Теневые блики
Часть 38 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тишь из Дома Внемлющих,
Глава департамента Ходящих
Каково бы же было мое удивление, когда, спустившись в холл, я увидела там статную фигуру Анте Давьера. Шолоховский богач сидел на каменной скамье, осматривая главный зал Ведомства из-под полуприкрытых век. Так пустынные коты созерцают свои владения. Будто бы расслабленно — но только «будто бы».
Темно-серый костюм выглядел на нем как камуфляж на фоне графитовых стен. Черные волосы с проседью были безупречно уложены — вероятно, помог специалист. Завидев меня, Анте чуть-чуть дернул уголками губ — улыбается, вестимо.
— Добрый день, господин Давьер, — не слишком-то радостно подошла я к нему. — Вы хотели меня видеть?
Он благосклонно кивнул и жестом пригласил присесть рядом. Все это было проделано с таким гонором, будто речь шла не о ведомственной скамейке, а, по меньшей мере, о королевском троне на вершине мира. Впрочем, еще вчера Анте казался мне приятным парнем. Возможно, сейчас я воспринимаю все превратно из-за только что пережитого шока.
— Тинави, благодарю, что вы нашли возможность уделить мне пару минут. Я не слишком отвлек вас? — Давьер прижал руку к сердцу и склонил голову набок. Жест под названием: «я весь внимание». Я поморщилась:
— Работы сейчас очень много, но я помогу вам, чем смогу, особенно, если дело срочное.
Предприниматель в ответ на это скорчил физиономию: втянул губы и поднял брови, после чего покачал головой, будто бы удивляясь сам себе:
— Вы не поверите, Тинави. Я пришел сюда, чтобы проконсультироваться с вами насчет Кадии… И того, как мне стоит вести себя с ней, чтобы она продолжала считать меня «приятным во всех отношениях мужчиной».
Я на секунду замерла. Потом тряхнула головой и с силой зажмурилась, чтобы прийти в себя — настолько эта фраза не коррелировала с происходящим сейчас в кабинете номер тридцать два:
— Простите, что?
Давьер пожал плечами и скромно улыбнулся:
— Ваша подруга мне очень импонирует. Сегодня она пригласила меня на совместный завтрак. Спонтанно. Я не успел провести надлежащее исследование и потому решил спросить вас, какие цветы лучше преподнести ей в знак своего внимания.
Во Кадия дает! Не успела получить птичку об отмене наших планов — и сразу же нашла мне замену. Ну быстра!
— Берите лилии, не ошибетесь, — сходу ответила я, благо знала ответ. Вот он, звездный час всех тех самодельных анкет, которые мы без устали заполняли в школе! «Какой твой любимый цвет», «Любимое имя», «Любимый десерт» и так далее — и ты по кругу передаешь тетрадь с вопросами, и каждый, кто готов считаться твоим другом, осторожно вписывает туда свои варианты, высунув от усердия язык.
— Лилии… Спасибо. Вы мне очень помогли, — Анте с чувством пожал мою руку и встал. — Я могу и в дальнейшем обращаться к вам с вопросами подобного толка? — дипломатично уточнил он.
— Да, конечно. Но лучше все-таки во внерабочее время, — максимально вежливо ответила я, и, дождавшись, пока делец повернется к выходу, рванула обратно в наш кабинет.
Все это время мысли мои были там. Впрочем, стрессовая ситуация заставила меня вспомнить еще об одном событии, память о котором до этого была вытеснена из-за чересчур активного утра… Мальчик по имени Карл и его долбанные ночные полеты за гранью возможного. О-о-оу. Сегодняшний день календаря грозится быть раскрашенным в багряный цвет! Или, лучше, в фиолетовый: цвет тайн и загадок, отдающих скорее вселенской горечью, нежели развеселой интригой. Не зря его носят архиепископы и старшие лекари.
***
В кабинет я возвращалась по стеночке, чуть ли не на мысочках.
Причиной тому стала громкая ругань, слышимая аж с противоположного конца коридора.
Стены дрожали от всеохватывающего баса мастера Улиуса: когда я зашла в кабинет, меня чуть не унесло обратно звуковой волной.
— В общем, Полынь, всяк сверчок знай свой шесток! Я даже не представляю, как завтра среагирует Сайнор на такое известие — новый труп, да прямо посреди Иноземного ведомства! В «центральном оплоте закона и правопорядка», прахом погреби эту формулировку! А докладывать королю, между тем, придется не тебе, а мне! Ты чем вообще думаешь? Ты Генералом Улова хочешь стать, а сам такое допускаешь? Ни дисциплины, ни ума не надо?! — на свой лад переиначил поговорку шеф. Он так частенько делал.
Драма, развернувшаяся передо мной, была достойна пера средневекового трагика. Вокруг кресла с безвременно почившей Мелиссой, чьи невидящие глаза были устремлены в сторону окна, тогда как тело сидело в анфас к выходу, суетились двое Ищеек. Посреди комнаты возвышалась грозная и грузная фигура Улиуса. Глава департамента Ловчих пылал праведным гневом. Его и без того румяные щеки налились апоплектичной краснотой, глаза горели, руки бурно жестикулировали на манер ветряных мельниц. Шеф навис над Полынью, которого был выше на добрую голову, и ругал его, как ругают блудных сыновей: без удовольствия, но отчаянно, на грани самобичевания. А потому особо проникновенно.
Куратор перед лицом разъяренного начальства врубил защитный механизм: надулся, как воробей, что было непросто при его поджарости и жилистости. Чтобы казаться больше (а мы все волей-неволей пытаемся казаться больше в пугающих или злобных ситуациях), Полынь растопырил локти и раздул ноздри, волосы его будто бы немного встали дыбом вместе со всеми вплетенными в них веревками и монетками, бубенчики на амулетах предупреждающе позвякивали. Я вспомнила о статье про мурашки, которую недавно прочитала: человеческие мурашки — это бессмысленная штука, никому из людей они по-настоящему не нужны, но для других млекопитающих мурашки играют роль поднимающего механизма для волос. То есть, опять же, помогают животному казаться больше, если ему страшно, и согреваться, если холодно.
Но я отвлеклась.
В общем, Полынь молча держал оборону перед свирепым Улиусом. Только изредка бросал обеспокоенный взгляд на часы.
За спиной Улиуса, облокотившись о стену и скрестив на груди руки, стояла Селия. Помощница шефа едва заметно улыбалась, глядя на Полынь. Кажется, ей было приятно, что его отчитывают. Я осторожно подошла и встала подле Внемлющего. Иногда просто замереть рядом (не героически, а с вытаращенными от страха глазами — ненавижу, когда орут) — это уже поддержка.
Улиус, меж тем, набрал воздуха для нового залпа гнева:
— Ядрыть-колотить, Ловчий! Почему я слышу, что ты разъезжаешь по всему городу, занимаясь мелочевками, если на тебе висит такое, а?! Ты просто набиваешь себя количество выполненных дел? Халтуришь? Где подозреваемые по дворцовым убийствам?! Где свидетели?! Где, ядрена матрона, версии и теории? И не тыкай мне пальцем в свои настенные каракули, меня таким не проймешь! И то, что ты сейчас попытался уйти отсюда до разговора со мной — это тоже не есть хорошо, многоуважаемый господин Внемлющий!
Полынь едва заметно поморщился. Хм, пока я была внизу, он попробовал убежать из собственного кабинета? Я тяжело сглотнула. Видимо, получилось слишком громко, потому что начальник развернулся в мою сторону и в трагическом жесте протянул ко мне руку:
— Вот, Полынь, я дал тебе малька! Ты просил — и я дал! Почему она ходит за тобой, как приклеенная? Завали ее работой! Используй, екарный-бабай, ее потенциал! У нее испытательный срок или что? Заруби себе на носы: я не хочу, чтобы мыши плакали, кололись и ели кактус! Меня такое не устраивает! С этого момента, Полынь из Дома Внемлющих, ты ни шага в сторону не сделаешь от дворцового дела, пока у меня в подвалах не окажется преступника! И только попробуй заняться чем-то другим — я тебе голову отвинчу лично, вот этими самыми руками, — грозно продемонстрировал он свои ручищи, вызывающие ассоциации с мясницкой лавкой. Улиус продолжил громыхать:
— Не найдешь мне маньяка или как там ты его называешь до появления нового трупа — никакого Генеральства тебе не будет. Я тебя вообще уволю отсюда без рекомендаций! Все ясно?
— Все ясно, — ровным голосом подтвердил Полынь.
Улиус эффектно развернулся, взмахнув полами плаща, вышел и хлопнул дверью. Селия, нарочито неспешно, по-своему грациозно, оперлась на черепашью трость и подошла к моему бедному и бледному куратору.
«Тук, тук, тук», — три шага — и она на месте, перед куратором. Помощница Улиуса гордо вытянулась во весь рост, Полынь, наоборот, стоял немного сгорбившись. Тот еще контраст. Из переброшенной через плечо сумки для документов Селия достала стопку папок. Помахав ими перед лицом куратора, злыдня небрежно кинула бумажки мне.
— Я решила помочь тебе с Генеральством, Полынь. В этих папках — тринадцать новых дел для Ведомства, теперь они приписаны к тебе. Равно как и маньяк, равно как и слежка за приезжим асеринцем твоей Ловчей, — высокомерный кивок в мою сторону. — Если успеешь за десять дней все сделать — Генеральство твое. Жаль, правда, что ты не сможешь заняться этими папочками безотлагательно, ведь вещи-то важные — кое-где требуется срочное вмешательство, в том числе силовое… Ну да пошли своего малька. Думаю, ты уже научил ее всем необходимым заклинаниям?
— Не переживай Селия, мы разберемся, — холодно кивнул Полынь.
— Сжимаю за вас кулачки, — язвительно сообщила ассистентка Улиуса. — Пусть вся правда выйдет наружу, да побыстрее. В этом и заключается наша общая цель, не правда ли?
И она тоже ушла.
Ищейки что-то там замерили, обнюхали, записали и запечатлели у трупа, а потом также покинули кабинет.
— Позовем коронеров забрать эту леди, — кивнул один из них на прощание.
В Шолохе светило ярчайшее утреннее солнце — конец мая, красота. В кабинете было жарко и светло, зайчики скакали по стенам, как умалишенные. Полынь сосредоточенно смотрел на свои часы и что-то уныло бормотал. Я испуганно смотрела на труп. Труп равнодушно смотрел в окно.
— Что делать-то будем? — полминуты спустя рискнула нарушить тишину я.
Куратор вздрогнул, как будто я вырвала его из каких-то очень дальних далей и неожиданно гаркнул: — Работать, что еще!
Вот она, вот она, самая несправедливая на свете цепочка — цепочка гнева! На тебя кричит твой начальник, потому что не выспался, потому что утром устроила скандал жена. Ты проглатываешь это, но потом срываешься на младшем коллеге, потому что обида и злость требуют выхода. Коллега, вне себя от возмущения, все-таки соблюдает приличия и доносит свой гнев до дома. Там уже можно расслабиться, выпустить накопленное — ведь под рукой у него любимая семья. Ни за что ни про что обиженная дочь коллеги рыдает два часа в подушку, но находит в себе силы дотащить ненависть до школы, где срывается на однокласснике. И так далее. Негативные эмоции гуляют по миру, снашивая владельцев, как старые башмаки.
Раньше я была великим гуру ненависти и гнева. Проклинала обидчиков так, что преисподняя распахивала врата в предвкушении. Теперь — нет. Ритуально поймав злобу Полыни в кулак, я тихонько вытряхнула ее вниз. Понятно, что ни малейшей магии в моих действиях нет, но попробуйте как-нибудь — полегчает наверняка. Тут все дело в восприятии.
— Хорошо, будем работать, — миролюбиво согласилась я. — Если ты обрисуешь примерный план наших действий, я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь.
Полынь уже и сам утихомирился, понял, что плохим настроением делу не поможешь. Он кивнул:
— Если есть какие-то дела на сегодня, реши их сейчас. Я не уверен, что ближайшие несколько дней у тебя будет время даже на сон.
— Оу… — я вспомнила о Карле. Потом о перенесенной встрече с Кадией. Потом о руке Дахху, о Святилище принца Лиссая и, наконец, о подозрительном парне по имени Мелисандр Кес. — Хорошо, Полынь. Только ты можешь послать для меня сейчас пару сообщений?
Мои ташени выглядели следующим образом.
Для Дахху: «Дорогой друг. Вчера мы повздорили, но оба знаем, что зря. Пожалуйста, держи меня в курсе ситуации. Я обещаю не вмешиваться, если ты не хочешь, тем более, сейчас для этого не будет возможности. Также, пожалуйста, попроси Карла зайти ко мне сегодня около полуночи и покормить Мараха. Спасибо».
Для Кадии: «Хей-хей. План Б летит к праху. Планы В и Г даже не предлагаю. Будем на расстоянии, но на связи».
Для Мелисандра Кеса: «Господин Кес, приветствую. Не уверена насчет завтрашней встречи — появились безотлагательные рабочие вопросы. Но буду благодарна Вам, если продолжите уведомлять меня о Ваших перемещениях. Только не лгите — препятствие Ловчим карается законом».
Лиссаю я ничего отправлять не стала.
Полынь, которому приходилось все это записывать, только хмыкал. Потом не выдержал и все-таки прокомментировал:
— Слушай, ну из тебя такой ужасный переговорщик, что я прямо не знаю. Что первая, что третья записки — полный дипломатический провал.
Я дернула плечами:
— Ну извините. Как умею, так и пишу.
Куратор в ответ только вздохнул:
— Надо будет тебя все-таки поучить жизни, если останешься тут работать. А останешься или нет, покажут следующие десять дней. Ты ведь уже поняла, что это тебе предстоит добывать мое Генеральство, да? — с напускной веселостью подмигнул он. Я скорчила кислую рожу: