Скажи мне, где я

– Точно не знаю. Вряд ли у него был доступ к подобной информации, разве что среди ищеек Альянса ходят разговоры о Паромщике, что вполне вероятно. – Он снова замолкает.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – прошу я, точно зная, что он чего-то недоговаривает.

– Я пытаюсь понять это обвинение в контексте общей картины, – говорит Эш. – Я не знаком с регентом, но, судя по тому, что я о нем слышал, он почти так же ужасен, как Джаг. Ходят слухи, что десять лет назад Джаг силой заставил свою дочь выйти за него замуж и вскоре после этого назначил Арло регентом, чем нанес матери Брендана двойное оскорбление – ведь именно она должна была получить этот титул. Говорят, она блестящий Стратег. Если верить моей Семье, регенту многие желали смерти. Но это не объясняет, почему убийство повесили на твоего отца. Его нелегко в чем-либо обвинить, особенно учитывая, что до недавнего времени никто даже не подозревал, что он жив.

– Мать Брендана… – шепчу я. Когда я узнала, что Коннер приходится мне дядей, я даже не поинтересовалась, были ли у папы другие братья или сестры. Скорее всего, я подсознательно не хотела этого знать.

– Роуз, – говорит Эш.

Роуз. Во рту становится сухо, сердце начинает биться быстрее.

– Мое второе имя – Роуз.

Даже не знаю, как к этому относиться. Видимо, меня назвали в честь женщины, о существовании которой я не подозревала и которая к тому же принадлежит к такой жуткой Семье, как Львы.

Наверное, Эш услышал сомнения в моем голосе. Он бросает на меня косой взгляд, но не говорит ничего и издает какой-то невнятный звук типа «гмм».

– Это точно, – отвечаю я, и несколько секунд мы оба молчим, пытаясь разобраться во всех этих фактах.

– Значит, Джаг предпочел Арло собственной дочери, хотя она прекрасный Стратег? – со злостью спрашиваю я.

– Да, – отвечает Эш тоном, из которого понятно, что он разделяет мое негодование. – Странно, что в Академии никто не обсуждает смерть Арло. Логан правильно сказал: мы должны были уже об этом знать. Убийство регента Львов – важная новость. Очень важная.

– Ну так это произошло всего месяц назад. Ты же сам говорил, что связь с Академией нерегулярная и новости поступают с опозданием.

– Так и есть. Но Брендану обязательно бы сообщили, так же как тебе сообщили о смерти твоей тетки, – говорит Эш. – Подобные новости как раз доходят быстро. Значит, Брендан скрывал это от всей школы.

– Может, не хотел, чтобы все судачили об этом? – предполагаю я, потому что я бы точно этого не хотела. Но потом вспоминаю, что сказала Лейла во время одной из ночных игр: «Мы всегда ожидаем, что люди будут реагировать так же, как мы сами, – если, например, мы их ударим, они ударят в ответ, или если мы им поможем, они будут благодарны, – а потом, когда они ведут себя вопреки нашим ожиданиям, нас это удивляет». – Нет, забудь. Ты прав. Наверняка у него была другая причина скрывать это.

– Конкретная политическая причина, – говорит Эш. – Которая может повлиять на наш конфликт со Львами, особенно если твоего отца несправедливо обвинили.

– Ты говорил, что поскольку между нападением Львов на мою семью проходили годы, у этого последнего должна быть какая-то причина. Думаешь, это она? Может, папа как раз и отправил меня в Академию, потому что знал, что его обвиняют в убийстве и Львы придут за ним?

– Возможно, – отвечает Эш, но в голосе слышится сомнение.

В машине снова воцаряется тишина. Я смотрю в окно, обдумывая новую информацию, которую мы получили.

– И еще… – говорю я, снова поворачиваясь к Эшу. – Мы кое-что узнали у Логана, но так и не выяснили, куда ехать дальше.

– В Лондон.

– Правильно, но это не совпадает с предыдущими папиными наводками…

Эш глядит на меня и ждет продолжения.

Я кусаю губу, перебирая в голове все полученные от папы сообщения.

– Первую наводку мы нашли в фотоколлаже у меня в комнате, и она указывала прямо на конкретное место в лесу, – объясняю я. – Следующее сообщение привело нас к Ангусу – конкретному человеку. А от Ангуса мы узнали, что нужно поговорить с Логаном, и это тоже была конкретная зацепка. Но Логан сообщил нам, что папу обвиняют в убийстве регента и что он в Лондоне? Лондон – это недостаточно конкретно. Это не вписывается в шаблон предыдущих папиных наводок.

– Верно, – говорит Эш, обдумывая мои слова.

– Мы могли что-нибудь упустить? Что-то, что сказал Логан, или то, чего он, наоборот, не сказал?

– Я сейчас вспоминаю наш разговор, но, на мой взгляд, в нем не было ничего, что имело бы двойной смысл. Ты ничего не заметила в его словах – например, символического или личного?

Медленно качаю головой.

– Ничего.

– А в его мастерской ничего не бросилось в глаза?

– Да вроде нет… – Пытаюсь воссоздать в памяти кузницу. – У нас дома есть инструменты, но не для кузнечного дела. А другие предметы… верстаки, камин, мечи… – Замолкаю и смотрю Эшу в глаза. – Погоди-ка… там была надпись на французском…

– Bal des Ardents, – говорит Эш. – Бал объятых пламенем. В тысяча триста девяносто третьем году Карл Четвертый давал бал-маскарад, на котором заживо сгорели четверо придворных.

– Бал-маскарад, – торопливо говорю я дрожащим от волнения голосом. – В Пембруке его устраивали каждое лето.

– И ты думаешь, что твой отец мог использовать бал-маскарад как закодированное послание тебе?

– Возможно. Это соответствует другим его наводкам… в том плане, что ни для кого, кроме меня, это ничего не значит. – Я обдумываю, что это может значить. – Бал-маскарад был одним из немногих городских мероприятий, в которых мы постоянно участвовали. В последние лет восемь у каждого бала была своя тематика, и мы с папой отвечали за украшения. Мы их делали, а моя школьная учительница рисования раскрашивала их.

Эш едва заметно улыбается уголками губ.

– Что?


– Ничего. Вернее, мы это уже обсуждали, – говорит он. – Просто нас с тобой растили в таких разных условиях… Я даже представить не могу, каково это – делать украшения для бала вместе с родителями, разве что мы бы прятали в них скрытые камеры. Но даже в этом случае их делал бы кто-то другой, а мы бы просто следили за процессом.

Я тоже улыбаюсь.

– Если честно, это было очень весело.

– Вот об этом я и говорю, – замечает он, и мы обмениваемся взглядами.

Как же я благодарна судьбе за то время, что прожила с папой в нашем сонном городке, хотя теперь отказываться от прежней жизни еще больнее.

– Но откуда папа знал, что у Логана в кузнице висит эта вывеска?

– Вполне вероятно, она там давно, – отвечает Эш. – Возможно, твой отец ездил в Шотландию в последние несколько лет и видел ее.

Пытаюсь представить, как папа ведет переговоры с таким жутким типом, как Логан, и никак не могу.

– Дело в том, что папа почти никогда не покидал Пембрук, да еще ради поездки за границу. Надолго он уезжал только с приятелями-скалолазами, с которыми учился в колледже… – Стоит мне произнести это, как я понимаю, до чего же была наивной. – О господи… приятели-скалолазы, которых я никогда не видела, которые ездили в какие-то далекие национальные парки, где не ловит сотовая связь… во всяком случае, так утверждал папа. – Я смотрю на Эша. – Как же я раньше никогда об этом не задумывалась?

Эш с сочувствием улыбается. Хотя он не совсем понимает, к чему мне приходится приспосабливаться, он знает, что это нелегко.

– Так, бал-маскарад в Пембруке, – говорю я, возвращаясь к посланию. – Теперь нужно только понять, что за сообщение он пытался мне оставить.

– Где проводился бал в вашем городе?

– В холле гостиницы «У Стеллы», неподалеку от центра города. Это большой переделанный амбар. Там проходили все городские торжества – свадьбы, школьные вечеринки и тому подобное.

– Мы с Лейлой бывали на нескольких приемах, устроенных Стратегами в Лондоне, но боюсь, ни один из них не проходил в бывшем амбаре.

– А в гостиницах?

– В Лондоне есть несколько отелей, управляемых Стратегами, с площадками для проведения мероприятий, но они все принадлежат Львам. – Эш беспокойно морщит лоб. – Если твой отец указывает нам на отель под управлением Стратегов, я даже не представляю, как мы узнаем, проходит ли там что-то типа бала-маскарада.

Я тру висок рукой.

– Как насчет обмена информацией с кем-нибудь, кто может что-то знать про мероприятия Львов?

– Может быть… – Он замолкает. – Хотя добыть информацию о собственности Львов может быть трудно. Не уверен, возможен ли вообще традиционный обмен в этом случае.

Я рассматриваю его. Наверняка он обдумывает идеи, не говоря об этом вслух.

– Если традиционный обмен не годится… что скажешь насчет нетрадиционного?

Эш смотрит на меня и молчит.

Несколько секунд проходят в тишине.

– Эш? – настаиваю я.

– Ну-у-у, видишь ли, – неуверенно тянет он, и у меня такое чувство, что мне не понравится причина, по которой он колеблется, – в Лондоне есть место, где общаются свободные Стратеги.

– Свободные? – переспрашиваю я.

– Это Стратеги, которые работают по найму на разные Семьи, а не только на какую-то одну. Моя Семья иногда нанимает свободных Стратегов. Но подобраться к ним… сложно, – объясняет Эш.

– В каком смысле?

– Я не знаю, как с ними связаться, кроме как прямо зайти в их паб… а это как раз то место, где можно встретить кого-то вроде Паромщика. А если не его, то других людей, которые, возможно, охотятся на твоего отца.

Я выдыхаю.

– Когда ты говоришь, что эти свободные Стратеги работают по найму, что именно ты имеешь в виду?

– Назовем их наемными работниками при особых обстоятельствах, – говорит он. – Это контрабандисты. Воры. Но большинство из них – наемные убийцы и охотники за головами.

По лицу Эша я догадываюсь, что хоть он и думает, что паб может быть крайне опасен, другого выхода у нас нет.





Глава четырнадцатая