? Что, если я еще долго буду в сознании?»

– Львы. Джаг. Борьба, – торопливо бормочу я, пытаясь заставить и мысли, и язык двигаться в правильном направлении.

Она закупоривает флакон и возвращает его на место, а затем сосредотачивает взгляд на мне. Делает шаг вперед, снова сбивая меня с мысли.

Я на секунду оглядываюсь в поисках оружия или чего-то, чем можно преградить ей путь, но даже от такого легкого поворота головы меня шатает. Разглядываю полки в десяти футах от меня. Если броситься к ним, то теоретически я смогу схватить и опрокинуть их раньше, чем она доберется до меня. Конечно, они, возможно, и меня придавят. И даже если мне удастся как-то, спотыкаясь, обойти полки, я очень сомневаюсь, что смогу преодолеть две запертых двери и выбраться из лавки, прежде чем она настигнет меня и перережет глотку.

– Я бы на твоем месте не стала, – резко говорит она, проследив за моим взглядом.

С силой стискиваю зубы и трясу головой, едва не рыдая от отчаяния. Снова смотрю на приближающуюся ровным шагом аптекаршу.

– Ладно. Хорошо. Вы победили. Вы победили. Я не могу придумать выход, и вы сделали так, что я не могу контролировать собственное тело. Так что я застряла здесь с вами и вашим кинжалом. И может быть…

У нее на губах играет легкая усмешка.

– Твои мысли ошеломляюще просты. Я бы сказала, примитивны. Даже от шестилетнего Стратега я ожидала бы большего.

Я пропускаю ее замечание мимо ушей.

– Оскорбляйте меня сколько хотите. Но я по крайней мере не лицемерю и не использую, как вы, пароль, который дает понять, что боретесь со Львами, а на самом деле только мешаете тем, кто осмеливается хотя бы попробовать.