Синяя лилия, лилия Блу
Часть 42 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Это была Пайпер Гринмантл. Адам сухо сказал:
– По-моему, она не в твоем вкусе.
Ронан прошипел:
– Это жена Гринмантла.
– Откуда ты знаешь, как она выглядит?
– Я тебя умоляю. Вот о чем нам сейчас надо думать. Ты еще ничего не разузнал о нем?
– Нет, – ответил Адам – и солгал.
Он не умел игнорировать вопросы, после того как их задали, а Гринмантл был очень серьезным вопросом. Адам признался:
– Кое-что узнал.
– То есть много, – перевел Ронан, и не ошибся, потому что, как ни странно, ему было хорошо известно, как действовал Адам. Вполне возможно, что и Адам всегда это сознавал, но предпочитал считать свою натуру – особенно самые неприглядные ее части – непроницаемой.
Бросив последний взгляд на супругу Гринмантла, они направились к кассе. Ронан достал карточку, даже не глянув на сумму – «когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь», – а затем они вышли на залитую вечерним солнцем улицу. До Адама дошло, что он по-прежнему толкает тележку, в которой лежит один-единственный пакет. Он подумал – наверное, надо было купить что-то еще. Но ему в голову не приходило, что именно.
Ронан ткнул в тележку.
– Залезай.
– Что?
Ронан продолжал указывать в тележку.
Адам сказал:
– Отвяжись. Это магазинная парковка.
– Не порти мне настроение, Пэрриш.
Когда мимо них прошла какая-то старушка, Адам вздохнул и забрался в тележку. Чтобы поместиться в ней, ему пришлось подтянуть колени к груди. Он прекрасно сознавал, что дело, скорее всего, закончится ссадинами.
Ронан ухватился за ручку с упрямой концентрацией мотогонщика и прикинул расстояние между ними и «БМВ», стоявшим в дальнем углу парковки.
– Как по-твоему, какой тут наклон?
– На троечку с плюсом. Может, на четверку. Не знаю. Градусов десять, – Адам ухватился за бока тележки, а потом передумал и обхватил руками себя.
Жестоко улыбнувшись, Ронан оттолкнулся от тротуара и побежал к «БМВ». Когда тележка набрала скорость, он выкрикнул веселое и ужасное ругательство и сам запрыгнул внутрь. Они неслись в сторону «БМВ», и Адам понял, что Ронан, как обычно, не намерен останавливаться до того, как произойдет что-то ужасное. Он заслонил нос ладонью – в ту самую секунду, когда тележка отскочила от бока машины. Она покачнулась раз, другой, а затем потерпела крушение и завалилась на бок. Она продолжала скользить по асфальту, и пассажиры скользили вместе с ней.
Наконец все трое остановились.
– О боже, – произнес Адам, щупая ссадину на локте. Впрочем, все закончилось не так скверно. – Боже, боже. Мне чуть зубы не вышибло.
Ронан лежал на спине, в нескольких шагах от него. У него на груди покоился тюбик зубной пасты, рядом валялась перевернутая тележка. Он казался абсолютно счастливым.
– Расскажи мне, что ты выяснил насчет Гринмантла, – потребовал Ронан, – и тогда я начну видеть сны.
Адам встал, пока его не переехали.
– Когда?
Ронан ухмыльнулся.
30
– Прелестный дом. Столько стен. Очень, очень много стен, – сказал Мэлори, когда Блу вошла в гостиную.
Подушки на кушетке с благодарностью поглотили его. Пес неподвижно лежал на полу рядом, скрестив лапы, и взирал на мир с осуждением.
За закрытой дверью гадальной на мгновение послышался голос Ганси, а затем его заглушила Калла. Они спорили с Персефоной, ну или разговаривали, в то время как она сидела в той же комнате. Трудно было понять разницу.
– Спасибо, – сказала Блу.
– Где эта безумная женщина?
Блу только что закончила стаскивать с матраса на чердаке все пожитки Нив, чтобы устроить там Гвенллиан. От рук девушки по-прежнему пахло, во-первых, травами, которые Нив использовала для прорицаний, а во-вторых, травами, которые использовала Джими, чтобы изгнать запах трав, которые использовала Нив.
– Там, на чердаке. Вы правда думаете, что она дочь Глендауэра?
– Не вижу повода этому не верить, – сказал Мэлори. – И на ней действительно платье соответствующего периода. Конечно, нелегко это осмыслить. Как жаль, что нельзя напечатать статью в журнале! То есть, наверное, можно, будь я готов к тому, что моя карьера однозначно завершится.
– И почему она не может изъясняться прямо? – спросила Блу. – Гвенллиан говорит, это мой отец связал ее и уложил спать… но она уверяет нас, что не спала. Но это невозможно, так ведь? Как можно оставаться шесть столетий живой и бодрствующей?
Пес бросил на Блу иронический взгляд – судя по всему, лично он полагал, что Гвенллиан дошла до своего нынешнего состояния именно так.
– Не исключаю, что этот Артемус заодно усыпил и Глендауэра, – сказал Мэлори. – Не хочу показаться невежливым, но идея, что он также был твоим отцом, кажется мне немного неправдоподобной.
– Немного, – эхом отозвалась Блу.
Ее, во всяком случае, это не задевало эмоционально: отец всегда был для Блу незнакомцем, и, если бы он оказался еще и шестисотлетним психом, ничего бы не изменилось. Да, интересные совпадения: Гвенллиан связал и уложил в гроб некто по имени Артемус; этот Артемус, очевидно, очень походил на Блу; по словам Моры, отца Блу также звали Артемус. Но все вышеперечисленное «интересное» не помогало найти Мору.
– Хотя, учитывая гобелен… – произнес Мэлори.
Старый гобелен из затопленного амбара. Блу вновь увидела его – три своих лица, красные руки…
– Учитывая что?
– Не знаю. Она поживет здесь?
– Да, наверное. Пока. Возможно, она убьет нас всех во сне, что бы там ни говорила Персефона.
– Думаю, это мудрое решение, – сказал Мэлори. – Здесь для нее самое подходящее место.
Блу моргнула. Хотя чудаковатый профессор вырос в ее глазах с тех пор, как они впервые встретились, она уж точно не назвала бы его человеком, способным задумываться о других настолько, чтобы замечать всякие межличностные тонкости.
– Хочешь знать, зачем мне нужен Пес? – спросил он.
Казалось, это не имело никакой связи с предыдущими словами, но Блу пожирало любопытство. С некоторым усилием она ответила:
– Ну… я не хочу, чтобы вам было неловко.
– Мне всегда неловко, Джейн, – ответил Мэлори. – Вот для чего нужен Пес. Это – собака-психолог. Пес обучен таким образом, что если он чувствует мою тревогу, то старается разрядить ситуацию. Садится рядом со мной, ложится на грудь, берет руку в пасть.
– А вы часто испытываете тревогу?
– Глупое все-таки слово – «тревога». Ассоциируется с ломанием рук, истерикой, тугими корсетами. Скорее, меня просто не особо волнуют люди, потому что они… господи, что у них там творится?
Из соседней комнаты донесся вопль Каллы:
– И НЕ НАДО СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ ПУСТЫМИ ГЛАЗАМИ МАЛЬЧИКА-МАЖОРА!
До сих пор Блу радовалась, что не принимает участия в дискуссии, но теперь она уже в этом сомневалась.
Мэлори продолжал:
– Мне выдали Пса непосредственно перед этой поездкой, и, надо сказать, я не представлял, что путешествовать с собакой настолько нелегко. Проблема не только в том, что трудно найти место, где Пес сможет облегчиться. Но он постоянно пытался лечь мне на грудь, пока мы стояли в этой ужасной очереди на досмотр!
Пес, казалось, ничуть не раскаивался.
Мэлори продолжал:
– Меня тревожит не внешний вид людей, а их внутренний облик. С самого детства я умел видеть ауру и всякое такое. Личность. А если человек…
– Погодите, вы сказали, что умеете видеть ауру?
– Джейн, уж тебе-то точно не следует меня осуждать.
Блу знала, что такое аура – энергетическое поле, которое якобы окружает любое живое существо. В подростковом возрасте Орла пережила период, когда приставала ко всем подряд и истолковывала их ауру. Она сказала Блу, что аура не обещает ей высокого роста. Орла была несносным подростком.
– Я не осуждаю, – заверила Блу. – Я просто уточняю. Это связано с Псом, потому что…
– Потому что когда люди подходят слишком близко ко мне, наши ауры соприкасаются; а если чужих аур слишком много, я теряюсь и ощущаю то, что врачи называют этим глупым словом «тревога». Врачи! Идиоты они. Не знаю, рассказывал ли тебе Ганси, что мою мать убила система британского здравоохранения…
– Рассказывал, – поспешно соврала Блу.
Ей очень хотелось узнать, каким образом Мэлори видит ауры, поскольку эта тема находилась в сфере ее интересов, и гораздо меньше – послушать про смерть чьей-то матери, поскольку эта тема определенно лежала вне сферы ее интересов.
– По-моему, она не в твоем вкусе.
Ронан прошипел:
– Это жена Гринмантла.
– Откуда ты знаешь, как она выглядит?
– Я тебя умоляю. Вот о чем нам сейчас надо думать. Ты еще ничего не разузнал о нем?
– Нет, – ответил Адам – и солгал.
Он не умел игнорировать вопросы, после того как их задали, а Гринмантл был очень серьезным вопросом. Адам признался:
– Кое-что узнал.
– То есть много, – перевел Ронан, и не ошибся, потому что, как ни странно, ему было хорошо известно, как действовал Адам. Вполне возможно, что и Адам всегда это сознавал, но предпочитал считать свою натуру – особенно самые неприглядные ее части – непроницаемой.
Бросив последний взгляд на супругу Гринмантла, они направились к кассе. Ронан достал карточку, даже не глянув на сумму – «когда-нибудь, когда-нибудь, когда-нибудь», – а затем они вышли на залитую вечерним солнцем улицу. До Адама дошло, что он по-прежнему толкает тележку, в которой лежит один-единственный пакет. Он подумал – наверное, надо было купить что-то еще. Но ему в голову не приходило, что именно.
Ронан ткнул в тележку.
– Залезай.
– Что?
Ронан продолжал указывать в тележку.
Адам сказал:
– Отвяжись. Это магазинная парковка.
– Не порти мне настроение, Пэрриш.
Когда мимо них прошла какая-то старушка, Адам вздохнул и забрался в тележку. Чтобы поместиться в ней, ему пришлось подтянуть колени к груди. Он прекрасно сознавал, что дело, скорее всего, закончится ссадинами.
Ронан ухватился за ручку с упрямой концентрацией мотогонщика и прикинул расстояние между ними и «БМВ», стоявшим в дальнем углу парковки.
– Как по-твоему, какой тут наклон?
– На троечку с плюсом. Может, на четверку. Не знаю. Градусов десять, – Адам ухватился за бока тележки, а потом передумал и обхватил руками себя.
Жестоко улыбнувшись, Ронан оттолкнулся от тротуара и побежал к «БМВ». Когда тележка набрала скорость, он выкрикнул веселое и ужасное ругательство и сам запрыгнул внутрь. Они неслись в сторону «БМВ», и Адам понял, что Ронан, как обычно, не намерен останавливаться до того, как произойдет что-то ужасное. Он заслонил нос ладонью – в ту самую секунду, когда тележка отскочила от бока машины. Она покачнулась раз, другой, а затем потерпела крушение и завалилась на бок. Она продолжала скользить по асфальту, и пассажиры скользили вместе с ней.
Наконец все трое остановились.
– О боже, – произнес Адам, щупая ссадину на локте. Впрочем, все закончилось не так скверно. – Боже, боже. Мне чуть зубы не вышибло.
Ронан лежал на спине, в нескольких шагах от него. У него на груди покоился тюбик зубной пасты, рядом валялась перевернутая тележка. Он казался абсолютно счастливым.
– Расскажи мне, что ты выяснил насчет Гринмантла, – потребовал Ронан, – и тогда я начну видеть сны.
Адам встал, пока его не переехали.
– Когда?
Ронан ухмыльнулся.
30
– Прелестный дом. Столько стен. Очень, очень много стен, – сказал Мэлори, когда Блу вошла в гостиную.
Подушки на кушетке с благодарностью поглотили его. Пес неподвижно лежал на полу рядом, скрестив лапы, и взирал на мир с осуждением.
За закрытой дверью гадальной на мгновение послышался голос Ганси, а затем его заглушила Калла. Они спорили с Персефоной, ну или разговаривали, в то время как она сидела в той же комнате. Трудно было понять разницу.
– Спасибо, – сказала Блу.
– Где эта безумная женщина?
Блу только что закончила стаскивать с матраса на чердаке все пожитки Нив, чтобы устроить там Гвенллиан. От рук девушки по-прежнему пахло, во-первых, травами, которые Нив использовала для прорицаний, а во-вторых, травами, которые использовала Джими, чтобы изгнать запах трав, которые использовала Нив.
– Там, на чердаке. Вы правда думаете, что она дочь Глендауэра?
– Не вижу повода этому не верить, – сказал Мэлори. – И на ней действительно платье соответствующего периода. Конечно, нелегко это осмыслить. Как жаль, что нельзя напечатать статью в журнале! То есть, наверное, можно, будь я готов к тому, что моя карьера однозначно завершится.
– И почему она не может изъясняться прямо? – спросила Блу. – Гвенллиан говорит, это мой отец связал ее и уложил спать… но она уверяет нас, что не спала. Но это невозможно, так ведь? Как можно оставаться шесть столетий живой и бодрствующей?
Пес бросил на Блу иронический взгляд – судя по всему, лично он полагал, что Гвенллиан дошла до своего нынешнего состояния именно так.
– Не исключаю, что этот Артемус заодно усыпил и Глендауэра, – сказал Мэлори. – Не хочу показаться невежливым, но идея, что он также был твоим отцом, кажется мне немного неправдоподобной.
– Немного, – эхом отозвалась Блу.
Ее, во всяком случае, это не задевало эмоционально: отец всегда был для Блу незнакомцем, и, если бы он оказался еще и шестисотлетним психом, ничего бы не изменилось. Да, интересные совпадения: Гвенллиан связал и уложил в гроб некто по имени Артемус; этот Артемус, очевидно, очень походил на Блу; по словам Моры, отца Блу также звали Артемус. Но все вышеперечисленное «интересное» не помогало найти Мору.
– Хотя, учитывая гобелен… – произнес Мэлори.
Старый гобелен из затопленного амбара. Блу вновь увидела его – три своих лица, красные руки…
– Учитывая что?
– Не знаю. Она поживет здесь?
– Да, наверное. Пока. Возможно, она убьет нас всех во сне, что бы там ни говорила Персефона.
– Думаю, это мудрое решение, – сказал Мэлори. – Здесь для нее самое подходящее место.
Блу моргнула. Хотя чудаковатый профессор вырос в ее глазах с тех пор, как они впервые встретились, она уж точно не назвала бы его человеком, способным задумываться о других настолько, чтобы замечать всякие межличностные тонкости.
– Хочешь знать, зачем мне нужен Пес? – спросил он.
Казалось, это не имело никакой связи с предыдущими словами, но Блу пожирало любопытство. С некоторым усилием она ответила:
– Ну… я не хочу, чтобы вам было неловко.
– Мне всегда неловко, Джейн, – ответил Мэлори. – Вот для чего нужен Пес. Это – собака-психолог. Пес обучен таким образом, что если он чувствует мою тревогу, то старается разрядить ситуацию. Садится рядом со мной, ложится на грудь, берет руку в пасть.
– А вы часто испытываете тревогу?
– Глупое все-таки слово – «тревога». Ассоциируется с ломанием рук, истерикой, тугими корсетами. Скорее, меня просто не особо волнуют люди, потому что они… господи, что у них там творится?
Из соседней комнаты донесся вопль Каллы:
– И НЕ НАДО СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ ПУСТЫМИ ГЛАЗАМИ МАЛЬЧИКА-МАЖОРА!
До сих пор Блу радовалась, что не принимает участия в дискуссии, но теперь она уже в этом сомневалась.
Мэлори продолжал:
– Мне выдали Пса непосредственно перед этой поездкой, и, надо сказать, я не представлял, что путешествовать с собакой настолько нелегко. Проблема не только в том, что трудно найти место, где Пес сможет облегчиться. Но он постоянно пытался лечь мне на грудь, пока мы стояли в этой ужасной очереди на досмотр!
Пес, казалось, ничуть не раскаивался.
Мэлори продолжал:
– Меня тревожит не внешний вид людей, а их внутренний облик. С самого детства я умел видеть ауру и всякое такое. Личность. А если человек…
– Погодите, вы сказали, что умеете видеть ауру?
– Джейн, уж тебе-то точно не следует меня осуждать.
Блу знала, что такое аура – энергетическое поле, которое якобы окружает любое живое существо. В подростковом возрасте Орла пережила период, когда приставала ко всем подряд и истолковывала их ауру. Она сказала Блу, что аура не обещает ей высокого роста. Орла была несносным подростком.
– Я не осуждаю, – заверила Блу. – Я просто уточняю. Это связано с Псом, потому что…
– Потому что когда люди подходят слишком близко ко мне, наши ауры соприкасаются; а если чужих аур слишком много, я теряюсь и ощущаю то, что врачи называют этим глупым словом «тревога». Врачи! Идиоты они. Не знаю, рассказывал ли тебе Ганси, что мою мать убила система британского здравоохранения…
– Рассказывал, – поспешно соврала Блу.
Ей очень хотелось узнать, каким образом Мэлори видит ауры, поскольку эта тема находилась в сфере ее интересов, и гораздо меньше – послушать про смерть чьей-то матери, поскольку эта тема определенно лежала вне сферы ее интересов.