Скажи мне, где я

– Вы это лучше меня знаете.

Я не указываю ему на то, что он сообщил мне о папе до того, как решил торговаться со мной. Не значит ли это, что он с самого начала подозревал, кто я? Он пытался предупредить меня или же все это время играл со мной? Я помню, как профессор Гупта говорил на занятиях, что хороший обманщик заставляет вас видеть ложь там, где ее нет, и правду там, где ее не существует. Может, он просто дурил мне голову?

– Паромщик, – говорит Ангус с бесстрастным выражением лица, наблюдая за моей реакцией.

«Паромщик?! – У меня кружится голова. – В смысле… персонаж греческой мифологии, который перевозит души умерших через реку? О боже! Это не… Я даже думать не могу…»

– Если хочешь узнать больше, обратись к кузнецу около Эдинбурга, – говорит старик, прерывая мою безмолвную панику, и отворачивается.

– К кузнецу? – У меня подозрительно пересохло во рту.

– Еще. – Он поднимает стакан, и мне ясно, что переговоры окончены. – И для дамы тоже.

Я пытаюсь привести мысли в порядок, но все как будто перевернулось вверх тормашками. Кто-то по имени Паромщик охотится за папой. Я до сих пор понятия не имею, где мой отец, разве что – возможно – где-то в Великобритании. А единственная зацепка, которую он мне оставил, указывает на какого-то загадочного кузнеца? У меня такое чувство, будто голова, оторвавшись от тела, сама по себе парит в воздухе.

Делаю еще глоток и цепенею. С удивлением смотрю на почти пустую кружку. О черт! Теперь до меня дошло, почему у сидра такой странный вкус. Он не кислый, он с алкоголем. Я знаю, что здесь можно пить не с двадцати одного, а с восемнадцати, но когда бармен предложил мне напиток, я не думала, что он имел в виду алкогольный.

Бармен ставит два шота виски на стойку перед нами.

– Мне не надо, спасибо, – говорю я, и мой голос кажется мне чужим, как будто эти слова произносит другой человек.

– Чепуха, – говорит старик. – Мы завершили дела, а теперь пьем. Так и бывает, когда отправляешься на верную смерть, детка. Наслаждайся отпущенным тебе временем.

Меня одолевают сомнения. У меня нет причин доверять этому типу, но Стратегам вообще не стоит доверять, потому что они всегда с радостью тебя обманут…. Ищу взглядом Эша – он уже в другом конце зала, беседует с другими людьми. Сегодня двадцать второе декабря, за голову папы назначено вознаграждение, на нас объявлена охота, и вряд ли мы успеем домой на праздники, если вообще когда-либо туда вернемся живыми. Перспективы отнюдь не радужные, но вопреки всему я вспоминаю тетю Джо: уж она-то не просто согласилась бы с тем, что нужно наслаждаться жизнью, но еще и прониклась бы симпатией к этому старому брюзге.

– К черту всё! Давайте пить, – говорю я. От выпитого сидра все уже плывет перед глазами.

– Молодчина! – Ангус хлопает меня по спине.





* * *


– Ну а ты ритм-то держать умеешь? – спрашивает старик, покачиваясь.

– Дааааа. Вся моя жизнь – сплошной ритм, – отвечаю я.

У него такой вид, будто он во мне сомневается, но готов смириться за неимением другого выхода.

– И партию свою помнишь? Потому что я не хочу, чтобы ты мне все испортила.

Я хватаюсь за стойку, чтобы не упасть.

– Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о. А потом повторяю последнюю строчку, которую спели вы, – настойчиво говорю я и икаю. – А теперь перестаньте нахваливать себя и дерзайте.

Он усмехается:

– И то верно. Между тем отличный получается вечерок.

Он выпивает последний шот, посвящая его кому-то по имени Майк Кросс, и подает мне руку, помогая слезть с табурета. Впрочем, никак не пойму, поддерживает он меня или еще больше раскачивает.

Он отпускает мою руку, сует два пальца в рот и громко, отчетливо свистит. Половина посетителей тут же поворачиваются в нашу сторону. Я начинаю хлопать в ладоши в ритме, которому он меня научил, а Ангус топает ногой. Некоторые из посетителей в секунду окружают нас.

Ангус поет низким, громким голосом:



Шотландец в килте в бар пришел и принял там на грудь,

И был уже вечерний час, когда он вышел в путь.

Писал ногами кренделя, шатался, а потом

Упал в траву и под кустом забылся пьяным сном.





Он кивает в мою сторону, и мы поем вместе:


Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о!

Упал в траву и под кустом забылся пьяным сном.





Вокруг нас собирается целая толпа. Некоторые хлопают в такт мне, и я с удивлением обнаруживаю, что уже танцую.

А мимо две девицы шли неписаной красы

И видят, парень в килте спит на травке, где кусты, —





продолжает старик. Зрители одобрительно свистят. Парень примерно моего возраста присоединяется к нам у стойки, хлопает и подпевает.

Одна другую толк локтем, глаза горят огнем: «Давай проверим, есть ли там под килтом что на нем».

Зрители хохочут и кричат «браво». Замечаю Эша, который протискивается сквозь толпу, и широко улыбаюсь ему.

Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о, —





подпевает мне молодой парень. Другие повторяют последнюю строчку:

Давай проверим, есть ли там под килтом что на нем.





Парень уже вертит меня в танце, и мне кажется, что я при этом тихо взвизгиваю.

Ангус поет, зрители свистят и рукоплещут:

«Смотри, как строен он и мил и как он крепко спит».

Они подкрались и на дюйм на нем задрали килт,

Под ним увидели они, что тот от всех таил

Лишь то, чем парня сам Господь с рожденья одарил.





Молодой парень улыбается мне, и мы вместе поем:

Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о, ринг-дай-диддли-ай-о,

Лишь то, чем парня сам Господь с рожденья одарил.





Он снова кружит меня и, ухватив рукой за шею, наклоняет то в одну сторону, то в другую. Вижу, как Эш, отделившись от толпы, идет прямиком ко мне. Машу ему рукой, призывая присоединиться к нам. Но вместо того чтобы начать подпевать, он подхватывает меня на руки.

Толпа воет и улюлюкает, а когда он направляется со мной к выходу, начинает протестовать. Эш не реагирует и, не останавливаясь, выносит меня из паба.

Разглядывая его и пытаясь понять, чем он так недоволен, касаюсь его щеки указательным пальцем, но рука безвольно ползет вниз.

– Ты ревнуешь, потому что тот парень танцевал со мной? – спрашиваю я, когда мы поднимаемся по лестнице, и хохочу, пока смех не переходит в икоту. – Никогда не видела, чтобы ты ревновал. Это мило. Стратеги бывают милыми? Это не против правил?

– Я оставил тебя не больше чем на полчаса. Как ты умудрилась за это время подружиться со стариком Ангусом да еще устроить целое представление? – спрашивает Эш, продолжая подниматься.