Штормовые времена

– Предупреждаю вас, моя жена прямо из Старого Дерна[17].

– Я был бы рад, если бы хоть одна ирландская леди, – произнес Вон, – стала королевой над нами.

«Как старик цветисто выражается! – подумал Роберт. – Я бы так не смог. Но ей понравилось». Преодолев застенчивость, он равнодушно уставился на Аделину, улыбавшуюся его отцу.

Дэвид рассказывал истории основных соседских семей так увлеченно, что забыл о еде, пока жена не напомнила ему о ней. После ужина, когда они вернулись на веранду, полковник вынес карту окрестностей, составленную им собственноручно, где были показаны русла небольших рек, жилища описанных им семейств, дороги и леса. Тысяча акров богатых лесных угодий, примыкавших к его владениям, была выставлена на продажу, и полковник советовал Филиппу купить их. Лучшей возможности занять высокое положение в исключительном месте провинции было не найти. Нигде не найти лучшей земли, лучшей охоты и рыбалки, да еще в такой близости от железной дороги и города. И нигде больше не найти более гостеприимных, добросердечных и благовоспитанных соседей. Нигде больше он и его семья не будут такими желанными гостями.

Полковник с Филиппом склонились над картой, разложенной перед ними на столе, их лица осветил алый свет закатного солнца. Аделина в своей яркой клетчатой накидке сидела рядом с миссис Вон. Молодой Роберт, взгромоздившийся на перила веранды, вполуха слушал разговор мужчин, но напрягал слух, чтобы услышать экзотические для него интонации Аделины. Его занимало, осознает ли она его присутствие. Казалось, нет, однако же, когда в воздухе раздался печальный и странный крик козодоя, она быстро повернулась к нему и спросила:

– Что это?

– Козодой. Здесь их сотни.

– Никогда его не слышала! Прекрасно, но печально.

– Этот на нужном расстоянии от нас. Они могут быть чересчур шумными.

Крик птицы раздавался снова и снова. Затем, после мгновения тишины, козодой подлетел ближе и в спешке скорбно повторил три ноты, словно передавая трагическое послание. Закат уже угас, и темные сумерки почти осязаемо надвигались от густых деревьев. Дом стоял в заросшей травой лощине.

В их комнате Филипп заметил Аделине:

– Я не совершу ошибки, построив дом в лощине. Через пятьдесят лет это место утонет в зелени. Если я не найду холм, на котором можно будет строить, то по крайней мере возведу его на открытом месте.

– А здесь есть «открытое место»? – спросила она, посмотрев в окно. – Деревья, деревья… везде деревья. Сколько тут их видов, по словам полковника Вона?

– Забыл. Но я имею в виду, что расчищу под дом большую поляну, и она должна быть в самом высоком месте нашей земли.

– Мне не нравится мыль о большой поляне. Я люблю, чтобы вокруг росли деревья. Я люблю парки.

– У тебя будет парк с оленями.

– Как здорово! Где же эта земля? Я на нее смотрю?

– Думаю, да.

Она глубоко вдохнула.

– Подумать только! Я дышу воздухом нашей земли. Вон там наша земля – то место, где вырастут наши стены. Дом будет каменным?

– Зависит от того, какой найдется материал. Что до меня, мне нравится хороший толстый кирпич. Среди деревьев его теплый цвет кажется уютным и гостеприимным. Ты не возражаешь против кирпича?

– Ни в малейшей степени, Филипп. – Она подошла и села к нему на колени. – Мы целый день не оставались с тобой наедине. Не верю, что мы уже здесь.

Он крепко прижал ее к своей широкой груди.

– Какое время для нас наступает, милая! Мы станем счастливее, чем когда-либо, и это о многом говорит, правда? Ты бледна, Аделина.

В его объятиях она расслабилась.

– Как я устала! – воскликнула она. – И все же слишком взволнованна, чтобы спать. Мое тело отдыхает, но мозг отказывается это делать.

Он прикоснулся губами к ее векам.

– Ну вот, закрой глаза, приказываю. Не открывай, пока я не поцелую каждый по десять раз.

Но с этими словами он поднял голову и прислушался. Послышался грохот колес фургона и громкий лай собак.

– Они приехали! – воскликнул он.

Она встрепенулась.

– Неро и Мэгги! А я забыла сказать о них Вонам. А ты не сказал?

– Провалиться мне на месте, нет! Они же ожидали фургон с нашими вещами. Завтра расскажу о собаке и козе. Жаль, что ты не оставила эту проклятую козу в Квебеке. Гасси уже не нуждается в молоке.

– Оставить Мэгги? А у нее на шее – маленький колокольчик, повешенный моей родной матерью! Да ведь это может принести нам несчастье! Что такое одна маленькая козочка? В таком прекрасном месте и ей наверняка найдется место!

Грохот колес затих, но тут послышались рычание и визг: дрались собаки. На них кричали мужчины.

– Их собаки убьют Неро! – закричала Аделина. – Филипп, беги! Скорее! Скорее! Спаси Неро!

– Он сам может постоять за себя, – возразил Филипп, но поспешно вышел.

В холле все еще горела небольшая лампа. Филипп встретил Дэвида Вона с зажженным фонарем, и они вместе отправились на конюшню.


Аделина стояла у окна, прислушиваясь к ужасному шуму драки. Затем наступила тишина. Она начала раздеваться. Тишина была слишком глубокой. Ей хотелось, чтобы вернулся Филипп, но она боялась того, что он скажет.

Через некоторое время он пришел.

– Ну что ж, – сказал он. – Больше шума и ярости, чем кровопролития.

– Надеюсь, мистер Вон будет держать их на привязи.

– Вряд ли мы можем этого ожидать. Должен заметить, он вел себя очень достойно. Он выделил для Неро стойло в конюшне.

– А как с Мэгги?

– В полном порядке. Звенит колокольчиком и все такое прочее.

Аделина заплакала.

– Эта собачья драка стала последней каплей, – заявила она. – Сегодня ночью я не усну. Послушай мое сердце.

Он положил руку ей на сорочку под правой грудью.

– Боже мой, да не сюда же! – воскликнула она, раздраженно схватила его руку и положила на нужное место.

– Оно бьется не чаще обычного, – заметил он. – А ты, очевидно, часто дышишь, чтобы ускорить сердцебиение. Пойдем, дорогая, с тобой все в порядке.

– Сегодня ночью я не усну!

Но через полчаса, по дедушкиным часам в холле, она оказалась уже в графстве Мит со своими братьями, хотя ее голова покоилась на плече у Филиппа.





VIII. Земля




Июньское утро было превосходным. Безоблачное бирюзовое небо куполом высилось над лесом. Деревья величественные и мощные, не теснились, борясь за существование, а вольно простерли корни и гордо раскинули ветви, солнце щедро лилось сквозь густую листву на темный суглинок и вытягивало из него ковер мха, папоротника и диких цветов.

Достаточно было ветерка, чтобы раскачать ветви, и на эту пеструю поросль падали то легкая тень, то теплый солнечный луч. Бабочки летали не по одной или по две, а в таком множестве, что висели на ветке дерева как цветы и быстро исчезали, словно сметенные каким-то неуловимым, но неумолимым порывом. Птицы в этот час оставались невидимы и вели среди густой листвы свою захватывающую жизнь, от которой они никогда не отклонялись. Однако повсюду в лесу было слышно их пение – от звонкой свирели дикой канарейки, продуманной каденции иволги и низких нот лесного голубя. Когда птицы перелетали с ветки на ветку, листья трепетали, иногда обнаруживая заостренное крыло или яркую грудку. А кроты, сурки, лисицы, кролики растили детенышей в норах в полной уверенности, что это их важнейшая миссия.

Филипп и Аделина стояли на собственной земле. На плече Филиппа висела небольшая корзинка с обедом. С момента их прибытия прошло две недели. За это время они осмотрели владение, совершили необходимые визиты в правительственные учреждения, оплатили требуемую сумму, получили документ с впечатляющими красными печатями и теперь могли сказать: «Эта земля – наша».

Они впервые пришли сюда вдвоем. До этого их всегда сопровождал кто-то из Вонов или правительственный агент. Всегда находились предметы для обсуждения – границы участка или другие вопросы. Но сейчас они остались одни. Они стояли плечом к плечу и глядели вниз, в зеленый сумрак, где сужалась река, едва видная среди рододендронов и пурпурных ирисов. Там росли пятнистые лилии и на негнущихся ногах стояла пара цапель. Но Филипп и Аделина не могли спуститься в овраг из-за зарослей. Они лишь смотрели на реку, взбивавшую пену вокруг больших камней, которые некогда скатились с мшистого склона.

– Наш дом должен быть неподалеку от оврага, – сказала Аделина. – Я хочу пройти по бархатистой лужайке, открыть низкую широкую калитку и прогуляться к берегу.

– Мы построим бревенчатый мост через поток, – сказал Филипп. – Думаю, что вот та тропинка вдалеке приведет нас обратно, в поместье Вонов.

– Ты так хорошо ориентируешься! Мне кажется, оно с противоположной стороны.

Он взял компас, прикрепленный к цепочке для часов, и сверился с ним.

– Я прав, – торжествующе воскликнул он. – Дом Вонов вон там. Построенный через реку мост срежет путь.

– Сможем ли когда-нибудь справиться с этими зарослями? Боже мой, ведь если дети уйдут в лес, мы их никогда не найдем.

– Нам повезло, это хороший жесткий кустарник. Думаю, это правильное выражение. Здесь много клена, дуба, белого ясеня, гикори. Несколько крепких топоров, несколько дней работы – и твой лес превратится в парк.

– Как много ты знаешь! – вновь восхитилась она.

– Ну, последние две недели Вон много мне рассказал.

Она потянула его за руку.

– Пойдем выберем место для дома.

– У меня есть на примете одно место. Только бы удалось его найти. Вон тоже одобряет. Должно быть, совсем близко. Там нечто вроде естественной поляны и родника. К тому же сравнительно недалеко от дороги. Мы должны быть рядом с дорогой. А-а, вот и дьявол пожаловал к нам в рай!

Показалась высокая худая фигура, но прежде чем они узнали в ней Уилмота, ему пришлось подойти гораздо ближе. Уилмот остановился в городской гостинице и подыскивал себе подходящее жилье. Филипп встретил его, когда посещал правительственные учреждения, и сообщил, что купил тысячу акров земли. Уилмот обещал приехать и осмотреть их. Он отбросил условности в одежде и сейчас носил коричневые бриджи, заправленные в высокие сапоги, рубаху с открытым воротом и широкополую шляпу. После обмена приветствиями он несколько смущенно спросил:

– Как я выгляжу?

– Как дьявол, – сообщил ему Филипп.