Шпион
Часть 22 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Снимайте бронежилеты!
Капи послушно принялись снимать экипировку.
Зунар жестом подозвал кого-то, к нему подошел старый монах. Они направились к Вайно. Альбинос протянул руку, монах достал нож из складок просторного халата и быстрым движением сделал надрез на ладони Вайно. Затем монах вспорол рубаху, оголив бледное туловище альбиноса. На шее у него висел медальон, а на груди, в районе солнечного сплетения показалась черная круглая татуировка, сам же рисунок разглядеть не получилось.
– Свободен! – выкрикнул Зунар.
Вайно затравленно поглядел на него и, неуверенно поднявшись, хромая зашагал к пирамиде.
Где-то со стороны храма раздался отчаянный протяжный крик, перерастающий в визг.
«Видящий Капи», – понял я.
Я почувствовал чей-то пристальный взгляд. Карина смотрела на меня и, когда мы встретились взглядами, поманила пальцем. Кажется, она хочет, чтобы я подошел.
Я отрицательно замотал головой. Делать мне больше нечего, смотреть на их дикие ритуалы и расстрелы. Но Карина сделала страшные глаза и снова поманила пальцем. Пока мы с Кариной играли в гляделки, раздался выстрел. Один из Капи рухнул на землю, во лбу осталась аккуратная черная дырка. У этого парня, в отличие от Вайно, кровь была черной и отсутствовал медальон на шее. Теперь я понял: ракта – краснокровые, тамас – чернокровые. Первые ценятся в этом мире, вторые – нет.
Я с сочувствием посмотрел на Башада. Он тяжело дышал, грудь часто и порывисто поднималась, опускалась. Ему нужна помощь. Наверное, к Карине все же надо подойти.
Снова раздался выстрел. Я вздрогнул. Еще один Капи упал.
Для человека, большую часть жизни прожившего в цивилизованном мире, коим я был, все происходящее казалось ужасным варварством. Нет, я никогда не тешил себя иллюзиями о добром, справедливом мире, зверства, подобные этому, регулярно происходят и на Земле. Та же Мексика с ее наркокартелями весьма славилась подобным. Просто одно дело слышать об этом из сухих новостных сводок и совсем другое видеть все это воочию и негласно участвовать.
Странно, ведь я и сам только что убил человека и никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал. Почему же вид расстрела вызывал такое неприятие? Нет, ну ладно, когда потасовка, конфликт, перестрелка, когда нужно защищаться, а когда вот так – стрелять в безоружного, покорно склонившего голову…
Воспитанный в цивилизации этики и морали Ник Орлов, где насилие порицается и вызывает у изнеженного общества страх и ужас, в этот момент клял матом чертовы законы этого мира. Но Агила, проживший последние годы в жестокой мексиканской реальности, уже догадался, что чтобы здесь выжить, ему придется придушить в себе Ника.
Я присел к Джамиру:
– Идти, – сказал я, махнув рукой в сторону источника.
Джамир округлил глаза и замотал головой:
– Не-е-ет, я не пойду. Отец увидит меня – убьёт. Я вон лучше Башада постерегу, а ты, если хочешь, иди сам.
Я ничего не сказал и, встав, вышел из-за изгороди и направился к толпе. Карина довольно прищурила глаза, наблюдая за моим приближением.
Я подошел и встал рядом с ней.
– Ты должен присутствовать здесь. Капи посягнули на твои территории, – шепнула она мне. – Был бы ты постарше, то карать должен был бы их сам.
Я понимающе кивнул, сохраняя внешнее спокойствие. Хотя ни хрена мне не было спокойно, адреналин подскочил, ускоряя сердцебиение.
– Башад, – сказал я Карине, кивнув в сторону изгороди.
– Ему нужна помощь? – нахмурилась она.
– Нужна.
Карина тихонечко отошла, отдав кому-то позади нас приказ.
Монах резал руку очередному Капи, из ладони выступила чёрная кровь. Монах разрезал рубаху – родовой медальон в виде пальмы на груди, татуировка – круг, а внутри него человекоподобная обезьяна в позе лотоса. Я присмотрелся – черт, да это же Хануман. Индийское божество в облике обезьяны. Помнится, в нашем мире культ Ханумана один из самых популярных в индуизме, и, наверное, поэтому он мне так запомнился, потому что сам образ часто попадался на глаза. Неужели это тот же Хануман или просто совпадение.
– Свободен! – воскликнул Зунар, резко вырвав меня из размышлений.
Мужчина тут же вскочил и, не поднимая глаз, направился к пирамиде, туда, где его уже ждал Вайно и пара других, которых пощадили.
– Азиз! – внезапно окликнул меня Зунар, плотоядно улыбнувшись. Ничего хорошего не предвещала эта улыбка.
– Держи, – он мягко вложил в мою руку пистолет. – Эти люди хотели отобрать у тебя источник, наследие твоих предков. Ты хочешь покарать их, Азиз?
Да он издевается! Ник Орлов в этот момент завопил внутри меня. Зунар продолжил тихо, так чтобы слышал только я:
– Это твоя новая жизнь, вживайся. Убей их и докажи свою преданность клану.
Какая к черту преданность? Настолько вжиться в роль Азиза я еще не успел. Преданность – это, прежде всего, доверие. А какое у меня могло быть доверие к клану Сорахашер? Нет, здесь я не доверял никому. Но условия игры принял. Я наступил на глотку вопящей совести. Другой мир – другие правила, другие законы. Справедливость не существует нигде: ни в нашем мире, и тем более ее не стоит искать здесь.
Сейчас весь клан, в котором я собирался закрепиться, смотрел на меня. И от того, как я себя поведу, зависело и отношение ко мне.
Монах порезал руку очередному Капи. Из-под бледной кожи заструилась черная кровь. Я удивленно и одновременно заторможенно смотрел и думал, как такая черная кровь может находиться под такой белой кожей? Где она там прячется? Почему не просвечивает сквозь чистую бледность, показывая свою черную сущность?
Я смотрел на парня из Капи, смотрел ему в глаза, но старался не думать о нем, лишь подметил, что он был старше меня, что у него розовый шрам на скуле и едва заметные веснушки по всему лицу.
Сострадание – я бы мог его испытывать, например, к этому парню, глядящему отрешенно сквозь меня, но я задушил в себе это чувство еще в зародыше. Теперь оно у меня хранится очень глубоко, в самых потайных каморках моей души, только для самых близких, которых у меня в этом мире нет.
Мне нужно измениться. Всё, чему учил меня в детстве отец – честь, совесть, милосердие, добро, справедливость – не пригодится, если я собираюсь здесь выжить.
Монах разрезал рубаху на парне – татуировка – метка клана Капи, родового медальона нет.
– Он не наследник, стреляй.
И я выстрелил.
* * *
Мы летели домой с Зунаром вдвоем. Башада Карина забрала в клинику. Зунар, видя, как от подскочившего адреналина у меня подрагивают руки, спросил:
– Никогда не убивал? – раздалось в наушниках.
Я пожал плечами. На самом деле до этого дня серьёзно я помышлял об этом только однажды. Тогда я был готов убить Хесуса и его шавок, но это другое, там было за что.
– Ничего, привыкнешь, – усмехнулся он. – Пистолет можешь, кстати, оставить.
На что я только хмыкнул, вообще-то я и не собирался его отдавать, после всего, что сейчас произошло.
– Ничего… – словно сам себе сказал Зунар, о чем-то задумавшись.
– Мой отец велел мне убить, когда мне было двенадцать, – раздался в наушниках голос Зунара, заставив меня повернуться. – Я должен был казнить предателя. Он был тамас, из нашего клана, безродный боец-контрактник. Сливал информацию клану Нага. Так вот, тогда я не смог убить. Помню, рыдал тогда, как маленький, пистолет в руках дрожал так, что едва не подпрыгивал. Но я так и не выстрелил. Отец жутко разозлился, – Зунар усмехнулся, но улыбка получилась вымученная, злая. За этой улыбкой скрывалась потаенная боль.
Я пристально глядел на него, не понимая, с чего это он вдруг разоткровенничался. Зунар посмотрел мне в глаза и очень серьёзно сказал:
– Но потом приходит понимание, зачем это все. Клан силён, пока он един и целостен. Любая угроза должна быть тут же устранена, любой червяк, угрожающий клану, должен быть раздавлен и стёрт в порошок. Чуть дашь слабину, и другие кланы накинутся и разорвут нас на куски, проглотят и не заметят. Страх – вот что должны испытывать враги, глядя на нас. И то же самое должны испытывать те, кто собирается нас предать. Предателей карают с особой жестокостью. Понял?
Я кивнул. Все это я понял ещё там, у источника Игал. Но мне совсем не понравилось, что Зунар пытался меня запугать. Да и с его словами я едва ли был согласен. Очень сомневаюсь, что клан Сорахашер одним страхом един. Страх порождает ненависть. А на ненависти долго не протянешь. Здесь Зунар явно лукавил. Семья – вот что их объединяло.
– Но ты все равно молодец, – спустя время сказал Зунар. – Все сделал как надо. Нужно тебя отблагодарить.
Я же никак не отреагировал, мне было все пусто и безразлично. Хотелось поскорее домой, смыть с себя все это: грязь, черную кровь, и забыть.
Империя, территории клана Сорахашер,
«Хели-Била», резиденция Зунара Хала
Зунар сидел в задумчивом молчании и уже несколько минут сжимал телефон в руке так сильно, будто собирался его раздавить.
Карина напряженно следила за ним и наконец, не выдержав, спросила:
– Как все прошло?
– Он очень зол, – ответил Зунар.
– И?..
– И сказал, что война с Капи сейчас очень некстати. Что мы должны были отдать им источник, пока у нас не будут официальные результаты экспертизы из имперской клиники.
Карина возмущенно фыркнула.
– Бред. Симар не прав. Капи, если бы ухватились за наш источник, то так просто бы его уже не вернули. Война бы случилась при любом исходе. К тому же они убили Видящего Асейро, мы должны были отреагировать.
Зунар прикрыл устало веки, отложил телефон на край стола.
– Ты уже думала, как мы будем выкручиваться с имперской клиникой? Медлить нельзя, я уже завтра отправлю кого-нибудь из Ракш с заявлением об Азизе.
– Я уже думала, – Карина задумчиво уставилась перед собой. – Все очень сложно. Знаешь, как обычно это происходит? Мы не будем знать до последнего дня, в какой именно клинике будет проводиться экспертиза. То есть подкупить или вынудить шантажом подделать результаты у нас не получится. Мы просто не успеем.
– Но у нас ведь есть кровь настоящего Азиза?
– Есть. Так же как и образцы крови всех людей нашего клана, в том числе и Зуена, и Алисаны.
– Замечательно, значит, нам всего-то нужно подменить кровь, – спокойно сказал Зунар.
По лицу Карины скользнула горькая усмешка:
Капи послушно принялись снимать экипировку.
Зунар жестом подозвал кого-то, к нему подошел старый монах. Они направились к Вайно. Альбинос протянул руку, монах достал нож из складок просторного халата и быстрым движением сделал надрез на ладони Вайно. Затем монах вспорол рубаху, оголив бледное туловище альбиноса. На шее у него висел медальон, а на груди, в районе солнечного сплетения показалась черная круглая татуировка, сам же рисунок разглядеть не получилось.
– Свободен! – выкрикнул Зунар.
Вайно затравленно поглядел на него и, неуверенно поднявшись, хромая зашагал к пирамиде.
Где-то со стороны храма раздался отчаянный протяжный крик, перерастающий в визг.
«Видящий Капи», – понял я.
Я почувствовал чей-то пристальный взгляд. Карина смотрела на меня и, когда мы встретились взглядами, поманила пальцем. Кажется, она хочет, чтобы я подошел.
Я отрицательно замотал головой. Делать мне больше нечего, смотреть на их дикие ритуалы и расстрелы. Но Карина сделала страшные глаза и снова поманила пальцем. Пока мы с Кариной играли в гляделки, раздался выстрел. Один из Капи рухнул на землю, во лбу осталась аккуратная черная дырка. У этого парня, в отличие от Вайно, кровь была черной и отсутствовал медальон на шее. Теперь я понял: ракта – краснокровые, тамас – чернокровые. Первые ценятся в этом мире, вторые – нет.
Я с сочувствием посмотрел на Башада. Он тяжело дышал, грудь часто и порывисто поднималась, опускалась. Ему нужна помощь. Наверное, к Карине все же надо подойти.
Снова раздался выстрел. Я вздрогнул. Еще один Капи упал.
Для человека, большую часть жизни прожившего в цивилизованном мире, коим я был, все происходящее казалось ужасным варварством. Нет, я никогда не тешил себя иллюзиями о добром, справедливом мире, зверства, подобные этому, регулярно происходят и на Земле. Та же Мексика с ее наркокартелями весьма славилась подобным. Просто одно дело слышать об этом из сухих новостных сводок и совсем другое видеть все это воочию и негласно участвовать.
Странно, ведь я и сам только что убил человека и никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал. Почему же вид расстрела вызывал такое неприятие? Нет, ну ладно, когда потасовка, конфликт, перестрелка, когда нужно защищаться, а когда вот так – стрелять в безоружного, покорно склонившего голову…
Воспитанный в цивилизации этики и морали Ник Орлов, где насилие порицается и вызывает у изнеженного общества страх и ужас, в этот момент клял матом чертовы законы этого мира. Но Агила, проживший последние годы в жестокой мексиканской реальности, уже догадался, что чтобы здесь выжить, ему придется придушить в себе Ника.
Я присел к Джамиру:
– Идти, – сказал я, махнув рукой в сторону источника.
Джамир округлил глаза и замотал головой:
– Не-е-ет, я не пойду. Отец увидит меня – убьёт. Я вон лучше Башада постерегу, а ты, если хочешь, иди сам.
Я ничего не сказал и, встав, вышел из-за изгороди и направился к толпе. Карина довольно прищурила глаза, наблюдая за моим приближением.
Я подошел и встал рядом с ней.
– Ты должен присутствовать здесь. Капи посягнули на твои территории, – шепнула она мне. – Был бы ты постарше, то карать должен был бы их сам.
Я понимающе кивнул, сохраняя внешнее спокойствие. Хотя ни хрена мне не было спокойно, адреналин подскочил, ускоряя сердцебиение.
– Башад, – сказал я Карине, кивнув в сторону изгороди.
– Ему нужна помощь? – нахмурилась она.
– Нужна.
Карина тихонечко отошла, отдав кому-то позади нас приказ.
Монах резал руку очередному Капи, из ладони выступила чёрная кровь. Монах разрезал рубаху – родовой медальон в виде пальмы на груди, татуировка – круг, а внутри него человекоподобная обезьяна в позе лотоса. Я присмотрелся – черт, да это же Хануман. Индийское божество в облике обезьяны. Помнится, в нашем мире культ Ханумана один из самых популярных в индуизме, и, наверное, поэтому он мне так запомнился, потому что сам образ часто попадался на глаза. Неужели это тот же Хануман или просто совпадение.
– Свободен! – воскликнул Зунар, резко вырвав меня из размышлений.
Мужчина тут же вскочил и, не поднимая глаз, направился к пирамиде, туда, где его уже ждал Вайно и пара других, которых пощадили.
– Азиз! – внезапно окликнул меня Зунар, плотоядно улыбнувшись. Ничего хорошего не предвещала эта улыбка.
– Держи, – он мягко вложил в мою руку пистолет. – Эти люди хотели отобрать у тебя источник, наследие твоих предков. Ты хочешь покарать их, Азиз?
Да он издевается! Ник Орлов в этот момент завопил внутри меня. Зунар продолжил тихо, так чтобы слышал только я:
– Это твоя новая жизнь, вживайся. Убей их и докажи свою преданность клану.
Какая к черту преданность? Настолько вжиться в роль Азиза я еще не успел. Преданность – это, прежде всего, доверие. А какое у меня могло быть доверие к клану Сорахашер? Нет, здесь я не доверял никому. Но условия игры принял. Я наступил на глотку вопящей совести. Другой мир – другие правила, другие законы. Справедливость не существует нигде: ни в нашем мире, и тем более ее не стоит искать здесь.
Сейчас весь клан, в котором я собирался закрепиться, смотрел на меня. И от того, как я себя поведу, зависело и отношение ко мне.
Монах порезал руку очередному Капи. Из-под бледной кожи заструилась черная кровь. Я удивленно и одновременно заторможенно смотрел и думал, как такая черная кровь может находиться под такой белой кожей? Где она там прячется? Почему не просвечивает сквозь чистую бледность, показывая свою черную сущность?
Я смотрел на парня из Капи, смотрел ему в глаза, но старался не думать о нем, лишь подметил, что он был старше меня, что у него розовый шрам на скуле и едва заметные веснушки по всему лицу.
Сострадание – я бы мог его испытывать, например, к этому парню, глядящему отрешенно сквозь меня, но я задушил в себе это чувство еще в зародыше. Теперь оно у меня хранится очень глубоко, в самых потайных каморках моей души, только для самых близких, которых у меня в этом мире нет.
Мне нужно измениться. Всё, чему учил меня в детстве отец – честь, совесть, милосердие, добро, справедливость – не пригодится, если я собираюсь здесь выжить.
Монах разрезал рубаху на парне – татуировка – метка клана Капи, родового медальона нет.
– Он не наследник, стреляй.
И я выстрелил.
* * *
Мы летели домой с Зунаром вдвоем. Башада Карина забрала в клинику. Зунар, видя, как от подскочившего адреналина у меня подрагивают руки, спросил:
– Никогда не убивал? – раздалось в наушниках.
Я пожал плечами. На самом деле до этого дня серьёзно я помышлял об этом только однажды. Тогда я был готов убить Хесуса и его шавок, но это другое, там было за что.
– Ничего, привыкнешь, – усмехнулся он. – Пистолет можешь, кстати, оставить.
На что я только хмыкнул, вообще-то я и не собирался его отдавать, после всего, что сейчас произошло.
– Ничего… – словно сам себе сказал Зунар, о чем-то задумавшись.
– Мой отец велел мне убить, когда мне было двенадцать, – раздался в наушниках голос Зунара, заставив меня повернуться. – Я должен был казнить предателя. Он был тамас, из нашего клана, безродный боец-контрактник. Сливал информацию клану Нага. Так вот, тогда я не смог убить. Помню, рыдал тогда, как маленький, пистолет в руках дрожал так, что едва не подпрыгивал. Но я так и не выстрелил. Отец жутко разозлился, – Зунар усмехнулся, но улыбка получилась вымученная, злая. За этой улыбкой скрывалась потаенная боль.
Я пристально глядел на него, не понимая, с чего это он вдруг разоткровенничался. Зунар посмотрел мне в глаза и очень серьёзно сказал:
– Но потом приходит понимание, зачем это все. Клан силён, пока он един и целостен. Любая угроза должна быть тут же устранена, любой червяк, угрожающий клану, должен быть раздавлен и стёрт в порошок. Чуть дашь слабину, и другие кланы накинутся и разорвут нас на куски, проглотят и не заметят. Страх – вот что должны испытывать враги, глядя на нас. И то же самое должны испытывать те, кто собирается нас предать. Предателей карают с особой жестокостью. Понял?
Я кивнул. Все это я понял ещё там, у источника Игал. Но мне совсем не понравилось, что Зунар пытался меня запугать. Да и с его словами я едва ли был согласен. Очень сомневаюсь, что клан Сорахашер одним страхом един. Страх порождает ненависть. А на ненависти долго не протянешь. Здесь Зунар явно лукавил. Семья – вот что их объединяло.
– Но ты все равно молодец, – спустя время сказал Зунар. – Все сделал как надо. Нужно тебя отблагодарить.
Я же никак не отреагировал, мне было все пусто и безразлично. Хотелось поскорее домой, смыть с себя все это: грязь, черную кровь, и забыть.
Империя, территории клана Сорахашер,
«Хели-Била», резиденция Зунара Хала
Зунар сидел в задумчивом молчании и уже несколько минут сжимал телефон в руке так сильно, будто собирался его раздавить.
Карина напряженно следила за ним и наконец, не выдержав, спросила:
– Как все прошло?
– Он очень зол, – ответил Зунар.
– И?..
– И сказал, что война с Капи сейчас очень некстати. Что мы должны были отдать им источник, пока у нас не будут официальные результаты экспертизы из имперской клиники.
Карина возмущенно фыркнула.
– Бред. Симар не прав. Капи, если бы ухватились за наш источник, то так просто бы его уже не вернули. Война бы случилась при любом исходе. К тому же они убили Видящего Асейро, мы должны были отреагировать.
Зунар прикрыл устало веки, отложил телефон на край стола.
– Ты уже думала, как мы будем выкручиваться с имперской клиникой? Медлить нельзя, я уже завтра отправлю кого-нибудь из Ракш с заявлением об Азизе.
– Я уже думала, – Карина задумчиво уставилась перед собой. – Все очень сложно. Знаешь, как обычно это происходит? Мы не будем знать до последнего дня, в какой именно клинике будет проводиться экспертиза. То есть подкупить или вынудить шантажом подделать результаты у нас не получится. Мы просто не успеем.
– Но у нас ведь есть кровь настоящего Азиза?
– Есть. Так же как и образцы крови всех людей нашего клана, в том числе и Зуена, и Алисаны.
– Замечательно, значит, нам всего-то нужно подменить кровь, – спокойно сказал Зунар.
По лицу Карины скользнула горькая усмешка: