Скажи мяу, ведьма, или Дом проклятых кошек

И правда, их дом одиноко стоял на опушке букового леса Цайзихвальд, но всё же рядом с лесом располагалась свободная крестьянская община, а за нею – город Кемниц. В лесу рубили деревья, добывали туф, охотились, собирали грибы и ягоды, но в основном в его западной части, а Лара с бабушкой жила на востоке. Даже солдаты, от мародёрств которых страдали другие деревни, обходили их опушку стороной благодаря заклятиям.

– И что? – не убедили бабушку её слова. – Думаешь, наш домишко такой неприметный, что местные не обращают на него внимание? Ещё как обращают. И пока они думают, что здесь живут сыроделки, всё спокойно да ладно. Но стоит им заподозрить, что мы ведьмы…

Лара потрясла головой, словно стряхивая с себя чуждый ей ярлык.

– Это ты ведьма, а я… просто экспериментирую с интерьером.

– Я тебе поэ… поэкспериментирую! – И бабушка одним громогласным заклинанием вернула комнате Лары прежний унылый вид, обесценив разом все её труды.

Та хотела бурно расстроиться, но не успела: бабушка так внезапно надвинулась, что она шагнула назад.

– Наше дело, милая, – не выделяться. Выделишься – сразу попадёшь под суд инквизиции!

Когда она ушла, Лара осталась со своей обезличенной комнатушкой и придушенным желанием творить.



На следующее утро Лара проснулась в дурном настроении, живо оделась и поспешила в сарай доить Козетту. После вчерашних красот убогость родного дома огорчала ещё больше, чем прежде.

«Если бы только бабушка дозволила мне сделать, как я хочу… да у меня бы даже сарай красивым стал!» – размышляла Лара, стараясь не останавливать взгляд на гнилых досках покосившегося строения.

Козетта будто чувствовала её расположение духа и доить себя не давала. Припирая негодяйку к стене, Ларе пришлось навалиться на козу плечом, поскольку обе её руки были заняты: одна держала козьи сосцы, а вторая – подойник. Ставить подойник на пол во время доения не осмеливалась даже бабушка – своевольная Козетта любила одним движением копыта опрокинуть посуду, разливая с трудом полученное молоко, а при справедливой попытке её наказать тут же начинала бодаться.

– Лучше бы бабушка наколдовала тебе смирный нрав, – проворчала Лара, вытаскивая из-под козы неполный подойник.

Козетта была стервой настолько, насколько это вообще возможно для козы. То ли знала, что живёт у ведьмы, и старалась соответствовать, то ли это было её врождённой натурой – неизвестно. Как бы то ни было, мучились с Козеттой все: и гуманная Лара, и суровая бабушка. Коза ничьего гнева не боялась и авторитетов не признавала, а упрямство её доходило до такой крайности, что она отказывалась щипать траву, если над ней никто не стоял, – с голоду помрёт, а есть не будет. Чтобы коза хоть немного поела, её и козлёнка приходилось каждый день пасти, и это вменялось в обязанность Ларе.

Луг за домом, где паслась скотина, перетекал в гору, у подножья которой лежал большой валун. Любимым занятием Козетты было взобраться на этот камень и то стоять на нём, как памятник, то лежать, как мраморное изваяние, – и при этом всем назло часами голодать.

Вот и сегодня Лара привела животных на луг, на длинной верёвке привязала козу к колышку, и она тотчас потрусила к излюбленному постаменту, равнодушно минуя зелёные просторы вокруг. Не в пример матери, козлёнок Снежок с удовольствием уплетал траву и под надзором, и без. Он родился всего три месяца назад от краткого союза Козетты с деревенским козлом, а потому отличался любопытством, хорошим аппетитом и был лишён каких-либо принципов. Привязывать Снежка не было нужды – он никогда не отходил от матери далеко.

Лара души в нём не чаяла. Она любила уткнуться лицом в его белую мягкую шёрстку, что пахла полынью, или гладить по шероховатым рожкам. Козлёнок отвечал ей самой искренней взаимностью, особенно когда находил у неё угощение.

Чтобы не скучать на выпасе, Лара взяла с собой табурет и бабушкину книгу, села посреди луга и погрузилась в изучение чёрной магии.

– «Живое можно превратить только в живое. Неживое – только в неживое. Из ничего получается только ничто. Себя превратить невозможно», – прочла она и уставилась вдаль, осмысливая прочитанное.

«А как же легенды о людях, превращённых в камни? Или камень считается живым? Возможно, и этот валун живой?» – Лара посмотрела на горделиво возвышавшуюся над миром Козетту. – Может быть, коза это чувствует и потому всё время на него залезает?»

Она вернулась к чтению:

– «При обращении живого сил тратится намного больше, чем при обращении неживого. Заклинание для того, чтобы превратить животное в человека: ши-ги-шин-па-эр-дли-ях…»

На её плечи словно мягко легли две руки.

– Снежок! – Она повернула голову и увидела, что козлёнок встал на задние копыта, а передними опёрся о её спину. – Овса хочешь? – с умилением рассмеялась Лара.

Чтобы угостить попрошайку, она выгребла из мешочка на поясе полпригоршни зёрен. Довольный Снежок вмиг слизал с её ладони лакомство и ускакал.

– Больше не отвлекай меня! – Лара опять склонилась над книгой. – «При превращении человека в животное он становится только тем животным, которое более всего подходит ему по духу. У всякого человека есть своя звериная суть. Люди с одинаковой звериной сутью чувствуют друг к другу необъяснимую тягу и часто сближаются. Заклинание для того, чтобы превратить человека в животное: ши-ги-шин-па-эр-дли-юх». Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх? О, разница в заклинаниях всего в одну букву! – обрадовалась Лара, как вдруг ей в спину будто уткнулись два копья, а за ними обрушилась такая камнеподобная тяжесть, что она с криком полетела вперёд и упала на землю.

Когда Лара перевернулась на спину, над ней нависла бородатая козья морда.

– Козетта! Б… байстрючка…

Вероятно, увидев, как ловко сын выклянчивает у Лары овёс, коза решила последовать его примеру, но совершенно не учла свой вес. Встав на ноги и отряхнув юбки, Лара встретилась со взглядом жёлтых глаз, безмолвно требующих еды.

– Иди лопай – вон сколько травы! – Она раздражённо показала вокруг и поставила на ножки опрокинутый табурет.

Коза не возражала. Более того, на земле она нашла кое-что поинтереснее травы и принялась деловито жевать.

– Книга! Ах ты ж… Пошла вон!

Спасая колдовскую книгу, Лара забыла о своей обычной гуманности и хлопнула козу по лбу. Книгу-то коза бросила, но обиду не стерпела и, пригнув голову, нацелила на Лару рога.

– Бодаться вздумала, бесстыжая? – Та прикрылась табуреткой как щитом и, когда Козетта попробовала её боднуть, крепко упёрлась сиденьем во вражьи рога. – Пасёшь их, заботишься, а они ещё и бодают!

Наконец Козетта осознала тщетность своего гнева и отступила. Прогнав козу, Лара с волнением подняла книгу – одна страница была безбожно погрызена.

«Бабушка не простит! – омертвела Лара и захлопнула книгу, словно это могло спасти её от порчи. – А впрочем… она намедни хвасталась, что знает все заклинания наизусть. Даст бог, может, не заметит?»

Эта мысль её немного утешила, но неожиданно за спиной раздался перестук копыт, и тихий мужской голос сказал:


– Глядите, какая дивная пастораль.

Когда Лара поняла, что речь идёт о ней, то замерла, боясь обернуться. Снежок как раз уткнулся тёплым носом в её ладонь, и она еле сдерживалась, чтобы его не оттолкнуть.

– Барышня!

Книга выпала из ослабевших пальцев.

«Я? Барышня?!»

Лара медленно повернулась. Первое, что она увидела, – это копыта, а уже потом – сапоги со шпорами, панталоны, расшитые камзолы, перевязи, украшенные драгоценными камнями, широкополые шляпы со страусовыми перьями… Перед Ларой стояли три молодых всадника, которые, опасно переглядываясь, смотрели на неё. Один был стройным и изящным, второй – тощим и угловатым, а третий – плотным и коренастым.

«Одеты богато, а на вид мои ровесники. Наверное, сынки дворянские», – бегло оценила Лара, несмотря на страх.

– Простите, барышня… – начал один из них, самый красивый.

– Я?

– Ну не коза же ваша, – улыбнулся тот.

Остальные дружно засмеялись.

– Что вам угодно? – с пересохшим горлом спросила Лара.

– Скажите, милая аркадская пастушка[2], ваш ли это дом виднеется за деревьями?

Она нехотя кивнула.

– Мы страсть как утомились, а наши фляги, увы, опустели, – сказал красавчик. – Не изволите ли вы принести нам воды?

– И-изволю…

Лара не помнила, как зашла в дом. Бабушка ещё не встала, а кот дремал, развалившись на лавке. Наполнив ковш дрожащими руками, Лара в сомнении остановилась перед дверью. Чутьё бойко подсказывало ей не идти.

«Может быть, не возвращаться? Ох, там коза привязана… Ну не украдут же они её. Что за несносное утро!»

У её ног мяукнул Андреас, выражая полную готовность идти вместе с ней.

«Снежок!»

Вспомнив о любимце, Лара отважно толкнула дверь и направилась к всадникам. За нею мчался Андреас. Козлёнок, к счастью, был в безопасности – он мирно пасся рядом с матерью на другом краю луга.

– Ваша… вода. – Лара подошла к красивому шатену, который с ней говорил, и протянула ковш.

– Благодарю вас, барышня, – нежно отозвался он и сделал глоток.

Остальные хмыкнули. Андреас, сидевший на земле поодаль, с угрозой бил хвостом. Передав своим спутникам воду, красавец снова обратился к Ларе:

– Вы здесь одна живёте?

– Нет, с бабушкой, – честно ответила та.

– И больше никого?

– Никого.

Серые глаза юноши блеснули интересом.

– И не страшно вам в лесу жить?

– Н-нет, господин.

– А хотите, мы будем вас защищать?

Коренастый, который как раз пил из ковша, поперхнулся водой и, вытирая рот платком, с упрёком глянул на товарища.

– Защищать? – растерялась Лара. – Зачем?

– Потому что такую барышню наверняка кто-нибудь обидит, – улыбнулся красавчик.

– Благодарю, не стоит…

– Забирай! – грянул коренастый, кончив пить.

Лара протянула руку за ковшом, но под хохот друзей молодой дворянин швырнул его о землю. На мгновение она искренне поверила, что юнец уронил ковш случайно, и наклонилась за посудой.