Теневые блики
Часть 33 из 70 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Да, — отрезал Дахху.
Я запнулась. Мне не хотелось сейчас спорить с ним на тему того, что сны — это всего лишь порождения нашего беспокойного ума. Окей, мир бесконечен, и чудеса в нем тоже. Поэтому откинем скептицизм. Я открыла было рот, что что-нибудь сказать, но Дахху меня опередил. Повернулся с тесаком в руках и развел руками:
— Благодаря этим снам я впервые в жизни чувствую себя нужным. Так что, несмотря на их деструктивный характер, они мне нравятся.
Я аж подпрыгнула на лавке:
— Хеееей, дружище, ты что такое говоришь?! Как это впервые в жизни? Ты хоть представляешь, как ты нужен Кадии? А магистру Орлину? Он, когда нам пишет, всегда в первую очередь о твоих успехах справляется.
Дахху посмотрел на меня скептически. Поняв, что мои слова не возымели должного эффекта, я вдохновленно продолжила перечислять:
— А как ты нужен всем тем больным, которых ты лечил? Всем тем детям, с которыми работал в благотворительной организации? Тем студентам, включая мою сестру, которым помогаешь подготовиться к экзаменам? Снежку? Снежок, а ну подай голос! — волк, лежащий на подстилке, с готовностью завыл и забил хвостом об пол. Я подошла к другу, который отложил салат и начал возиться с завариванием чая. Не доделать дело до конца — это было не в его стиле. Очередная странность. Я вздохнула:
— В конце концов, ты представляешь, как ты нужен мне? Мир без Дахху из Дома Смеющихся был бы самым отстойным и бездушным миром во вселенной, поверь. Иногда, в сложной ситуации, мне достаточно представить у себя в голове наш воображаемый диалог — причем тебе всегда достается голос разума — и жить становится легче. Ты невероятный молодец. Такие, как ты, нужны самому миру — чтобы он не терял совесть и веру.
— Это не то, — упрямо помотал головой Дахху. — Хотя сказанное тобою я буду с удовольствием вспоминать и, по возможности, напоминать об этих словах тебе самой.
Он разлил по чашкам травяной сбор, и мы вернулись в основное помещение пещеры. Смеющийся осторожно сел на свой водяной матрас, предварительно взмахами руки разогнав рыбок с того места, куда хотел приземлиться. Будто бы боялся им помешать. Я привычно выхватила из корзины медвежью шкуру, кинула на пол и плюхнулась сверху. Дахху залез на середину матраса и пожаловался:
— Дело в том, что всегда, когда я думал о «Доронахе», я чувствовал, что написать его — мое предназначение. Вы с Кадией смело говорите о таком вслух, но я верю, что по-настоящему важные вещи лучше не доверять словам. Вы бесконечно повторяли: «твоя судьба — писать», «ты прирожденный ученый», «уйди из Лазарета», «подай на грант» и так далее. Я мечтал как раз об этом, но не хотел говорить о своих планах вслух. Во-первых, если ты рассказываешь о задуманном близким людям, они обычно поддерживают, хвалят тебя в ответ — и такой реакции может оказаться достаточно для твоего эго. Ты уже не станешь осуществлять сказанное: и так получил свою долю признания, понимаешь? Во-вторых, я боялся говорить о мечтах, потому что чувствовал в себе необходимую страсть, но не чувствовал достаточного количества знаний и умений. Представляешь, что было бы, если бы я написал «Доронах», а люди отвергли бы его? Назвали бы жалкой пародией на энциклопедию, скучной для прочтения, изобилующей недостоверными фактами? Бессмысленной по сути? Издевкой над миром книг? Я боялся и поэтому ждал сигнала, в глубине души зная, что однажды что-то заставит меня пойти навстречу мечте. И вот — таким фактором оказались эти сны. Они внушают мне уверенность. Они дают мне информацию. Люди во снах, мои сновиденческие проводники, умоляют меня не прекращать, нет, не так — они требуют, чтобы я продолжал, потому что для них «Доронах» — единственный способ выбраться на свет. Таким образом, я делаю то, о чем мечтал всю жизнь, и притом не чувствую волнения — ведь меня, считай, заставили.
— Разве ж это здорово — когда тебя заставляют?
Дахху потряс головой:
— Неважно. Если люди уйдут — я снова останусь один. И вдохновение исчезнет. Пусть уж лучше мало сплю и локоть немеет — физические неудобства ерунда по сравнению с возможностью творить.
Друг, будто закрываясь, скрестил руки на груди и высоко поднял подбородок. Поза защитная и агрессивная одновременно, мол, не подходи — укушу. Я покачала головой:
— Дахху, это какой-то бред. Возможно, по ночам к тебе действительно приходят некие люди и показывают во всей красе будни Срединного государства. Допустим, что все показанное ими — правда, и ты теперь обеспечен материалом для энциклопедии. Также допустим, что они проделывают все эти непростые махинации из чистого альтруизма — пусть современные шолоховцы больше знают о своем прошлом! У меня, кстати, появился новый знакомый, который тоже очень ратует за эту идею. Так вот, все это само по себе может быть замечательно и удивительно, но сказанные тобою фразы о том, что ты «ждал сигнала», чтобы пойти навстречу к мечте, а теперь, типа, рад, потому что с тебя сняли ответственность — это идиотизм. Ты совсем с дуба рухнул? Ты сам всю жизнь говорил: хочешь — делай. Мечтаешь — пытайся. Попытайся один раз, второй, попытайся десятый и двадцатый. Будешь падать — вставай и иди вперед. По барабану, сколько раз ты терпел крах — значение имеет лишь то, сколько раз ты встал, чтобы двигаться дальше. И вот ты говоришь мне, что, оказывается, ждал некоего знака свыше, чтобы начать писать «Доронах». Ладно, окей, в итоге все-таки начал, якобы с потусторонней подачи. Неважно. Но теперь ты вцепился в эти сны, как в единственный гарант того, что ты будешь писать дальше, что будешь исполнять свою мечту. Что это за долбанный бред такой, я спрашиваю? Ты должен делать то, что любишь, не ради каких-то там сновиденческих чуваков, а ради самого себя.
— Я не хочу ничего делать ради самого самого. Я не такой человек, — напыжился Дахху.
— Ага, отлично, а какой ты человек?
— Я хочу помогать.
— Кому ты помогаешь в данном случае?
— Я же сказал: людям из снов. С моей помощью они могут рассказать свою историю.
— Почему ты тогда не попросишь их немного сбавить темп, раз вы движетесь к общей цели? Объясни им, что еще немного — и ты сдохнешь от истощения. Хотят «рассказать историю» — пусть не изнашивают почем зря инструмент, — ехидно развела руками я.
Дахху побледнел:
— Я не могу им диктовать.
Я сощурилась и чуть-чуть придвинулась к матрасу:
— Интересный поворот. Не можешь — значит, уже пытался?
Дахху нервно потеребил шарф:
— Слушай, это не важно. Важно, что благодаря ночным видениям я за несколько дней продвинулся так далеко, как не надеялся продвинуться и за год.
— Дахху, пожалей себя. Если сейчас сны доводят тебя до ручки, смущают разум — к праху эти сны! Ты же лекарь. Выпей отвар, который убирает из дремы видения, и спи нормально. Просыпайся — и нормально работай над «Доронахом».
— Я не могу послать их «к праху», как ты выражаешься.
Дахху залпом допил чай и с грохотом поставил чашку на пол. Отвернулся. В голосе его сквозило едва сдерживаемое раздражение. Какое-то смутное подозрение мелькнуло у меня в голове.
— Дахху, ты что, боишься этих неведомых ночных придурков?
Друг вспыхнул:
— Я не боюсь их! — и сразу же завращал глазами, как пойманный на горячем преступник. И немного отодвинулся, хотя нас и так разделяли добрых два метра.
Я покачала головой:
— Ври больше. Я знаю тебя почти восемь лет, семь из которых мы спали в соседних комнатах и перестукивались по ночам. Я утешала тебя, когда ты рыдал над смертью собаки в поэме Локспира, а ты помог мне выскрести из волос тысячу и одну колючку, когда я побегом спасалась от неудачного свидания. Я помогла тебе сбрить непрошенную бороду в районе шеи, потому что ты боялся пораниться, а ты получил в глаз за грубость, сказанную мной торговцу вина, не захотевшему продавать его малолеткам. Мы ждали, пока заснет Кадия, чтобы залезть на крышу и поговорить о вещах, о которых она не любила говорить — о безответной любви, о смерти, о надрывных стихах, о том, что вкуснее всего пожухшие яблоки, и что самое страшное в жизни — остаться без цели. Мы, дрожа от ужаса, прыгали в Море Мертвецов с высокой серой скалы и вместе ходили на могилу твоих родителей. Мы придумывали идиотские ритуалы, чтобы набраться удачи перед важными делами, и отчаянно презирали тех, кто не верил в дружбу «М» и «Ж». А теперь ты утверждаешь, что я неверно оцениваю происходящее с тобой? Да, в начале я этого не поняла. Но сейчас видно — ты в плену страха, Дахху. Ты боишься.
— Пусть так. Какая разница. Кто бы ни были эти, как ты выразилась, «чуваки» — я осознаю их власть надо мной. Мне страшно, ну и что? Единственный способ побороть свой страх — идти прямо на него.
— Глупости! Как я уже говорила, в твоем случае источник страха с полпинка убивается снотворным.
— И вместе с ним исчезнет мое вдохновение, мой стимул.
— Дахху, побойся неба! Ни у каких чужих людей, из мира реального или мира снов, нет власти над твоим талантом и твоими решениями. Перестань уже быть паинькой и наваляй этим потусторонним козлищам, раз они тебя смущают!
Смеющийся побледнел. Он помолчал какое-то время, потуже укутался в полосатый шарф, а потом с яростью ударил кулаком о шершавый пол пещеры:
— Это у тебя нет власти над моими решениями! Меня устраивает сложившаяся ситуация. Это моя жизнь. Моя рука. Мои сны и мой «Доронах». Я буду действовать ровно так, как захочу.
— И как же ты собираешься действовать? — раздраженно поинтересовалась я.
— Секрет, — Дахху отвернулся и стал перекладывать подушки с места на место.
— У нас ведь нет друг от друга секретов.
— Теперь есть.
Я почувствовала, что мне будто под дых дали. Привела голову в порядок и мрачно подытожила:
— Наверное, тогда мне лучше уйти.
Дахху не ответил, только вздрогнул. Я пошла к выходу из пещеры, но не успела открыть дверь, как она сама распахнулась навстречу. В проеме стояли абсолютно счастливая Кадия со спальным мешком наперевес и изысканный, с иголочки одетый Анте Давьер, вооруженный тонкой, как стилет, улыбкой.
— Иххххххаааа! Всем привет! А я сегодня с гостем — пообещала ему самый вкусный ужин во всем Шолохе, приготовленный талантливыми Дахху и Тинави! Что, друзья мои, вы ведь не подведете? Сотворили нечто прекрасное, как всегда, ммм?
Я осторожно водрузила упавшую челюсть на место и сообщила — тоном, уместным в данных обстоятельствах:
— Увы, мы заболтались и почти ничего не успели! Но теперь у господина Анте есть уникальная возможность и самому поучаствовать в приготовлении ужина. Дахху, допустим чужака к священнодейству?
Друг, к счастью, тоже решил поддержать атмосферу праздника, хотя я заметила, как с усилием дернулся у него уголок рта.
— Конечно, допустим! Добро пожаловать в «Уголок поэта», Анте. Приятно с вами познакомиться.
***
Готовка слегка остудила пыл нашей с Дахху ссоры.
Минут двадцать спустя мы добились того, что по пещере поползли умопомрачительные кухонные ароматы. Поставили на стол салат из зеленой стручковой фасоли, домашнего сыра и помидоров, приправленный крупной солью. Я сделала свежий лимонад с клубникой и базиликом. Дахху, слегка поколдовав, добился идеально пропеченного пирога с анчоусами и яйцами. Кадия подобрала цветовые сочетания овощей на тарелке, а господин Давьер разложил приборы по всем правилам высшего света (что, признаем, было не вполне уместно в пещере).
Мы уложили в маленькие плошки зеленые и черные оливки, крупными кусками порезали хлеб с орехами и изюмом. Я почистила апельсины, а Смеющийся при помощи заклинания сотворил на тяжелом блюде настоящую мозаику из сыра разных сортов. Посреди стола уже благоухало утиное жаркое. Последним штрихом была торжественно вынутая из шкафа банка цветочного меда.
— Как говорится, a table! — с удовольствием причмокнул губами Анте.
— Что это значит? — полюбопытствовала Кадия.
— «За стол» в одном из далеких языков, — объяснил господин Давьер.
— Вы полиглот? — вежливо спросила я, садясь и стараясь не смотреть на Дахху: обида на друга жгла меня изнутри.
— Стараюсь быть таковым. Кстати, миледи Кадия говорила, что к нам, вероятно, присоединится еще один гость? Юный Карл?
— Должен. Сейчас позову его, — кивнул Дахху и отправился за своим «питомцем» во двор.
Пока он не вернулся, я решила извиниться перед Анте:
— Господин Давьер, пользуясь случаем, хочу попросить у вас прощения за инцидент на балу.
Незваный гость махнул рукой, улыбнулся и поправил воротник-жабо (он явился на наш дружеский вечер разряженным, как для светского выхода. Мда, знали бы — сделали бы стол побогаче!).
— Не извиняйтесь, милая Тинави. Кто из нас не мечтает поскорее сбежать с тоскливого приема? Вы просто выбрали весьма экстравагантный способ.
— Тинави — мастер неловких ситуаций, — уже активно что-то жуя, вмешалась в беседу Кад. — У нее столько историй на эту тему — на сборник сказок хватит.
Анте шутливо пожал мне руку, пробормотав «прекрасно вас понимаю». Что-то я сомневаюсь, что этот выхолощенный миллионер повидал много конфузов на своем веку, но предположим. В этот момент вернулись Дахху и Карл.