Синий бант

– У вас точно все в порядке?

– Абсолютно.



На освещенной площадке перед домом стояло два «мерседеса»: черный и серебристый.

Илья открыл пассажирскую дверь своего и сказал:

– Садись.

– Я приехала на другой машине, – прозвучал негромкий ответ.

– Другую машину доставит на место водитель.

– Почему?

Май явно была настроена на разговор. У Ильи желания разговаривать не было.

– Потому что ты не готова ее водить, – отрезал он и, оставив Майю в раздумьях с нахмуренным лбом, пошел к водительскому месту.

Дверь со стороны пассажира сердито хлопнула, когда Илья поворачивал ключ зажигания.

Мама стояла у окна в столовой и провожала гостей.

Метель и не собиралась заканчиваться.

Дорога домой была долгой и прошла в абсолютном молчании. В молчании, потому что Майя, чувствуя его настроение, тихо сидела рядом, а долгой, потому что погода ухудшилась, автомобилей на трассе собралось много, и ехали они очень медленно, а те, что попали в аварию, еще не были увезены. «Мерседес» неторопливо миновал столкновение «форда» и «рено» на повороте, а чуть позже – перевернутый «пежо» в кювете на обочине.

Нужно что-то еще объяснять, Май?

Он надеялся, что нет.

Домой зашли так же молча, отпустили няню и разошлись по комнатам. Она в детскую, он – в кабинет. Из-за плотно закрытой двери кабинета до Ильи доносились громкие возгласы сына, которого готовили к купанию. Илье очень хотелось туда, подхватить на руки своего ребенка, которому уже два с половиной года, и провести с ним остаток вечера. Но вместо этого из ящика стола была выужена пачка сигарет и зажигалка. Там Май. И он пока не готов ее видеть. Достаточно того, что жена дома, в целости и сохранности.

Илья боялся, что если столкнется с ней в квартире, то не сдержится, начнет орать и трясти за плечи как грушу. И напугает сына. И Май тоже.

Глубоко затянулся, прислушиваясь к звукам дома. Закрыл глаза. Ей сегодня повезло на дороге. Очень повезло.



На следующий день Илья уехал на работу рано, когда все еще спали. Он некоторое время смотрел на Майю, которая хмурила брови – сердилась на кого-то в своих сновидениях (на него, наверное), осторожно укрыл одеялом ее плечи, а перед самым выходом заглянул в детскую. Там мирно сопел сын в окружении любимых мягких игрушек. Обычно Юня просыпался рано и провожал папу на работу хлопаньем в ладоши, но вчера, словно чувствуя напряжение в доме, не мог уснуть до полуночи, отказывался слушать сказки и капризничал. Успокоился у Ильи на руках. Круглосуточная няня, как это было принято в домах знакомых и партнеров, у них не прижилась. Оказалось, что ни сам Илья, ни Май не выносят в доме присутствие чужого человека. Была приходящая, помогающая и выручающая, когда надо заниматься музыкой или отъехать по делам, хорошая, высококвалифицированная, с кучей самых лучших рекомендаций. Но и она, как чувствовал Илья, недолговечна. Потому что с самого рождения Юни на эту роль претендовала Елена Дмитриевна и не стеснялась недовольно поджимать губы, если расходилась во мнении с няней профессиональной. Майя начинала уставать от этой непрекращающейся партизанской женской войны и была склонна принимать помощь Елены Дмитриевны.

Вчера молчание нарушено не было. Он не мог заставить себя произнести и слова. Когда Илья зашел в спальню, Май уже находилась в кровати. Притворялась спящей. Но он знал, что она не спала. Так и лежали оба в темноте и в тишине, делая вид, что спят.





* * *


Самое страшное – когда он молчит.

До этого такое было всего раз. Когда во время беременности Майя пошла в торговый центр покупать мужу подарок на Новый год. Невзирая на категорический Июльский запрет на посещение мест публичного скопления людей – чтобы избежать встреч с вирусами, традиционно зимой наводнявшими столицу.

Тогда он тоже замолчал. Она капала в ванной капли в нос, а от обиды и под воздействием гормонов потекло еще и из глаз. Терпеть не могла плакать, но тогда не удержать было. И на третий час молчания, уже в постели, после ее очередного конспиративного шмыгания Илья притянул ее к себе и первый нарушил молчание:

– Не делай так больше.

Сейчас тремя часами дело не обошлось.

Они не сказали дома друг другу ни слова. Майя могла бы, но знала точно – бесполезно. Это будет монолог. Ее монолог, который вполне может превратиться в истерику. А дома ребенок, и нельзя его напугать.

Она почти не спала в ту ночь. Просто не могла заснуть. Слушала его дыхание, боролась с желанием коснуться. И говорила. Почти до утра говорила с ним. Обо всем. Что осознала преступную необдуманность своего поступка. Что поняла: вчера обратно она бы одна до дома не добралась. Что сделала выводы. Что…

Господи, как тянется эта бесконечная ночь.

Уснула Майя только под утро и не слышала, как муж ушел на работу. Разбудил ее голос Елены Дмитриевны и рев Юни. Майя подскочила как ошпаренная.

Сын продолжал оставаться не в духе и требовал папину кашу. Урезонить его не могли ни Елена Дмитриевна, ни мать.

– Папа, папа, папа! – скандировал сын, стуча ложкой по столику.


Да, конечно, надо позвонить Илье Юльевичу и вызвать его срочно домой по такому поводу.

Так уж получилось, что после рождения сына у Июля обнаружился новый, неизвестный доселе талант. Он прекрасно варил детскую кашу. И на это можно было любоваться бесконечно. Серьезный, сосредоточенный на процессе мужчина с ложкой в одной руке и часами – на другой, стоящий над кастрюлькой с кашей. Илья утверждал, что весь секрет – в точном соблюдении пропорций, сроков готовки и равномерном помешивании. Но сейчас, слушая размеренный стук ложки по столу, Майя была склонна считать это чистой воды мужским сговором.

Юня в конце концов сменил гнев на милость, откушал приготовленной не папой каши и отправился с мамой на строительные работы в детскую.

Готовиться к мероприятию Майя начала уже после детского дневного сна, когда сын снова отправился на прогулку. Вот что бы ей вчера не пойти самой с сыном гулять, а свекровь проконсультировать по телефону? Сейчас бы не было так тоскливо…

Собиралась Майя без настроения. Просто по привычке. Из необходимости. Одно из тех протокольных мероприятий, которые Илье приходится посещать. Для Майи это тоже стало работой. Конкретно сегодня – минимально приятной, потому что организатор мероприятия – Инна Воронец. Та самая Инна Воронец, что когда-то стала свидетелем ее фиаско. Хотя это как посмотреть. В тот день Майе сделали главное предложение в ее жизни. Она усмехнулась, заводя руку за спину, чтобы застегнуть платье. Не хватает Июльских рук. У него очень хорошо получается справляться с застежками на спине. Особенно расстегивать их. Может, сегодня, после званого вечера…

Хотя вряд ли.

Самое страшное, когда он молчит.



Все так же молча он кивнул, когда вернулся с работы, чтобы переодеться. Это был бесцветный кивок, просто галочка. Оглядел ее всю – волосы уложены от лица волной, а на затылке в низкий узел, платье до колен с длинными рукавами и открытой спиной, алая помада. Все как положено согласно формату мероприятия. Поставил галочку и ушел в душ.

Больше всего ей сейчас хочется стереть помаду, снять платье и открыть дверь ванной.

Но вместо этого она сидит ровно на краешке дивана. Пока из спальни не выходит ноль – ноль – семь – смокинг, бабочка. Все как положено. Формат мероприятия, мать его! Чтобы окончательно свести ее с ума.

И наверное, она выдавала желаемое за действительное. Почудилось, что, когда ей накинули на плечи манто, пальцы его задержались на плечах. Чуть-чуть, слегка. Майя поправила темный мех и бросила краткий взгляд на мужа. Непроницаем, как сейф в швейцарском банке.

Нет, показалось.

Сидеть рядом на заднем сиденье было совершенно невыносимо. Сидеть рядом, почти касаясь коленями, коситься на его словно нарисованный остро отточенным карандашом профиль, чувствовать легкую горчинку парфюма. И впиваться короткими ногтями с алым лаком в собственные ладони от желания развязать эту чертову бабочку.



Разумеется, он подал ей руку, выйдя из машины. А потом не отпустил. И привычно переплел пальцы. И это было кстати, несмотря на давно и умело укрощенные десятисантиметровые шпильки. Майя крепко-накрепко сжала его ладонь и решила для себя твердо, что не отпустит. До конца вечера не отпустит.

Он с ней заговорил!





* * *


Это был тот же самый театр, куда она много лет назад в первый раз вышла с Ильей в свет. Только теперь все иначе. И хозяева выступали в роли приглашенных, потому что помещение на этот вечер сдано в аренду, и обстановка благодаря работе талантливого дизайнера была другой. Красивые лиловые и белые драпировки, пушистые ветки цветущих мимоз в высоких вазах, изящные стулья, аккуратные фуршетные столики с лиловыми же и белыми скатертями. Просто, дорого и изысканно. На верхнем ярусе, где находился вход в зрительные ложи, были расставлены отдельными группами уютные кресла – отличное место для уединения, если вдруг надо переговорить о важном. У деловых людей всегда найдется серьезная тема.

Да, все совсем иначе.

Да и Майя уже не та. Давно прошли времена, когда каждое светское мероприятие воспринималось экзаменом. Теперь на подобных вечерах она чувствовала себя свободно и уверенно – знакомилась с легкой улыбкой, непринужденно вела ни к чему не обязывающие разговоры, умела занять жен партнеров мужа, если того требовала ситуация.

На этом вечере половину приглашенных Майя знала, и со многими установились вполне ровные вежливые отношения. Только не с хозяйкой мероприятия. Обе женщины: и Майя Королёва, и Инна Воронец – прекрасно помнили обстоятельства своего знакомства. И не желали их забывать.

Официальная часть началась с торжественной речи. В ней говорилось о значимости благотворительности в современной жизни, о том, как организаторы благодарны всем участникам сегодняшней акции, и о том, что все вырученные деньги пойдут в детский фонд. Завершая свое выступление, Инна Воронец предложила гостям пройти в зрительный зал, где вскоре должен был начаться аукцион.

И они прошли. Отпускать руку мужа все-таки приходилось, когда он обменивался рукопожатиями, приветствиями и дежурными улыбками со знакомыми. В эти моменты, когда выпускала его руку, Майе становилось страшно. Словно это ее первый выход, и ей двадцать, и все впервые. Но Июльскую руку ей неизменно возвращали, и с ней возвращалась уверенность.

Аукцион сменил фуршет. Пока гости под негромкую музыку угощались шампанским и легкими закусками, зал готовился для следующего номера вечерней программы. А к чете Королёвых подошла организатор благотворительной акции, бывший деловой партнер Ильи, а ныне – светская львица Инна Воронец.

– Илья Юльевич, я так рада вас видеть. Извините, что не поприветствовала раньше, сами видите, как много гостей.

– Я вас поздравляю, Инна, замечательно организованное мероприятие.

Лучезарная улыбка Воронец была адресована напрямую и только Илье. Майе она лишь мимолетно кивнула.

– Не могу не поблагодарить за ваш вклад. Отличный выбор для аукциона, он стал одним из самых популярных лотов.

– Я очень рад, что идея Майи принесла вашему фонду неплохую сумму, – с вежливой улыбкой ответил Илья.

Для аукциона Майя несколько дней назад передала изделие известного испанского дома фарфора из лимитированной коллекции, которое привез из Валенсии Всеволод. Шпельский упорно не забывал разбитый сервиз и компенсировал его различными статуэтками. Поскольку коллекция Севкиных подарков грозила отнять уже вторую полку, Майя без зазрения совести рассталась с парочкой испанских фарфоровых танцоров-стиляг, выпущенных ограниченным тиражом. И они пришлись, как оказалось, кстати.

Лучезарная улыбка несколько поблекла. А Майя подавила в себе желание спросить Воронец, отчего на ее платье с весьма смелым для ее возраста декольте нет жабо. Куда кофе выливать?

– О, уже начинает играть музыка, сейчас будет танцевальная часть, – жаба-без-жабо решила сменить тему. – Вы видели среди гостей Полину Севастьянову? Самая высокооплачиваемая на сегодня актриса, недавно вернулась со съемок в Голливуде. Еле удалось заполучить ее на этот вечер.

И действительно, в зале почувствовалось оживление, и показалось, что щелчки фотокамер на некоторое время стали заглушать музыку.

– Любой желающий может купить танец с ней, – продолжала вещать Инна.