Штамм. Вечная ночь

Он собственными глазами видел, как команда вампиров раскапывала участки вокруг геологически активной территории горячих источников близ Рейкьявика, известной под названием Черный бассейн. Это свидетельствовало о том, что Владыка не знает точно, где находится место его появления на свет — не место его рождения, а земля, где он впервые явил себя миру в обличье вампира.

«Окцидо люмен» раскрывал тайну этого места. Фету оставалось всего лишь сделать то, что до сих пор было ему не по силам: перевести книгу и обнаружить место появления Владыки на свет. Будь «Люмен» инструкцией по уничтожению вампиров, Фет давно бы уже разобрался в нем, но он был наполнен образами, рожденными бурной фантазией, странными аллегориями и сомнительными заявлениями. Манускрипт описывал человеческую историю, предопределенную не судьбой, а сверхъестественным влиянием Патриархов. Этот текст приводил всех в замешательство. Фету не хватало веры в собственную ученость. Вот где пригодились бы обширные знания старого профессора! Без него «Люмен» был для них не полезнее ядерного заряда без взрывателя.

Тем не менее Фет продвигался вперед. Желание что-то делать вывело его на палубу. Он ухватился за поручни, оглядел волнующийся океан. Сильного дождя сегодня не было, но в воздухе висел промозглый соленый туман. Изменение атмосферы сделало плавание занятием более опасным, погода на воде стала малопредсказуемой. Их судно двигалось по громадному скоплению медуз — этот биологический вид доминировал теперь во всех открытых морях; медузы поедали рыбью икру и блокировали ту малость дневного света, что достигала поверхности океана; иногда медузы образовывали колонии шириной в несколько километров, они покрывали поверхность воды, как корочка запеканки.

Судно шло на расстоянии пятнадцати километров от побережья Массачусетса в районе Нью-Бедфорда, что напомнило Фету об одной из наиболее интересных записей в бумагах Сетракяна, которые он отобрал и оставил вместе с «Люменом». В этой записи старый профессор рассказывал историю состоявшегося в 1630 году плавания Уинтропа, который вместе со второй волной колонистов переправился через Атлантику в Новый Свет на одиннадцати кораблях спустя десять лет после «Мейфлауэра». Один из кораблей, называвшийся «Хоупвелл», перевозил три украшенных красивой резьбой ящика с неизвестным грузом. Пуритане высадились в районе нынешнего Салема, штат Массачусетс, но потом переместились в Бостон (их привлекло изобилие пресной воды). Условия обитания поселенцев были весьма суровы. В первый год умерло двести человек, их смерть объяснили болезнями, а не истинной причиной: сами того не зная, они перевезли стригоев в Новый Свет и стали жертвами Патриархов.

Гибель Сетракяна оставила невосполнимую пустоту в жизни Фета. Ему так не хватало советов этого мудреца, его общества, но самое главное — не хватало интеллекта Сетракяна. Уход старика стал не просто смертью, но и критическим (и это не преувеличение) ударом по будущему человечества. Ценой собственной жизни профессор передал в их руки священную книгу «Окцидо люмен», но не оставил средства для расшифровки фолианта. Фет принялся прилежно изучать страницы книги и блокноты в кожаных переплетах, содержащие глубокие таинственные размышления старика, иногда перемежающиеся незначительными бытовыми наблюдениями, списком покупок, финансовыми расчетами.

Василий раскрыл французскую книгу и, естественно, обнаружил, что и здесь ничего не может понять. Но некоторые великолепные рисунки говорили сами за себя; на иллюстрациях во всю страницу Фет видел какого-то старика с женой, они убегали из города, сгорающего в священном огне… на одном из рисунков его жена превращалась в прах. Даже Фет знал эту притчу. «Лот…» — вспомнил он. За несколько страниц до этой он видел другую иллюстрацию — на ней старик защищал двух мучительно красивых крылатых существ, архангелов, посланных Господом. Фет захлопнул книгу и посмотрел на обложку. «Sadum et Amurah».

«Содом и Гоморра… — догадался он. — Садум и Амурах — это Содом и Гоморра…»

Фет вдруг почувствовал себя знатоком французского. Он вспомнил одну из иллюстраций в «Люмене», почти идентичную иллюстрации во французской книге. Не по стилистике или утонченности, а по содержанию. Лот защищает архангелов от людей, желающих совокупиться с ними.

Ключи к разгадке крылись здесь, но Фет не мог толком обнаружить ни один из них. Даже его руки, большие и грубые, как бейсбольные рукавицы, казалось, были абсолютно не приспособлены для манипуляций с «Люменом». Почему Сетракян выбрал его, а не Эфа, почему именно ему вручил эту книгу? Эф был явно умнее, гораздо начитаннее. Черт, да и этот треклятый французский он наверняка знает! Но Сетракян был уверен, что Фет скорее умрет, чем позволит книге попасть в руки Владыки. Сетракян хорошо изучил Василия. И очень любил его, проявляя терпение и заботу, как старый отец. Твердый, но сердобольный, Сетракян никогда не давал Фету почувствовать, что тот плохо соображает, что мало знает; напротив, он с огромным прилежанием и вниманием объяснял ему все детали, отчего Фет чувствовал себя частью общего дела. Сетракян сделал его членом команды.

Эмоциональную пустоту в жизни Фета заполнил совершенно неожиданный источник. В первые дни, проведенные в железнодорожном туннеле, непредсказуемость и одержимость Эфа росли, и все это явно усилилось, стоило им выйти на поверхность. Нора же, видя изменения, стала все больше полагаться на Фета, доверяться крысолову, давать утешение ему и искать утешения у него. Со временем Фет научился отвечать ей. Он восхищался твердостью Норы перед лицом непосильного отчаяния. Многие другие были подавлены безнадежностью, сходили с ума или же, как Эф, позволяли отчаянию изменить себя. Нора Мартинес явно разглядела что-то в Фете (может быть, то же, что разглядел в нем старый профессор): врожденное благородство, более свойственное вьючному животному, чем человеку, и что-то еще, о чем даже сам Фет до недавнего времени не подозревал. И если это его свойство (стойкость, решимость, безжалостность — что уж там это было) привлекало Нору в таких чрезвычайных обстоятельствах, то и сам он изменялся к лучшему.

Из уважения к Эфу он противился их связи, пытаясь игнорировать чувства — и свои, и Норы. Но взаимное притяжение стало теперь явным. В последний день, перед тем как уйти в плавание, Фет прикоснулся ногой к ноге Норы. По современным меркам этот жест ничего не значил, но только не для Фета. Он был человеком крупным, но остро чувствовал свое личное пространство. Он никогда не искал и не допускал его нарушения. Он держался от всех на расстоянии, и почти любое прикосновение вызывало у него чувство крайней неловкости, но, когда к его ноге прижалась коленка Норы, сердце Фета учащенно забилось. Забилось в надежде, когда его вдруг осенило: «Она не отдернула ногу. Не отстранилась…»

Нора просила его быть осторожным, не лезть на рожон, и в ее глазах стояли слезы. Искренние слезы. Она долго смотрела ему вслед.

Никто никогда прежде не плакал, расставаясь с Фетом.





Манхэттен




Эф направлялся в центр города на седьмом экспрессе, зацепившись с наружной стороны. Покачиваясь на эстакаде в такт движениям поезда, он прилип к заднему левому углу последнего вагона метро. Правая нога стояла на ступеньке, пальцы вцепились в оконные рамы. Ветер и черный дождь хлестали полы его угольно-серого плаща, голова в капюшоне была прижата к обшивке вагона, глаза смотрели на наплечные ремни оружейной сумки.

Прежде, опасаясь обнаружения, на подножках поездов ездили осваивавшие подземку в районе Манхэттена вампиры. За окном, под выгнутую раму которого Эф подсунул пальцы, он видел людей, покачивающихся на сиденьях в одном ритме с поездом. Безразличные взгляды, лица без всякого выражения — абсолютно показательная сценка. Долго он не решался посмотреть: будь в вагоне стригои, они, с их природной способностью видеть в темноте, могли бы засечь его, что грозило встречей с неприятной компанией на следующей остановке. Эф все еще был в розыске, его фото висели в почтовых отделениях и полицейских участках по всему городу; сюжеты о том, как он убил Элдрича Палмера (хитро смонтированные из записи его неудавшегося покушения), все еще чуть ли не каждую неделю показывали по телевизору, чтобы бдительное население не забывало черты его лица.

Поездки на метро требовали навыков, которые со временем и по необходимости приобрел Эф. Во всех туннелях без исключения была повышенная влажность, здесь пахло озоном и старой смазкой; драная, грязная одежда служила идеальным камуфляжем, как в визуальном, так и в обонятельном плане. Чтобы прицепиться к заднему вагону поезда, требовались сноровка и точный расчет, и Эф прекрасно освоил эту науку. Мальчишкой в Сан-Франциско он чуть не каждый день ездил в школу на подножках трамвая, запрыгнуть куда нужно было в точно рассчитанный момент. Поспешишь — и тебя увидят; промедлишь — и тебя поволочет за трамваем, на всю жизнь накувыркаешься.

Ему и в подземке доводилось срываться, обычно в нетрезвом виде. Как-то раз, когда поезд делал поворот под Тремонт-авеню, Эф плохо рассчитал прыжок, потерял опору под ногами и какое-то время тащился за поездом, цепляясь руками и судорожно перебирая ногами, пока не сумел перекатиться на бок, сломав при этом два ребра и вывихнув плечо: кость издала легкий щелчок, когда он ударился о стальные рельсы соседнего пути. Эф едва не попал под встречный поезд — успел укрыться в служебной нише, где пахло мочой и валялись старые газеты. Он сам вправил себе сустав, но травма все же беспокоила его по ночам. Повернувшись во сне на это плечо, он просыпался от мучительной боли.

Со временем Эф научился опираться ногами о задний торец состава. Он знал каждый поезд, каждый вагон, даже смастерил два коротких захватных крюка, чтобы в одно мгновение цепляться за свободные металлические панели. Эф выковал их из запасов серебра в своей норе, и они время от времени служили ему оружием ближнего боя в схватках со стригоями.

Крюки крепились к деревянным рукоятям, изготовленным из ножек стола красного дерева, подаренного матерью Келли на их свадьбу. Если бы она только знала… Теща всегда недолюбливала Эфа (он был недостаточно хорошо для ее дочери), а теперь ее неприязнь стала бы еще сильнее.

Эф повернул голову, чтобы сквозь черный дождь посмотреть на город по обе стороны бетонного виадука, высоко вознесшегося над бульваром Куинс. Какие-то кварталы так и лежали в руинах, уничтоженные пожаром во время переворота или же оставленные владельцами и разоренные позднее мародерами. По некоторым районам города будто война прокатилась. Впрочем, так и случилось.

Другие кварталы купались в лучах искусственного света — городские зоны, перестроенные людьми под надзором «Фонда Стоунхарт» по указанию Владыки; свет становится важнейшим компонентом, когда работаешь в мире, погруженном во тьму двадцать два часа каждого календарного дня. Система энергообеспечения по всей планете рухнула после первых электромагнитных импульсов вследствие ядерных взрывов. Из-за перегрузки перегорели провода, и весь мир погрузился в столь любимую вампирами темноту. Люди очень быстро поняли (и это понимание имело ужасающее воздействие), что некий род, превосходящий их по силе, захватил планету и что человека вытеснили с вершины пищевой цепи существа, биологические потребности которых удовлетворяются человеческой кровью. Паника и отчаяние охватили все континенты. Зараженные вампиризмом армии оказались бесполезны. А затем, после ядерной катастрофы, когда новая ядовитая атмосфера бурлила и стабилизировалась в небесах, наступило время консолидации и вампиры установили на земле новый порядок.

Поезд подземки сбросил скорость, приближаясь к Куинсборо-плаза. Эф снял ногу с подножки и повис на невидимой с платформы стороне вагона. В нескончаемом ливне было одно преимущество: он скрывал Эфа от бдительных, налитых кровью вампирских глаз.

Он услышал, как открылись двери, вышли и вошли пассажиры. Сверху из громкоговорителей донесся роботизированный голос, предупреждающий об отправлении. Двери закрылись, поезд тронулся. Эф опять ухватился за оконную раму саднящими пальцами, проводил взглядом тускло освещенную платформу, которая исчезала из виду, как и прошлый мир, — она уменьшалась в размерах, теряла четкость и наконец пропала за пеленой грязного дождя и тьмы.





* * *


Поезд метро вскоре нырнул под землю, словно спасаясь от промозглого ливня. Еще две остановки, и он оказался в туннеле Стейнвей под Ист-Ривер. Именно такие блага современности (удивительная возможность перемещаться под быстрой рекой) усугубили катастрофу человеческого рода. Вампиры, которым природа не позволяла пересекать естественные водные потоки, смогли преодолеть препятствие, используя такие туннели, магистральные воздушные суда и другой быстроходный транспорт.

Дождь ослаб, когда поезд был на подходе к Гранд-Сентрал, и очень вовремя. Эф несколько изменил положение тела; он боролся с усталостью, вцепившись в свои самодельные крюки. От недоедания Эф превратился в щепку, какой был в старшем классе средней школы. Он привык к этой непреходящей грызущей пустоте в желудке, а как врач понимал, что нехватка витаминов и белков влияет не только на состояние костей и мышц, но и на работу мозга. Эф спрыгнул с вагона, прежде чем тот остановился, по инерции пробежал на ватных ногах по бетонной дорожке между путей и, умело сгруппировавшись, упал на левое плечо. Он размял пальцы, прогоняя артритоподобную обездвиженность в суставах, убрал крюки. Задние огни поезда уменьшались. Послышался металлический визг стальных колес о стальные рельсы, к которому уши так и не привыкли.

Эф развернулся и похромал в противоположную сторону — вглубь туннеля. Он столько раз ездил этим маршрутом, что уже не нуждался в приборе ночного видения, чтобы добраться до следующей станции. Контактный рельс его не беспокоил — он был в деревянной оболочке, которая становилась удобной ступенькой, когда нужно было запрыгнуть на заброшенную платформу.

На плиточном полу валялись строительные материалы: леса, отрезки труб, завернутые в пластик связки шлангов, — ремонт станции замер на начальном этапе. Эф откинул мокрый капюшон, вытащил из сумки прибор ночного видения и надел его на голову так, чтобы линзы находились перед правым глазом. Удостоверившись, что со времени его последнего визита ничего не изменилось, он двинулся к голой, без каких-либо надписей, двери.

В часы пик, еще до вампирского завоевания, по отшлифованному теннессийскому мрамору, покрывающему огромный главный зал вокзала, ежедневно проходило до полумиллиона человек. Эф не мог рискнуть войти в само здание вокзала (в главном зале площадью в пол-акра имелось всего два-три укрытия), но бывал на крыше. Разглядывал оттуда памятники ушедшей эпохи: знаменитые небоскребы вроде Метлайф-билдинг и Крайслер-билдинг, темные и безмолвные в ночи. Он поднимался на кондиционер высотой в два этажа на крыше терминала, останавливался на фронтоне, выходящем на Сорок вторую улицу и Парк-авеню, между колоссальными статуями римских богов Минервы, Геркулеса и Меркурия над громадными часами из стекла от Тиффани. С центральной части крыши он смотрел вниз с высоты более тридцати метров на собороподобный главный зал. Ближе подойти Эф не мог.

Он открыл дверь — прибор ночного видения позволял ему видеть в полной темноте, — поднялся по двум длинным лестничным пролетам, потом вошел через незапертую дверь в протяженный коридор. По всей его длине проходили паропроводные трубы, они по-прежнему функционировали и постанывали от жара. Когда он добрался до следующей двери, с него капал пот.


Эф вытащил из сумки небольшой серебряный нож — здесь требовалась осторожность. Запасный выход с бетонными стенами не лучшее место, чтобы тебя застали врасплох. По полу сочилась черноватая грунтовая вода, грязь с неба стала неизменной составляющей экосистемы. Этот участок подземки когда-то постоянно обследовали обходчики, изгоняли отсюда бездомных, любопытных, вандалов. Потом стригои на короткое время взяли подземный город под контроль — они здесь прятались, кормились, увеличивали свою численность. Теперь, когда Владыка изменил земную атмосферу, чтобы избавить вампиров от угрозы уничтожения вирулицидными ультрафиолетовыми лучами, они поднялись из лабиринта подземного мира и заявили свои права на поверхность земли.

На последней двери была красно-белая надпись: «ТОЛЬКО АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД, СРАБОТАЕТ СИГНАЛИЗАЦИЯ». Эф убрал в сумку клинок и прибор ночного видения, надавил на нажимную штангу — провода сигнализации давным-давно были сорваны.

В лицо ударил противный из-за вязкого черного дождя ветер. Эф натянул на голову мокрый капюшон и пошел на восток по Сорок пятой улице. Он шагал, опустив голову, и видел, как его ботинки расплескивают воду на тротуаре. Множество разбитых или брошенных автомашин с первых дней переворота оставались стоять у тротуара, отчего многие улицы стали односторонними для движения служебных грузовых машин, управляемых вампирами или людьми из «Стоунхарта». Глаза Эфа, хоть и уставленные в землю, стреляли время от времени по сторонам. Он приучился никогда не оглядываться — в городе было слишком много окон, слишком много вампирских глаз. Если у тебя подозрительный вид, то и сам ты вызываешь подозрение. Эф прилагал максимум усилий, чтобы не сталкиваться со стригоями. На улицах, как и повсюду, люди были существами второго сорта, каждую секунду их могли обыскать или унизить любым другим образом. Этакие отбросы эпохи апартеида. Эф не мог позволить себе засветиться.

Он поспешил к Первой авеню, в Управление главного судмедэксперта, быстро спустился по пандусу для машин «скорой» и катафалков, затем протиснулся мимо носилок и шкафа на колесиках, которыми заставили проход в подвал, и через незапертую дверь вошел в городской морг.

Несколько мгновений он стоял в унылой тишине. Именно в это помещение с секционными столами из нержавеющей стали и многочисленными раковинами два года назад привезли первую группу пассажиров с обреченного рейса 753 авиакомпании «Реджис». Именно здесь Эф впервые увидел тонкий надрез на шее казавшегося мертвым пассажира, надрез, переходящий в прокол, тянувшийся до сонной артерии; вскоре они выяснили, что это повреждения от вампирских жал. Здесь же ему впервые показали странный посмертный рост складок преддверия вокруг голосовых связок; как выяснилось позднее, это был первый этап развития мясистых жал, характерных для стригоев. Здесь же он впервые стал свидетелем преобразования крови жертвы из здоровой красной в маслянистую белую.

А еще на тротуаре у морга Нора и Эф впервые увидели пожилого ломбардщика Авраама Сетракяна. Все, что было известно Эфу о вампирском племени, — от смертоносного воздействия на вампиров серебра и ультрафиолета до существования Патриархов и их роли в формировании человеческой цивилизации с самых ранних времен вплоть до отбившегося Патриарха, известного как Владыка, чей перелет в Новый Свет на борту рейса 753 авиакомпании «Реджис» знаменовал начало конца, — он узнал от этого дотошного старика.

Со времени захвата власти здание пустовало. Морг выпал из инфраструктуры города, которым управляли вампиры, ведь смерть уже не всегда была конечной точкой человеческого существования. А потому в ритуалах, прежде сопутствовавших смерти, — трауре, приготовлении тела к прощанию и похоронах — больше не было необходимости и соблюдались они редко.

Для Эфа это здание являлось неофициальным штабом сопротивления. Он поднялся по лестнице на верхний этаж, готовый выслушать упреки Норы: мол, его отчаяние из-за Зака мешает их работе.

Доктор Нора Мартинес была вторым номером после Эфа в проекте «Канарейка» Центра по контролю и профилактике заболеваний. В разгар напряжения и хаоса первых дней сопротивления вампирскому нашествию возникшая уже давно между ними симпатия переросла из профессиональной в личную. Эф попытался отправить Нору и Зака из города в безопасное место — поезда в те времена еще ходили с Пенсильванского вокзала. Но худшие опасения подтвердились: Келли, которую влекло к ее близкому, привела целую орду стригоев в туннель под Гудзоном. Поезд сошел с рельсов, пассажиры погибли, а Келли напала на Нору и похитила сына Эфа.

Пленение Зака, хотя Эф ни в коей мере не винил Нору, вбило клин между ними, как вбило клин между Эфом и всем остальным миром. Эф был в разладе с самим собой. Он чувствовал себя разбитым, неполноценным и знал, что ничего иного предложить Норе не может.

У Норы были и свои заботы — в первую очередь старушка-мать Мариела Мартинес, чей мозг искалечила болезнь Альцгеймера. Здание ОГСМ было достаточно просторным, и мать Норы могла путешествовать по верхним этажам, пристегнутая к своему креслу-каталке, или же гулять по коридору в носках с противоскользящими липучками и разговаривать с людьми, давно ее покинувшими или ушедшими в мир иной. Прискорбное существование, но в главном мало чем отличающееся от того, какое вело все сохранившееся человечество. А может быть, даже лучше: мозг миссис Мартинес находил отдохновение в прошлом и так избегал ужасов настоящего.

Первым знаком того, что случилось что-то непредвиденное, была бросившаяся в глаза Эфу перевернутая инвалидная коляска — она лежала на боку у двери перед лестницей четвертого этажа. Здесь же на полу он увидел ремни, которыми Нора обычно пристегивала миссис Мартинес. В нос ударила аммиачная вонь — запах, выдающий вампиров. Эф вытащил меч и быстро пошел по коридору, чувствуя, как в животе завязывается страх. В здание подавалось электричество, но Эф не мог использовать лампы или другие осветительные приборы, видимые с улицы, а потому шагал по тусклому коридору чуть пригнувшись, готовый в любой момент отразить нападение. Проходя мимо дверей, приближаясь к поворотам и прочим удобным для засады местам, он еще больше собирался.

Он миновал упавшую перегородку. Разграбленный бокс. Перевернутый стул.

— Нора! — позвал Эф.

Опрометчиво, но, если стригои все еще здесь, он их выманит.

На полу в угловом кабинете он увидел рюкзачок Норы — тот лежал раскрытый, вокруг валялись одежда и личные вещи. В углу стояла лампа фирмы «Лума», ее вилка была вставлена в зарядное устройство. Одно дело — одежда, но Эф знал, что Нора ни в коем случае не вышла бы на улицу без своей ультрафиолетовой лампы, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Ее оружейной сумки нигде не было.

Эф взял ее ручную лампу, включил черный свет: на ковре и у боковины письменного стола ярко вспыхнули радужные пятна — следы вампирских экскрементов.

Здесь побывали стригои, теперь сомнений не осталось. Эф изо всех сил старался оставаться спокойным и сосредоточенным. Скорее всего, он здесь один, по крайней мере на этом этаже никаких вампиров (что было неплохо), но Нора с матерью исчезли, и это повергало его в отчаяние.

Боролись ли они? Эф попытался определить это, оглядывая комнату — светящиеся пятна, перевернутые стулья. Нет, на борьбу не похоже. Он прошел по коридору в поисках других свидетельств насилия, выходящего за рамки простой порчи имущества, но ничего такого не увидел. Активное сопротивление было бы крайним средством с ее стороны, и если бы это случилось, то здание наводнили бы вампиры. На взгляд Эфа, это скорее походило на акт мародерства.

Под письменным столом он нашел оружейную сумку Норы. Значит, ее застали врасплох. Если не было борьбы — контакта серебра с вампирскими телами, — то вероятность похищения Норы сильно уменьшалась. Стригоям не нужны были жертвы. Их цель состояла в пополнении лагерей.

Неужели ее взяли? Не исключено, но Эф знал Нору: она ни за что не сдалась бы без борьбы, а никаких свидетельств сопротивления он не видел. Правда, они могли сначала захватить ее мать. И тогда Нора сдалась бы из страха за миссис Мартинес.

Если так, то вероятность обращения Норы была невелика. Стригои по приказу Владыки не пополняли свои ряды: высасывание крови и заражение человека вирусом вело лишь к появлению еще одного вампира, которого нужно кормить. Нет, скорее Нору отвезли в лагерь временного содержания за пределами города. Оттуда ее могли отправить на общественные работы или подвергнуть наказанию. Об этих лагерях мало что было известно: большинство из тех, кто попадал туда, исчезали навсегда. Миссис Мартинес, чей детородный период давно закончился, в случае попадания в лагерь была обречена.

Эф осмотрелся. Его охватывала паника — он не знал, что делать. Происшествие казалось случайным, но было ли оно таковым на самом деле? Временами Эфу приходилось держаться подальше от остальных, особо осторожно проникать в здание ОГСМ и выходить — Келли неустанно преследовала его. Если бы она его обнаружила, Владыка мог бы обезглавить сопротивление. Неужели где-то произошел сбой? Может, и сам Эф обречен? Неужели Владыке все-таки удалось раскрыть их организацию?

Он подошел к ноутбуку на столе, открыл его. Компьютер был включен, и Эф стукнул по клавише пробела, чтобы вывести его из спящего состояния. Ноутбуки в здании все еще были подключены к сетевому серверу. Сильно поврежденная Всемирная паутина обычно пребывала в нерабочем состоянии. Вероятность получить сообщение об ошибке была гораздо выше загрузки искомой страницы. Неопознанные и неавторизованные адреса интернет-протокола были особенно подвержены заражению вирусами и червями, и многие компьютеры в здании оказались либо заблокированы из-за заражения жесткого диска, либо вследствие повреждения операционной системы работали так медленно, что пользоваться ими стало невозможно. Сотовые сети исчезли, и доступ в них по каналу связи либо через Интернет стал невозможен. Зачем допускать человеческую чернь к коммуникационной сети, способной покрыть весь земной шар, если сами вампиры могли общаться телепатически?

Эф и другие действовали, исходя из предположения, что любая активность в Интернете контролируется вампирами. Страница, представшая его взору (страница, которую Нора явно оставила лишь по той причине, что не имела времени отключить компьютер), была чем-то вроде способа персонального общения, двусторонний шифрованный чат.

«НМарт» явно обозначало Нору Мартинес. Ее собеседник, ВФет — Василий Фет, бывший нью-йоркский крысолов. Фет присоединился к их борьбе на раннем этапе, когда начался исход крыс из подземки, вызванный пришествием стригоев. Василий оказался незаменимым соратником, потому что, с одной стороны, владел технологией борьбы с паразитами, а с другой — хорошо знал город, в особенности подземные сети. Он стал таким же учеником покойного профессора Сетракяна, как и Эф, нашел себя в роли охотника на вампиров в Новом Свете. В настоящее время он был на борту рыболовецкого судна где-то в Атлантике, возвращался из Исландии, куда плавал с очень важной миссией.

Чат, сплошь в грамматических ошибках Фета, начался днем ранее и был посвящен главным образом Эфу, который теперь читал слова, не предназначавшиеся для его глаз.

НМарт: Э здесь нет — не пришел на встречу. Ты был прав. Не следовало на него полагаться. Теперь мне остается только ждать…

ВФет: Не жди там. Перемещайся. Вернись на Рузвльт.

НМарт: Не могу: маме стало хуже. Постараюсь задержаться еще максимум на день. Это уже АБСОЛЮТНО невыносимо. Он опасен. Может подставить всех нас. Это вопрос времени. Времени, когда эта вампирская сучка Келли выследит его, а он выведет ее на нас.

ВФет: Я тебя понял. Но он нм нужен. Ты не длжн выпускать ег из виду.

НМарт: Он гуляет сам по себе. Ничто другое его не волнует.

ВФет: Он о4ень важен. Для них. Для Вл. Для нас.

НМарт: Я знаю… просто я больше ему не доверяю. Я даже не знаю, кто он…

ВФет: Мы не должны допустить, чтобы он достиг самого дна. Ты в первую о4ередь. Поддерживай его на плаву. Он не знает где книга. Это наша страховка. В этом он нам не повредит.

НМарт: Он снова в доме К. Я это знаю. Ходит туда поискать воспоминаний о Зи. Это все равно что пытаться воровать из снов.

И дальше:

НМарт: Ты знаешь, как я без тебя скучаю. Сколько еще ждать?