Синан и Танечка

– Ты, папа, все равно такими вещами не интересуешься. Они оскорбляют твою брутальность.

Синан боялся признаться самому себе, какое небывалое удовольствие доставляло ему происходящее. Как давно не было в его жизни ничего похожего на такой вот семейный завтрак, когда все смеются, беззлобно подшучивают друг над другом, с аппетитом поглощают еду. Он и сам не понимал, как истосковался по такому теплу, близости, доброте. Даже Барклай, обычно колючий, как еж, неприветливый, тронь – тут же взорвется, в присутствии Тани становился покладистым, милым и смешливым. В самом деле, волшебница она, что ли?

С тех пор, как Таня, уступив его просьбам, обосновалась у них в доме, Синану казалось, что он совершенно незаслуженно, по ошибке попал в сказку. Несмотря на то что в договоре, который по его настоянию подписала Таня, ей отводилась лишь роль сиделки, она добровольно взяла на себя все заботы о доме и семье. После смерти жены уборкой здесь занимались нанятые приходящие служащие. А что касалось еды – иногда Синан с грехом пополам пытался приготовить что-то сам, но по большей части они с Барклаем довольствовались заказами из ближайших кафе. Когда же Синан бывал на операциях и по нескольку дней не появлялся дома, мальчишка вообще питался в основном в школе или у друзей.

Таня же сразу вдохнула в их унылую холостяцкую конуру жизнь. Один Всевышний знает, как ей это удавалось, но при ней оконные стекла блестели, пыль по углам не скапливалась, из кухни всегда пахло чем-то вкусным. А иногда, забывшись за работой, Таня принималась напевать на неизвестном Синану русском языке, и у него болезненно заходилось сердце. Дом жил, звенел, дышал, радовался. И все от того, что в нем через столько лет появилась хозяйка.

– Мне пора бежать. На учебу опоздаю, – Барклай, дожевав сырник, кажется, уже десятый по счету, подскочил из-за стола.

– Постой! – вскинулась Таня.

Подошла к кухонной стойке, взяла оттуда какой-то сверток и протянула ему. Барклай развернул его, и Синану удалось разглядеть десяток сырников, аккуратно сложенных в прозрачный пластиковый контейнер.

– Возьми с собой, перекусишь в школе, – сказала Таня.

– Да я не съем столько. И так уже еле хожу после такого завтрака.

Барклай картинно выпятил живот и, согнув ноги в коленях, комично заковылял вокруг стола, делая вид, будто набитое брюхо тянет его к земле. Таня рассмеялась, да и сам Синан не удержался от улыбки. С ума сойти, мальчишку как подменили. Шутит, дурачится… Только с ней, правда, с ним по-прежнему лается. Но хоть так.

– Ничего, может, угостишь кого-нибудь, – отсмеявшись, как бы невзначай предложила ему Таня.

Барклай на секунду задумался, в глазах его промелькнула какая-то мысль, и он кивнул.

– Ладно. Спасибо, Та-неч-ка.

Имя ее, непривычное для турецкого языка, он так же, как и Синан, произносил раздельно, с трудом выговаривая слоги.

Когда пацан вымелся из кухни, Синан, пристально глядя на Таню, изумленно покачал головой.

– Спасибо… Танечка… Кто этот вежливый мальчик и куда вы спрятали моего строптивого сына?

– Я же говорила вам, он хороший. Просто очень эмоциональный. Ему нужно внимание, тепло, ощущение надежности. И он постепенно перестанет бунтовать, – сказала она.

– О чем вы там секретничали? – не унимался Синан.

Таня улыбнулась.

– Сказала ему, что знаю отличное домашнее средство от юношеских прыщей. Настой на сухих травах. Пообещала, что схожу в аптеку, куплю все необходимое и приготовлю.

– Глупости, – махнул рукой Синан. – Со временем все пройдет.

– Да, но… – Таня помедлила. – Кажется, ему очень нравится какая-то девочка из школы. И конечно, ему хочется хорошо выглядеть перед ней. А мне не сложно…

– Вы его балуете, – проворчал Синан.

Таня же просто отозвалась:

– Бедняга вырос без матери. Должен же его побаловать хоть кто-нибудь? – она вдруг вспыхнула и поспешно добавила: – Простите, я не имела в виду…

– Не извиняйтесь, – перебил Синан. – Я и сам знаю, что из меня восторженный отец, как из вас генерал армии.

– А что, думаете, у меня бы не получилось командовать войсками? – лукаво возразила Таня.

После завтрака она, как обычно, потащила его делать гимнастику в сад. Терпеливо заставляла снова и снова делать упражнения, разминала ноги неутомимыми пальцами, искренне радовалась самому минимальному прогрессу. Хлопала в ладоши, кричала:

– Видите, видите? Сегодня вам удалось уже в колене ногу согнуть.

– Согнуть – это громко сказано, – фыркал Синан. – Еле шевелятся, проклятые.

– И все-таки, – не соглашалась Таня. – Еще две недели назад вы и этого не могли. Я вам гарантирую, к концу месяца вы уже сможете несколько минут простоять без поддержки.

– Тоже мне достижение для взрослого мужика, – язвил Синан.

А в груди, даже против собственной воли, разливалась надежда. Вот ведь, не совсем развалина. Ползаю еще кое-как, глядишь, и на ноги встану. А все благодаря ей, ей…

Близость Тани волновала его, заставляла сердце учащенно биться в груди. Теперь, когда она не носила больше больничную шапочку, он уже знал, что волосы ее под солнцем отливают серебром. А глаза даже в самую жару блестят прохладой, будто студеная ключевая вода.

И когда Таня помогала ему сесть обратно в коляску, перекинув его руку через свои плечи и, тяжело дыша, давая указания:

– Обопритесь на меня. Вот так. Еще немного.

Он не удержался и коснулся ее щеки губами. Какая нежная, какая теплая кожа. И эта благоухающая лавандой прядь волос, дотронувшаяся до его век. И как забилась тревожно голубая жилка на ее шее.


Таня, не дрогнув, помогла ему опуститься в кресло и только после произнесла:

– Не надо…

– Понимаю, – едко усмехнулся он. – Не хотите иметь ничего общего с калекой.

– Ну как вам не стыдно! – даже раскраснелась от обиды она. – Во-первых, вы не калека, вот-вот встанете на ноги. А во-вторых, дело совсем не в этом.

– А в чем же?

Таня, не поднимая на него глаз, ответила негромко:

– Вы тянетесь ко мне просто потому, что я помогаю вам справиться с болезнью. Это известный психологический обман. Пациенты часто влюбляются во врачей, психотерапевтов… Вернее, думают, что влюбляются.

– А если нет? – горячо возразил Синан. – Если дело не в психологии? Если меня к вам действительно тянет. Как только может мужчину тянуть к красивой женщине?

– Давайте вернемся в дом, – не отвечая, предложила Таня. – Вам пора отдохнуть.

Оставшись один в прохладной спальне с задернутыми занавесками окнами, он едва не зарычал от досады. Все происходило не так. Он терял контроль над своей жизнью, и виной всему была эта русская медсестра с чистыми, как вода, глазами.

Синан больше не мог себе врать, он был в нее влюблен. Страстно, мучительно, самозабвенно. Не лучше Барклая, втюрившегося в какую-то школьную прелестницу. Вот только Барклаю семнадцать, а он здоровый опытный мужик, вдовец, не раз нюхавший смерть. И совсем сбрендил от парочки ласковых слов и прикосновений.

А ведь он до сих пор не уверен в том, что Таня говорит ему правду. Кто она? Откуда? Как попала в Турцию? Эти ее дикие истории про похищенную дочь, бандитов, челноков, жестокого мужа и его сумасбродную семейку… Чему из этого можно было верить?

И ведь в больнице о ней отзывались как о женщине, у которой не все в порядке с головой. А он так и не выяснил, верит ли она сама в свои россказни или намеренно водит его за нос. И, несмотря на это, полез с поцелуями, совсем потерял голову, позволил ей практически стать хозяйкой дома. Но даже не в этом дело. Барклай явно ее полюбил, привязался к ней. Мальчишка вырос без матери, а он сам особенно чутким отцом никогда не был. Понятно, что он потянулся к первой же взрослой женщине, которая проявила к нему внимание, обошлась по-доброму. Но что, если Таня окажется мошенницей? Или психопаткой? Неужели он позволит мальчику, своему единственному сыну, пережить такое разочарование, подвергаться такой опасности?

Нет, конечно, нет.

Мысль, пришедшая ему в голову, была отвратительна. Пакость, подлость, но другого выхода, кажется, не было.

Синан подкатил кресло к письменному столу, покопался в списке контактов мобильника и через пару минут уже набирал номер старого знакомого по службе, работавшего в разведуправлении.

– Послушай, Кара, – сразу же перешел к делу он, обменявшись приветствиями. – Мне тут нужно выяснить кое-что про одного человека. Биографию, кое-какие данные из прошлого. Не посоветуешь мне, кто из наших бывших таким занимается? За вознаграждение, конечно.

Вскоре у него был уже номер порекомендованного бывшим сослуживцем частного детектива.

Специалист явился к нему на дом через пару часов. Синан попросил Таню проводить его к себе наверх, придумав какую-то отговорку. Вроде как этот человек из министерства обороны, пришел потолковать с ним о дальнейшей работе. К стыду Синана, Таня от этого сообщения прямо просияла.

– Как хорошо! Я же говорила, что вы еще сможете быть полезным. Может быть, обучать ребят в военном университете.

– Да-да, возможно, – поспешил отделаться от нее Синан.

Как же он ненавидел себя в этот момент!

Частный детектив, Ремзи Озкан, оказался совсем не таким, как он представлял себе по фильмам. Ничего похожего на Джеймса Бонда или еще какого-нибудь спецагента. Обычный парень лет тридцати, среднего роста, с модной бородкой.

– Какие проблемы? – сразу же начал он, как только дверь за Таней закрылась. – Подозреваете супругу в неверности? Сын связался с дурной компанией?

Синан покачал головой и помедлил, не зная, как начать.

– Мне нужно, чтобы вы подтвердили или опровергли события из жизни одного человека. Я не знаю, можно ли ему доверять, и его биография, которую он сам рассказывает, вызывает сомнения.

– То есть события происходили давно? Это сложнее, – заметил детектив. – Но нет ничего невозможного. Если вы готовы платить…

– Готов, – кивнул Синан. – Более того, мне нужно будет, чтобы вы съездили в другое государство. В Россию.





* * *


Прежде чем Таня смогла улучить момент и набрать на втайне от мужа купленном самом дешевом мобильном номер Джафарова, прошло несколько дней. До этого у нее не было ни одной свободной минуты. Нателла готовилась к выпускному в институте, заставляла Таню стирать и отглаживать ей наряды, но каждые полчаса меняла решение и доставала из шкафа новый туалет. Вещи у нее были дорогие, но хранились в ужасном состоянии. Из распахнутого шкафа разило застарелым женским потом и заношенной материей. Многочисленные платья, юбки и блузки вываливались оттуда неопрятными комками, где желтело жирное пятно, где след от помады. Но Нателлу это, похоже, не смущало.

– Как тебе? – спрашивала она Таню, вертясь перед зеркалом в очередном платье.

– Мне кажется, тебе этот цвет не очень идет, – отвечала Таня. – Лучше вон то, зеленое.

– Тьфу, да что ты понимаешь? Ни вкуса, ни фантазии, – кривилась Нателла. – Это что, проститутки в Москве так носят?

Но, подумав, все же снова примеряла предложенный Таней вариант и долго задумчиво разглядывала себя в зеркало.

– Пойду в этом! – наконец решала она, разумеется, не признав, что Таня была права. – Выстирай и погладь. И видишь, шов разошелся, подшей тоже.