Система

Я с сомнением фыркнула, мама приняла этот звук за кашель и только поэтому не одернула меня. Она относилась с Системникам с глубоким почтением.

– Почему ты молчишь?

– Мама, ты серьезно думаешь, что Абсолюту есть какое-то дело до моих рейтингов, кредитов и ссоры с мужем?

– У тебя есть другие идеи? – спросила она тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Других идей у меня не было. Я вышла из кафе, укутавшись в шарф поплотнее, села в монорельс и поехала в Храм.



Свободная вера как религия возникла вместе с Системой. Раньше – как рассказывали энциклопедии – были популярны христианство, ислам и что-то еще со сложным названием. Но старые конфессии рухнули с появлением Церкви Свободной веры, которая триумфально вошла в историю человеческой расы как первая религия, полностью свободная от догматов. От любого, хоть мало-мальского принуждения.

А главное – вечная жизнь теперь была возможна – и это подтверждала наука, а не обещания со страниц древних фолиантов. Врата рая впервые распахнулись широко.

Для того чтобы получить доступ к максимально долгой жизни, нужно было иметь самые высокие баллы рейтинга. А для этого Система диктовала населению необходимость жить исключительно нравственными категориями: быть честными, открытыми, не лгать, не совершать противозаконных и антиобщественных поступков. В принципе это были те же десять заповедей. Нравственные категории Системы требовали неуклонного исполнения – иначе снижались баллы. Система была свята. И ты должен был быть свят. Если хочешь, конечно.

«Вы можете всего этого не делать, мои маленькие друзья, – говорил мой первый Системник на уроках в воскресной школе, когда мы с родителями еще жили в зоне А, – вы же абсолютно свободны. Просто если вы выберете непослушание, вы рискуете выпасть из Системы. А это самое страшное».

Церковь Свободной веры не навязывала своим прихожанам никаких правил и ритуалов. Никаких служб, свечей, молитв и поклонов. На входе в Храм висел текст: «Вы вышли за пределы абсолютной Свободы. Окунитесь в Свободу абсолюта!» В Храме можно было делать все: ходить, говорить, лежать, болтать, есть, слушать музыку. Заниматься сексом.

Была еще суперопция, которой я планировала воспользоваться сейчас. Режим беседы с Системником под названием «тайна исповеди». На пятнадцать минут включался режим «вне рейтинга», и ты мог задать Системнику совершенно любые вопросы без угрозы понижения баллов. По закону этим режимом можно было воспользоваться один раз в жизни. Кто-то мне, правда, рассказывал, что этой опцией реально почти никто не пользуется, потому что в Свободных храмах этого не любят. И ввели-то эту норму исключительно для строгого соответствия Конституции.

В юности эта опция казалась мне странной, глупой и опасной. («Зачем отключаться от Системы даже и на короткое время?») Теперь я хорошо понимала, зачем.



Старый монорельс, дернувшись, остановился (Небо, какая все-таки разница с беспилотником категории В!), и я оказалась у ступенек Храма. Огромный, весь вознесенный вверх, сияющий; почему, интересно, они строят Храмы в угоду древней традиции? Он мог бы быть крошечным и уютным, к чему этот пафос…

Народу в Храме было мало. У памятника Искусственному Интеллекту целовались трое парней. Под триптихом «Система. Рейтинг. Алгоритм» восседала школьная экскурсия: молоденькая учительница бойко что-то рассказывала, дети вертели головами. На подушках, разбросанных вокруг Статуи Свободы, полулежал Системник – черная одежда, значок радуги на груди. Я подошла.



Разговаривать с Системниками всегда очень интересно: это глубоко, энциклопедически образованные люди, их готовят в Системных университетах. Берут туда, между прочим, только тех, кто сдал ЕРЭ (Единый рейтинг-экзамен) не ниже 11,5. Мне вот, например, это в принципе не светило. Возможно, именно Системники, а не программисты на самом деле могли претендовать на статус умнейших людей современного мира.

Прежде чем выпустить в люди, их дополнительно прогоняли еще через какой-то экзамен-фильтр и оставшихся строго готовили по специальной программе: углубленное изучение истории Системообразования и Системословия. Ну и психологии, конечно. Видимо, именно поэтому отличительной чертой любого Системника была невероятная харизматичность. Рядом с таким человеком хотелось находиться как можно дольше. Держать за руку. Слушать. Верить. Выйти замуж за служителя Системы было вообще гранд-шиком, но это мало кому удавалось.



– Да, Свободное дитя, – обратился ко мне Системник, глядя на меня поверх очков. Я даже сквозь жар почувствовала, как по коже привычно забегали мурашки. – Посидим здесь или уединимся?

Меня качало, очень болела голова, но я собрала все свои силы и широко улыбнулась Системнику:

– Не знаю, странче. Я хочу посоветоваться.



Термин «странче» – официальное обращение к Системнику – возник из двух древних слов: «странник» и «отче». Что-то из монашеских традиций древнего христианства. Отец рассказывал, что алгоритмы, создававшие лексикон Свободной веры, нарочно подбирали архетипические, зашитые в менталитете народа выражения. Сколько-то там процентов таких слов требовалось для так называемой сакрализации. Иначе людям будет в Вере некомфортно, они не смогут раскрыться. Да, алгоритмы учитывали наше подсознание и нашу психологию, спасибо им за это.



– Что случилось?

Системник взял меня за руку и усадил на подушку рядом с собой. Работал очень профессионально – я видела этого человека первый раз в жизни, но уже готова была выложить ему всю подноготную.

– Моя жизнь идет под откос.

– Так бывает, дитя. Не волнуйся и расскажи.

Вокруг гургурили немногочисленные посетители Храма, бормотала и чем-то чавкала школьная экскурсия, было очень уютно, появилась надежда, что все мои проблемы сейчас разрешатся по мановению красивого черного обшлага. Я открыла уже рот, чтобы вывалить свои переживания, как вдруг неожиданно сама для себя выпалила:

– Мне нужна «тайна исповеди»!

Мне показалось, что гул вокруг немного стих. Системник смотрел на меня удивленно.

– Зачем?

– Ну у меня же есть это право…

– Дитя, скажи правду.

– Я боюсь, – призналась я, немного помедлив, – что я задам вам плохие вопросы. Системе может не понравиться то, что я спрошу. И она может понизить мне рейтинг. А у меня, честно говоря, и так…


– Понятно.

Системник подумал.

– Дочь, я не советую тебе брать «тайну исповеди».

– Почему, странче?

– Ну как тебе сказать… Ты реально думаешь, что можешь скрыть что-то от Системы, если она не будет тебя слышать в течение пятнадцати минут? Она лишь не услышит вопросы, которые ты задашь за это время. Но по мириадам косвенных признаков Система узнает, о чем ты спрашивала. Ну это как вычерпнуть в реке и отнести в сторону стакан воды. И потом искренне думать, что теперь река не знает, что было в этом стакане…

– Да, но зачем тогда эта опция вообще существует?

– Может быть, чтобы ты спросила? Может быть, чтобы я тебе ответил про реку?

Я подумала.

– Простите меня, странче. Но я буду настаивать. Раз Система узнает все равно – ничего страшного в этом нет. А я воспользуюсь своим конституционным правом. Во имя Свободы.

– Во имя Свободы. – Системник легко вскочил на ноги. – Пойдем, дитя.



Мы уединились в кабинке для очной сессии. Системник предупредительно повернул ко мне электронное табло и включил обратный отсчет. Пятнадцать минут, которые Система не будет нас слышать, пошли.

Я решила не тратить драгоценные минуты на мужа, который не хотел оплачивать мой кредит. Об этом я спрошу потом, когда Система будет слышать. А сейчас – я собралась – я впервые заговорю вслух о том запретном, о чем давно думаю.

– Странче, меня пугают мои мысли.

– А именно?

– Ну вот, например. Система – это абсолютное благо для всех, я это знаю. Благодаря ей мы живем в Обществе абсолютной Свободы. Нет войн. Нет голода. Нет преступности. Но временами мне кажется, что, – я невольно понизила голос до шепота, – что никакой Свободы на самом деле у нас нет. И Система – это просто универсальное средство контроля…

Это было совершеннейшим святотатством. Сказать-то я это сказала, но боялась теперь взглянуть Системнику в глаза.

– Дитя, давай так. Ты задашь все вопросы, которые тебя волнуют, подряд. А я потом так же подряд на них отвечу. Идет?

– Хорошо. Тогда вот еще. Что делают с людьми, у которых рейтинг падает до нуля? Такие люди ведь существуют? Их отвозят в нулевую зону? Где она находится, и почему о ней никто ничего не знает? Мне кто-то говорил, что весь этот рейтинг, – я снова начала шептать, – это просто способ сокращения населения?..

– Это все вопросы?

– Нет. Есть еще третий, главный. Что будет со мной? У меня четыре балла, и вы же видите, что со мной происходит…

Сдерживать кашель сил уже не было. Системник терпеливо ждал, пока меня отпустит.

– А что если я тебе на все вопросы отвечу «да»? – сказал он, дождавшись паузы. – Ты умна и, видимо, наслушалась кого-то из старых творцов Системы. В известном смысле, все это правда. Свобода – это инструмент контроля, а контроль – это инструмент Свободы. Одно без другого невозможно, такова дуалистическая природа человеческого существа, человек нуждается в границах. Это был ответ на первый вопрос.

Системник показал большой палец.

– Второе: рейтинг действительно помогает бороться с неконтролируемым увеличением населения планеты, и этого никто и никогда не скрывал.

Указательный палец присоединился к большому. Системник образовал пальцами фигуру, напоминающую пистолет. И дуло уткнул в меня.

– И теперь третье: никакой нулевой зоны не существует. Люди, у которых рейтинг падает до нуля, – просто умирают. С тобой рано или поздно произойдет то же самое. Я ответил на твои вопросы?

Я сидела как громом пораженная.

– Как ум… умирают?

– Ну кто как. Кто от болезни. Кто от старости. В принципе это уже одно и то же.

– А почему никому ничего не известно?

– Ну почему же, всем все известно. Ежедневно, – Системник щелкнул пальцем по экрану биочасов и выбросил в пространство голограмму, – в мире умирает порядка ста пятидесяти тысяч человек. У всех у них перед смертью рейтинг составил ноль баллов.

– Подождите! У мертвецов рейтинг всегда ноль, мне об этом отец рассказывал, но… Неужели у человека рейтинг становится нулевым ДО, а не после смерти? – спросила я, озаренная вдруг догадкой. – Но не может же обнуление рейтинга быть причиной смерти?..

– Как это не может? Девочка, ты плохо образованна. Только так и может. Закон о Всеобщем благе как раз об этом и говорит, ты его не читала, видимо? Пойми, дитя, двенадцать баллов – это рейтинг среднестатистического нормального здорового современного человека. Черта, находясь на которой, он может надеяться на долгую жизнь. Все, что ниже, – неизбежно ведет к смерти…

У меня еще сильнее заболела голова.

– Но – как? Почему?..

– Дитя, это естественный процесс. Тебя же не удивляет, например, что в XX веке люди деградировали и умирали молодыми – из-за ВИЧ-инфекций, героиновой наркомании. Или от сифилиса в Средние века – от страшной болезни, вызванной антисоциальным образом жизни. От недоедания и тяжелого физического труда, наконец. Современная наука решила эти проблемы. Современные люди практически не болеют, почти не трудятся и не страдают. Мы победили все болезни, кроме одной! – Системник снова поднял палец. – Кроме грехов человеческих.