Шторм в тихой гавани

Она похлопала его по плечу:

– Опанас Самойлович, если смотреть правде в глаза, то без вас у меня бы ничего не получилось.

– Ну, конечно, – хмыкнул Отбывайко.

– Конечно! Вы сами подумайте, вы местная власть, и без вашей помощи мне было бы не развернуться.

– Если только посмотреть с этой точки зрения, – добродушно проговорил он, – но я уверен, что вы бы нашли выход из любой ситуации.

Мирослава крепко обняла майора и расцеловала его в обе щёки.

– Передавайте привет жене и деткам. И надеюсь, вы скоро получите заслуженное повышение по службе. Чего вам сидеть в этом медвежьем углу!

Он расхохотался.

– Эко вы их, богатеев наших! – И добавил с некоторым сожалением: – Мне тут вообще-то нравится, а жена моя рвётся в столицу губернии. Да и детям скоро в институты поступать. Младшая вон на врача хочет учиться, и хоть бы на стоматолога, – притворно вздохнул он, – так нет же, на хирурга. Девичье ли это дело? – Он воззрился на Мирославу, но тут же махнул рукой и проговорил, обращаясь как бы к самому себе: – За бандитами гоняться уж точно не женское дело.

– Домостроевец вы, – ласково хмыкнула Мирослава и спросила: – А кем хочет стать сын?

– Программистом.

– Что ж, отличная профессия.

– И жена так считает.

– Что ж, мне пора, – сказала Мирослава.

– Э нет! Так дело не пойдёт, – хитро подмигнул ей Опанас Самойлович, – теперь моя очередь вас целовать.

Отбывайко встал на цыпочки и тихонько чмокнул Мирославу сначала в правую, а потом в левую щёку, и снова в правую.

– Вот, – проговорил он удовлетворённо, – а теперь идите.

И когда она направилась к двери, перекрестил её так, чтобы она этого не заметила. Потом подошёл к окну и стал смотреть, как она идёт к парковке, где стояли «Волга» и «БМВ», возле которого её терпеливо поджидал Морис Миндаугас.

– Гарна дивчина, – вздохнул вслух Опанас Самойлович, – дай ей боже доброго жениха, да хоть бы и этого, – он внимательно наблюдал за Морисом, – ишь, как он глядит на неё, сердешный.



Детективы, вернувшись домой, решили отпраздновать завершение дела. Данила честно расплатился за работу сыщиков и пытался вручить им деньги сверх оговоренной в договоре суммы, но Мирослава категорически отказалась от премии. Ей и оплату по договору со школьного товарища брать не хотелось, но Данила пригрозил, что обидится на неё всерьёз и надолго:

– Ты что, за нищего меня держишь? – вопрошал он.

– Нет, конечно, – отмахнулась она.

– Каждая работа должна быть оплачена, – твердил он, насупившись.

– Ладно, твоя взяла, – она коснулась рукой его плеча.

– Ну вот, – сказал Морис, когда «Ниссан» шоколадного цвета выехал с их участка, – наконец-то!

– Гостей, как я понимаю, мы созывать не будем, – улыбнулась Мирослава.

– Кроме Шуры, – ответил Морис.

– Какой же Шура гость? – пошутила Мирослава. – Он член нашей дружной семьи.

– Иногда мне кажется, что мы его усыновили, – притворно вздохнул Миндаугас.

Мирослава расхохоталась и спросила:

– Тебе помочь на кухне?

– Нет уж, спасибо, – посмотрел он на неё сурово, намекая взглядом на её нулевые кулинарные способности.

– Кто бы спорил, – беспечно отозвалась она.

Ближе к вечеру Морис позвонил Шуре, и пока Миндаугас перечислял блюда, которые будут на столе, Наполеонов истекал слюной, а потом, не выдержав, жалобно воскликнул:

– Прекрати измываться над человеком!


– Разве я измываюсь? – удивился Миндаугас.

– Ладно уж, так и быть, приеду вечером, – заявил Наполеонов и отключился.

Примчался он раньше назначенного срока и страдал только от того, что не сможет запихнуть в себя всё и сразу.

Опасаясь, как бы их друга не постигла судьба Ивана Андреевича Крылова, хозяева ближе к концу ужина принялись убирать еду со стола.

– У, жмоты, – протянул Наполеонов, довольно поглаживая живот.

Когда сиреневые сумерки принялись нежно обволакивать сад, Наполеонов потребовал гитару.

– А сейчас, – торжественно произнёс Шура, – песня Трубадура! – Он покосился на Мирославу и внёс поправку: – Вернее, Трубадурши.

Ненаглядный мой затворник!

Я приду к тебе во вторник,

Постучу. Откроешь дверь,

Тихо спросишь – что теперь?

Чувства больше не скрывая,

Я скажу – люблю тебя я!

Погляжу в твои глаза.

Ты мне скажешь – так нельзя!

Приходить и уходить!

Что мешает вместе жить?

Что мешает, я не знаю,

Но тебе я обещаю,

Что подумаю всерьёз

И до первых летних гроз

В милом домике твоём

Мы поселимся вдвоём.

Посветлеешь вмиг от счастья,

Заключишь меня в объятья.

Ничего другого нам

И не надо трам-пам-пам.





– Мне больше всего понравилось трам-пам-пам, – прокомментировала Мирослава.

Морис кивнул с самым серьёзным видом:

– Мне тоже.

– Не придирайтесь, – ласково улыбнулся Шура и подумал о том, что завтра – воскресенье, а это значит, что у него впереди уйма времени, чтобы съесть всё то, что хозяева спрятали в холодильник и в буфет.