Шторм в тихой гавани

– Ксения говорила, что, по словам бабушки, детей у тёти нет. И по всему выходит, что её ближайшими родственниками являются Ксения, её мама Лидия Константиновна и её двоюродная бабушка Фаина Никаноровна Караваева.

– То есть в случае смерти тётки всё её движимое и недвижимое переходит к Ксении и её матери.

– Это если нет завещания, – буркнул Данила, – а богатые люди, как известно, в наше время завещание составляют заранее и в нём расписывают всё до мелочей.

– Так, может, она и завещала всё своё богатство твоей девушке? – Мирослава посмотрела на Данилу.

– Когда бы она успела сделать это? – не согласился Чижов. – Ведь они совсем недавно узнали о существовании друг друга.

– Это Ксения узнала недавно, а тётка скорее всего знала об этом давно.

– Вряд ли, – с сомнением проговорил Данила, – они не общались с сестрой. Откуда же она могла узнать?

– От бабушки, – предположила Мирослава.

– Хорошо, – пошёл он на уступку, – пусть тётка знала, что у неё есть племянница, но увидела она её только что!

– Они могли сразу понравиться друг другу.

– До такой степени, – с мрачным недоверием проговорил Данила, – что тётка отвалила Ксении все свои сокровища.

– В жизни всякое случается, Данила! Я к чему клоню-то?

– Вот именно, к чему? – спросил он нетерпеливо.

– К тому, что у полиции, вероятно, есть какие-то улики. Иначе они не стали бы задерживать твою девушку.

Данила хрустнул пальцами:

– Думаешь, они вскрыли завещание?

– Или вытрясли информацию из нотариуса, – пожала плечами Мирослава.

– И что же делать? – он посмотрел на неё вопрошающе.

– Разбираться, – ответила она серьёзно. И спросила: – Когда ты в последний раз разговаривал с Ксенией?

Данила опустил голову и нехотя назвал число.

– А почему так давно? – удивилась Мирослава.

– Я не знаю! – вырвалось у него.

– То есть?!

– Она перестала отвечать на мои звонки, даже не потрудившись объяснить причину.

– И что сделал ты?

– Ничего. Сначала я подумал, что Ксения обиделась на меня из-за писем.

– Из-за каких таких писем? – насторожилась детектив.

– Понимаешь, она просила меня писать ей бумажные письма. А я всё никак не мог собраться. Да и вообще, – признался он, – посчитал это девичьей блажью. Вот скажи, кто сейчас пишет бумажные письма?! – пошёл он в наступление.

– Если почта работает, конверты продаются, значит, кто-то пишет, – охладила его пыл Волгина. Она знала, что её двоюродный брат Виктор пишет своей матери, Мирославиной тёте Зае именно бумажные письма, да и Морис время от времени посылает своим родителям письма по обычной почте. «Так почему же и влюблённым не писать таких писем», – подумала она. А вслух сказала: – Может быть, твоя Ксения романтичная особа и ей хотелось хранить твои письма не в гаджете, а в шкатулке.

– Вот и она мне так сказала, – тяжело вздохнул он, – ещё говорила, что будет их потом показывать внукам.

– Так что тебе помешало написать любимой девушке хоть пару-тройку бумажных писем?

– Если честно, то лень, – уныло признался он.

– Выношу тебе порицание от лица всего женского пола, – хмыкнула Мирослава, а потом проговорила серьёзно: – Но вообще-то, как мне кажется, Данила, современная девушка не могла отшить своего парня только из-за его нежелания посылать ей письма обычной почтой.

– Я тоже так подумал сначала, но позднее… – он замолчал.

– Говори уж, что именно позднее пришло в твою голову? – подтолкнула она его.

– Что у Ксении там появился другой парень и она или её тётка решила, что он больше ей подходит! – выпалил Данила на одном дыхании.

– А, по-моему, это ерунда, – отмахнулась Мирослава. – Должна быть более серьёзная причина.

– Куда уж серьёзней, чем отказ от голодранца в пользу какого-нибудь мажора! – вспылил Данила.


– Судя по твоей машине, одежде и месту работы, тебя записать в голодранцы не получится.

– Это смотря под каким углом посмотреть, – печально вздохнул он.

– Данила! Ты же неглупый человек! Вы встречались с Ксенией продолжительное время, и ты не можешь не знать её! Так что думай, что ещё могло произойти такого, что отбило у неё желание общаться с тобой.

– Да не знаю я! Не знаю! – воскликнул он.

– Хорошо. Тогда разберёмся на месте.

– Так ты берёшься помочь Ксении? – обрадовался он.

– Я очень постараюсь сделать это, – ответила она.

Он полез в карман за бумажником:

– Сколько я должен заплатить?

Она подняла руку, жестом останавливая его.

– Во-первых, денежные вопросы мы с тобой будем решать только по завершении дела, а во-вторых, всеми договорами и расчётами занимается Морис Миндаугас.

– А он что, правда князь? – помимо воли вырвалось у Данилы.

– Представления не имею, – рассмеялась она, – по крайней мере мне он ничего подобного о себе не рассказывал. А тебе небось Люся наплела с три короба. – И когда Данила сконфуженно кивнул, посоветовала: – А ты её больше слушай.

– Извини, неудобно вышло, – пробормотал он.

– Ничего страшного, – улыбнулась она, – ты только Миндаугасу подобных вопросов не задавай.

– Что я, совсем дурак, что ли, – хмыкнул Чижов.

– Вроде нет.

– Ну, вот и ты не до конца в этом уверена, – он сделал вид, что огорчился.

– Ладно, Данила, шутки в сторону, – проговорила она. – Завтра утром мы с тобой поедем в «Тихую гавань».

– А почему не сегодня? – вырвалось у него.

– Потому что уже поздно и ночью там с нами никто разговаривать не станет.

– Да, я понял. Мне завтра приехать сюда?

– Нет, встретимся на трассе возле большого перекрёстка. Знаешь, где это?

– Ещё бы.

– Данила! Я хочу задать тебе один вопрос.

– Задавай, – насторожился он.

– Вы помолвлены с Ксенией?

– Не понял…

– Ну, вы официально считаетесь женихом и невестой?

– Не понимаю, разве это важно?

– Возможно, да. Скорее всего с Ксенией могут позволить увидеться только родственникам. Её мама, как я поняла, за границей. Но если ты её жених, то это может прокатить.

– О господи! – воскликнул он.

– Ничего, не паникуй раньше времени. Может быть, всё обойдётся малой кровью.

– Но ведь ты обязательно что-нибудь придумаешь? – спросил он, глядя на неё глазами щенка, которого вот-вот выгонят из дома.

– Придумаю, – пообещала она и услышала вздох облегчения, вырвавшийся из его груди.

Наскоро попрощавшись, Данила отбыл в город.

Видя, как Мирослава рассеянно расставляет на столе посуду к ужину, Морис отнял у неё тарелки.